— Я имела в виду, что не с кем поболтать, — подмигнула Агафья. — Я не сексуально озабоченная тётка, и на тебя не претендую. Уверяю.
Вся наша жизнь – это сплошной фарс и лицемерие. И приятно, что на свете есть люди, которые чужды маскировок во имя различных «общественных ценностей».
— Супер, — выдохнул Бутербродов.
— Обожаю прямоту, она душу греет, — усмехнулась ворожея.
— Скажите… — чуть помедлил доктор. – А если ты книгу не покупал в «Роспечати», а… нашёл?.. Ну, такую… реально старинную книжку. И решил «запилить» обряд, а?
— Не выйдет, — категорически ответила тётка Агафья. – Ворожба – это устное ремесло и любую письменность отрицает в принципе. Тексты заклинаний передаются из уст в уста, из поколения в поколение.
Андрей Васильевич сам не понял, то ли обрадовался, то ли огорчился. И пока он разбирался в себе, ворожея добавила вскользь:
— Ты всё-таки не связывайся с магией. Даже просто попытка колдовства может дурно обернуться.
— Ай, всё равно ведь ничего не выйдет! – заусмехался доктор.
— Ну и что. Не нужно ни искушать себя, ни пробуждать тёмные силы.
Вроде бы зря пёрся на другой конец города, и в то же время и не зря. В целом, всё ясно, понятно и так далее. Врач встал, чуть помялся и… спросил:
— Последний вопрос. Что такое неразменный рубль?
Гадалка натурально подпрыгнула. Благодушие слетело. Глянула остренько:
— Откуда знаешь о неразменном рупле!?
— Прочитал… — Бутербродов изумленно рассматривал заострённые черты собеседницы.
— Где!? – мученически вскрикнула Агафья.
— Так. В книжке одной…
— А ну-ка сядь! – попросила тётка приказным тоном. – Живо!
Ворожея переставила свой табурет поближе к гостю, сжала его руки своими горячими ладошками. Заглянула глубоко в глаза:
— Где взял книгу, отвечай!? Тебя как зовут?
— Андрей…
— Послушай меня, Андрей! Надо уничтожить эту книгу! Это изобретение Сатаны! То, о чём мы болтали, всё пустяки. Тебе грозит большая опасность!
— Так серьёзно? – промямлил Бутербродов. Страх предательски щекотал тело.
— Да! Сам ты не сможешь книгу убить. Принеси её сюда, и я тебе помогу. Намажь ладони раствором чеснока, базилика и сушёного укропа, прежде купи их после захода солнца на рынке… Книгу заверни в газету, так не прикасайся. Газета абсолютно сухая, ни капли воды не должно попасть на неё. Всё понял?
— Что же это за книга такая? – любопытство врача пересилило бздёж.
Ведунья зачем-то огляделась и задёрнула занавеску. Сказала тихо:
— Книга живая, её имени я не знаю!.. Любовница дьявола…
Иметь любовницу самого дьявола – это круто. Однако, если этот дьявол ревнив, то прощайся со своей жизнью, как минимум… а как максимум с душой. Бутербродову стало не хватать воздуха, затошнило. Сосуды головного мозга, не иначе… а в уши полз тревожный шепот ворожеи:
— Книга обольстила множество мужчин!.. Утречком я поговорю со своей бабушкой Тарасией. Она много лет назад встречалась с человеком, играющим с этой шлюхой... Андрей, ты приходи ко мне завтра днём, вместе с ней. Андрей!?..
— Понёс меня чёрт к Барину на пикник! – апатично произнес Бутербродов. Он проглотил тошноту, вдохнул и выдохнул. Чуть полегчало.
— Ты сказал, к Барину? – заинтересовалась тётка Агафья.
— Мой друг. А что?
Сей резонный вопрос был резонно проигнорен. Гадалка вдруг вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда со стаканом тёмно-зелёного зелья.
— Выпей. Это на сутки сконцентрирует твою волю.
Доктор с опаской понюхал, отпил глоток:
— Фу, ну и горечь! – усилием воли допил. Отёр губы. Вымолвил возбужденно:
— Книга вообще необычная. Читать могу только я. Берёшь её в руки и… как будто в раю. Так и тянет ею насладиться… совершить обряд во имя Её, чёрт возьми! Такое чувство возникает… — Андрей щёлкнул пальцами. – Будто книга – лучший друг!
