– Вы думаете, генерал-губернатора это волнует? – спокойно спросил Форсети.
– Вряд ли. Так же, как вас. Значит, вы явились в Нессу, чтобы выторговать Роуэна у Совета Двадцати Девяти и устроить большой и красивый процесс. Не чета провинциальному судилищу в Галвине.
– Разумеется, сенату Нессы нет дела до происходящего в Эрдской провинции – сенаторы располагают большими деньгами, чем я мог бы им посулить. Но будет интереснее, если в обмен на выдачу Роуэна я предложу им какие-либо веские сведения.
– Какие?
– А вот это я собираюсь узнать с помощью Анкрен… госпожи Григан.
– Значит, вы рассчитывали встретиться с ней в Нессе?
– А вы как думали? Кто, кроме нее, способен, не прибегая к крайним мерам, вызнать всю подноготную Роуэна или любого другого человека? Такой агент, как она, – сущая находка для человека моей профессии и амбиций.
– Этим она и ценна для вас?
Форсети повертел в руках фляжку, которую держал, решил не допивать и убрал за пазуху.
– Послушайте, Мерсер. У меня нет прочной опоры в Эрде – ни влиятельной родни, ни денег, и вам это прекрасно известно. С помощью госпожи Григан я намереваюсь побить козырную карту. Ее необычные способности дают мне шанс возвыситься и удержать карьеру. Потому она, безусловно, ценна для меня.
Врет, подумал Мерсер. То есть, конечно, возвышения и власти он хочет, но в данном случае – врет от первого до последнего слова. Мерсер достаточно хорошо знал Форсети, чтобы понимать: тому по роду деятельности лучше предстать бездушным циником и жестоким карьеристом, но смерти подобно признаться, что у него есть слабости. Одну такую слабость угадать было несложно. Форсети упорно не отказывался от своей религии, хотя с карьерной точки зрения принятие католичества принесло бы ему большую выгоду. А вел он себя как совершеннейший безбожник и, вероятно, таковым и являлся. Стало быть, он не мог предать даже то, во что не верил.
В определенном смысле это делало Форсети более уязвимым. Но – для Мерсера – и более опасным.
– У меня есть предложение, – сказал он. – Я занимаюсь Роуэном частным образом, но ведь и вы здесь не вполне официально. Будет полезнее, если мы поможем друг другу.
– Какая выгода Карверу Орану, если я доберусь до Роуэна раньше вас?
– Сдается мне, Орану-младшему все равно, кто приговорит Роуэна к смерти – инквизиция, сенат Нессы или генерал-губернатор Эрда. Но прежде, чем Роуэн будет заключен в темницу, я хочу получить от него кое-какие сведения, событий в Эрде вовсе не касающиеся…
– Ага! Так у вас в этом деле личный интерес!
– Так же, как у вас. Поэтому я прошу ставить меня в известность о ваших действиях.
– А я что с этого буду иметь?
– То, что, по вашим же словам, дороже денег. Предположим, я расскажу, что Роуэну служат закоренелые преступники.
– Нашли, чем удивить. О милых южных обычаях искать себе домашних слуг в тюрьмах я наслышан.
– А если я назову имена и приметы?
– Это уже интереснее. Похоже, вы даром времени не теряли. Итак?
– Сначала договоримся, как будем держать связь. Тем паче и Анкрен просила ей об этом сообщить.
– Согласен. Я живу в гостинице «Ветка инжира», на Полотняной, под собственным именем. Со мной двое моих людей. Если меня не застанете, оставьте записку. Вы, как я понял, адрес свой и Анкрен сообщать не собираетесь?
– Не из лишней скрытности. Просто посторонний человек непременно вызовет там подозрение. Короче, завтра – или уже сегодня – кто-то из нас будет на Полотняной, а сейчас слушайте.
Он поведал Форсети все, что успел прочесть о Мати Валесе и Копченом Глазе, а также о моряке с татуированным лицом (возможно, он остался в живых), присовокупив, что, по его сведениям, Роуэна сопровождают не менее пяти подобных личностей. Если Джайлс Форсети ожидал услышать больше, он никак этого не выдал. Лишь заметил:
– Было бы весьма неплохо обзавестись агентом в порту Нессы.
Надо полагать, он рассчитывает, что этим агентом станет Анкрен. Черта с два, решил Мерсер. Даже если она сама этого захочет. С первого дня их знакомства он усвоил: все, что связано с морем и портами, Анкрен воспринимает крайне болезненно. Не исключено, что это напоминает о каких-то событиях ее замужней жизни – похоже, ее покойный благоверный был моряком и во Вдовий дом она поселилась с полным правом. Однако незачем бередить старые раны.
– И в порту, и на фабрике Роуэна, – сказал Мерсер. – Вдвоем мы не смогли бы уследить за всем, но впятером как-нибудь справимся.
– Но в праздники фабрика наверняка не работает.
– Вот поэтому ее легче сделать прибежищем наемников.
Мерсер видел, что слова его заставили Форсети задуматься. Он не был уверен в том, что утверждал, но проверить фабрику стоило. На этом они с Форсети попрощались, и Мерсер ушел. В какой-то мере это был доверительный жест – он не стал вызнавать, куда направится Форсети – в гостиницу или снова к дому Роуэна.
Несколько позже, с началом дня, ему показалось, что он перемудрил и подозрения в адрес Форсети были чрезмерными. Повлияли излишне театральные обстоятельства встречи: ночь, карнавал, фейерверк, маски на лицах… Даже если он не ошибся относительно истинного отношения Форсети к Анкрен, незачем усугублять его. Анкрен же и вовсе незачем об этом говорить.
Но кто придумал, что легко иметь дело с умными людьми?
Анкрен он сообщил, что они будут пока что действовать вместе с Форсети. Ей следует проследить за фабрикой Роуэна, а Мерсер отправится в «Ветку инжира».
– Надеюсь, что Форсети там. Должен он когда-нибудь спать?
– До чего вы, мужчины, любите все усложнять, – пробурчала Анкрен. – Чего мудрить – пробралась бы я в дом, узнала бы, там ли Вендель и Роуэн, так нет же, опять ходим-бродим вокруг да около…
– Вряд ли Форсети захочет, чтобы о твоем Даре узнали его люди. А если ты полезешь туда средь бела дня, этого не миновать.
Они вышли на галерею. Солнце почти не показывалось, сеялся мелкий дождь, и, несмотря на сырость, было душно, грудь закладывало. Почти все население дворца Убальдина, утомленное ночным весельем, еще почивало. Только дети скакали по мокрым плитам двора, и внизу, между покрытыми плесенью колоннами, перекатывались голоса женщин, выяснявших подробности какой-то мелкой покражи. Ничто не напоминало о бесконечном празднике, но к вечеру могли разгуляться и погода, и люди.
Они с Анкрен почти дошли до лестницы, когда что-то словно кольнуло Мерсера в спину. Он обернулся. На повороте галереи, под грязно-белым куполом, стоял Савер Вайя, совершенно трезвый, и пристально смотрел на них.
– Не любит он меня, – сказала Анкрен. Она тоже обернулась. – Хотя – наплевать.
Мерсер промолчал, удержавшись от замечания, что общество мужчины, который не любит Анкрен, ему удобнее, чем того, кто ее любит. Но это действительно чепуха. Поведение соседа не нравилось ему совсем по другой причине. У него были сведения, что Вайя не солгал о ссоре с Роуэном. Но воспоминания о старой дружбе способны пересилить обиду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
