в корыто, сделанное из мамонтового черепа, холодной и горячей воды, Диги случайно выловила из чана с кипятком хвойную ветку. Затем она взяла что-то мягкое из объемистой рыхлой горки и разделила это между собой и Эйлой.
– Что это? – спросила Эйла, чувствуя шелковистую мягкость и упругость этого странного материала.
– Это мочалка из шерсти мамонта, – сказала Диги, – к зиме они отращивают густой подшерсток, а весной сбрасывают лишнюю шерсть, оставляя ее на кустах и деревьях. Иногда мы находим ее прямо на земле. Намочи мочалку в воде и смывай ею грязь.
– Волосы у меня тоже в глине, – сказала Эйла, – может, их тоже вымыть?
– Пока не стоит, сначала мы немного попаримся, а потом уже вымоемся хорошенько.
Окатившись чистой водой, они вынырнули из клубов пара, и Эйла села на лавку между Диги и Неззи. Диги слегка откинулась назад и, удовлетворенно вздохнув, закрыла глаза. Эйла недоумевающе поглядывала на женщин, размышляя, зачем они так долго сидят и исходят по́том в этом жарком подполье. Она взглянула на Лэти, сидевшую рядом с Тули, и они обменялись улыбками.
Кто-то вошел в баню, и Эйла, почувствовав приятный холодок, поняла, как сильно она распарилась. Все обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших. У низкого входа стояли Руги и Тузи, а вслед за ними появилась Трони, держа на руках Нуви.
– Мне пришлось задержаться с Харталом, – сообщила Трони. – Торнек решил взять его с собой попариться, и я не хотела, чтобы малыш раскричался.
– Неужели мужчинам не разрешается входить в эту баню, даже маленьким мальчикам? – с удивлением спросила Эйла.
– Трони, ты не знаешь, взял ли кто-то Ридага? Может, мне надо привести его сюда? – сказала Неззи.
– Дануг взял его с собой. По-моему, наши мужчины решили на этот раз собрать всех без исключения мужчин в своей бане, – заметила Трони, – даже малышей.
– Это точно, даже Фребек взял с собой Ташера и Кризавека, – вспомнила Тузи.
– Да уж, пора ему наконец научиться заботиться о наших мальчиках, – проворчала Крози. – Мне кажется, только ради этого ты и согласилась стать его женой. Так ведь, Фрали?
– Нет, не так, мама, не только ради этого.
Эйла удивилась. До сих пор ей не приходилось слышать, чтобы Фрали возражала своей матери, даже в мягкой манере. Но все остальные не обратили на это никакого внимания. Возможно, поскольку здесь находились одни женщины, Фрали не стала скрывать своих мыслей и вступилась за мужа. Крози сидела чуть подальше своей дочери, закрыв глаза; просто удивительно, до чего были похожи эти две женщины. В общем-то, только благодаря выпирающему из-за беременности животу можно было отличить дочь от матери. Фрали сильно исхудала и выглядела почти такой же старой, как ее мать. Эйла также отметила, что у Фрали отекли ноги, а это был недобрый знак. Ей захотелось осмотреть эту беременную женщину, и она вдруг поняла, что, возможно, именно в бане ей будет легче сделать это.
– Фрали, у тебя сильно отекают ноги? – немного нерешительно спросила Эйла.
Женщины насторожились, ожидая ответа Фрали, как будто все они понимали, какая мысль пришла в голову Эйле. Даже Крози не сказала ни слова, а просто поглядывала на дочь.
В легкой задумчивости Фрали посмотрела на свои ноги, словно оценивая, насколько сильно опухли ее лодыжки. Затем она подняла глаза и сказала:
– Да, в последнее время они стали часто опухать.
Неззи вздохнула с явным облегчением, которое передалось и остальным.
– Тебя все еще тошнит по утрам? – спросила Эйла, подавшись немного вперед.
– Да, а во время первых двух беременностей меня никогда так долго не тошнило.
– Фрали, может быть, ты согласишься… чтобы я осмотрела тебя?
Фрали окинула взглядом женщин. Никто не проронил ни слова. Неззи улыбнулась и кивнула ей, молчаливо побуждая ее к согласию.
– Хорошо, – сказала Фрали.
Эйла быстро приступила к делу, внимательно осмотрела ее глаза, проверила дыхание, пощупала лоб. Конечно, в таком полумраке трудно было провести нормальный осмотр, тем более правильно оценить, нет ли у Фрали жара.
– Ты можешь прилечь на лавку? – попросила Эйла.
Все быстро переместились, освобождая место, чтобы Фрали могла вытянуться в полный рост. Эйла с явным знанием дела тщательно обследовала беременную женщину, а остальные с интересом наблюдали за ее действиями.
– По-моему, тошнота у тебя бывает не только по утрам, – заметила Эйла, заканчивая осмотр. – Я могу помочь тебе. Но ты должна будешь есть то, что я приготовлю. Тогда ты сразу почувствуешь себя лучше. И ноги перестанут отекать. Ты согласна?
– Не знаю, – нерешительно сказала Фрали. – Фребек проверяет все, что я ем. Думаю, он начнет беспокоиться и не позволит мне сделать этого. Он вечно спрашивает, кто готовит то, что я ем.
Крози сидела, плотно сжав зубы, и явно изо всех сил старалась, чтобы неосторожное слово не сорвалось с ее языка. Крози боялась, что если она сейчас опять начнет ругать Фребека, то Фрали встанет на его защиту и откажется от помощи Эйлы. Неззи и Тули обменялись выразительными взглядами. Крози проявила просто потрясающую сдержанность.
Эйла понимающе кивнула.
– Мне кажется, я знаю, как это можно устроить, – сказала она.
Диги удовлетворенно вздохнула и заявила:
– Не знаю, как вы, но я уже достаточно попарилась и собираюсь мыться да выходить. Как ты считаешь, Эйла, не пора ли нам пробежаться по снежку?
– Отличная мысль. Я уже изнываю от жары.
Глава 17
Лежанка, на которой обычно спали Эйла и Джондалар, была занавешена. Джондалар приподнял край полога и улыбнулся. Эйла, скрестив ноги, сидела на меховом покрывале и расчесывала мокрые волосы; ее розовое тело влажно поблескивало.
– Какое чудесное ощущение, – сказала она, тоже улыбнувшись ему. – Диги была права, сказав, что мне это понравится. А тебе понравилась баня?
Он забрался на кровать и сел рядом с ней, опустив полог. Его кожа тоже была розовой и распаренной, но он уже полностью оделся, а его расчесанные волосы были приглажены и стянуты шнурком на затылке. После парилки он почувствовал себя помолодевшим и даже подумывал, не сбрить ли бороду, но ограничился тем, что слегка подровнял ее.
– Я всегда любил попариться, – сказал он.
Не в силах сдерживать свое желание, он привлек Эйлу к себе и, поцеловав ее, начал ласкать ее теплое тело.
Она с готовностью откликнулась на его ласки, подавшись ему навстречу, и тихо застонала, когда Джондалар припал губами к ее груди.
– О Великая Мать, как соблазнительна эта женщина! – воскликнул он, откидываясь назад. – Ты представляешь, что скажут люди, собравшись на церемонию твоего Удочерения к очагу Мамонта и обнаружив, что мы с тобой делим дары Радости