— Иди. Не забудь про сухую газету и раствор чеснока, базилика, укропа.
— В каких пропорциях?
— Два к одному чеснока.
Андрей Васильевич вновь поднялся, подошел к выходу. Замявшись, выпалил:
— А всё-таки, что такое неразменный рубль?.. Чисто из любопытства спрашиваю. Не смогу уснуть, буду думать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каждое мгновение жизни уникально. Не похоже ни на что иное. Как нельзя повторить свою же улыбку точь-в-точь, так нельзя и клонировать мгновение. Неразменный рубль из той же оперы… Тётка усмехнулась:
— Деньга такая. На неё хоть весь мир можно купить.
– Да ладно! Один рубль?
— Один-то один, да непростой… — ворожея отдёрнула занавеску, мельком глянула в окно. — Даёшь этот рупь продавцу, а тому кажется, что ты заплатил кучу денег. Хоть что продаст тебе, да ещё сдачу отсчитает, сколько скажешь. А потом человек отходит, хлоп по карману, а рупь опять там. И так до бесконечности.
— Класс! – не удержался Бутербродов. – А вы сами его видели?
— Неразменный рупь никто не видел. А кто видел, тот не скажет.
Тётка Агафья шлёпнула ладонью по столу, подняла мёртвого таракана. Кинула тельце в огонь русской печи. Раздался пронзительный вопль, запахло горелой человеческой кожей.
— Лазутчик, — ответила Агафья на невысказанный вопрос, не уточнив, правда, чей. – Прошу, Андрей, будь осторожнее. С Богом!
— До свидания…
9. Это было вчера
Ночь самое вкусное время суток. И самое опасное. Врач быстренько шёл по узкой пустынной улочке, возвращаясь от тётки Агафьи. Над головой раскрытый зонтик, опять моросил дождь. До родного домика осталось полсотни метров, как вдруг… впереди засверкали фары, приближаясь с хорошей скоростью. Бутербродов попытался прыгнуть в сторонку, на обочину, но… ступню мёртвой хваткой засосала липкая грязь.
Доктор дёрнул ногой и упал… изо всех сил потянул на себя колено обеими руками. Ступня стала вылезать из липких грязевых тисков… Джип надвигался с рёвом.
— Не успел, сука! — натужно крикнул Бутербродов за мгновение до членовредительства. Джип резво промчался мимо, переехав левую голень. Доктор потерял сознание.
* * *
— Пришёл в себя, молодца! – услышал Бутербродов жизнерадостный голос.
Гинеколог открыл осовелые глаза. И увидел себя в одноместной больничной палате. Рядом, на табурете, сидел человек в зелёной спецодежде врача.
— Как себя чувствуешь, Андрей Васильевич?
— Голова кружится, слабость… и ногу тянет, — гинеколог попытался подтянуться выше на кровати, чтобы сесть и тут же скрипнул зубами от тянущей боли. – Чёрт!
Дежурный врач споро поправил подушку, заметил успокаивающе:
— Потише, Андрей Васильевич, у тебя связки разорваны на голени.
Разорванные мышцы – это не то же самое, что сломанная кость, об этом знают даже гинекологи. Впрочем, это и не сломанный каблук, тоже верно.
— Когда операция? – спросила жертва аварии.
— Завтра. Из отпуска выходит Бумажкин, сошьёт в лучшем виде.
— А сам, Николай Николаевич?
— Я лишь анестезиолог, — замялся врач. — Могу, конечно, твою ногу заштопать, но… сложную операцию пусть лучше проводит хирург. Ты ведь не хочешь хромать?
— Завтра это слишком поздно, — огорошил пациент. – Мне надо максимум утром из больницы свалить!
— Чегоооо? – врач оторопел, а потом рассмеялся. – После операции тебе тут валяться неделю. А потом… ещё неделю ходить с палочкой. Больничный тебе нарисую в лучшем виде, даже не сомневайся!
Жизнь невероятно мстительна. Самое прикольное, что зачастую она мстит без причины. Опять же, был бы повод, а статья найдется… неумираемых людей нет. Как (однако) и безгрешных. Андрей Васильевич, разрываемый противоречивыми мыслями, глянул на наручные часы. И увидел, что часов на руке нет.
— Сколько время, Николай Николаевич? – спросил он кротко.
— Шесть часов вечера.
— Шесть часов ве… Не может быть! – поразился Бутербродов. – Кретин переехал меня, когда время подходило к восьми.
