— Дядя Пересвет? — мальчик почти шептал и прикрывал рот платком.
— Идемте со мной, царевич. Во дворце сейчас опасно, — волхв старался говорить ласково.
Мальчик скрылся в комнате. Пересвет обернулся и быстрым движением наслал метель. Ветер громко взвыл и принялся сбрасывать зомби с ледяной стены. Тут в окне снова появился царевич.
— Мне без шубки нянька не разрешает, — проговорил он серьезно. — А страшилок ты победишь?
— Конечно, — ответил Пересвет и легко подхватил мальчика на руки.
Потом волхв вернулся в седло мамонта и направился к разбитым Тайницким воротам. Зомби наконец-то прошибли ледяную стену и потопали следом.
Уже у самых ворот кто-то окликнул волхва:
— Бросаете нас, Пересвет Светлоярович?
Старик остановил мамонта, обернулся и увидел двух живых гвардейцев. Они забаррикадировали двери Безымянной Башни и держали оборону. Судя по телам у входа, дело пару раз доходило до рукопашной.
— Не могу, братцы, против царя, — скрипя зубами, проговорил волхв. — Я на вечную службу Романовым присягал. Да и вам уходить надо.
— А мы Кремль защищать присягали, так что остаемся, — отвечал гвардеец.
Пересвет обернулся к приближающейся толпе зомби и прорычал что-то сквозь зубы. Брусчатка под ногами мертвяков как будто взорвалась. Ледяные копья и лезвия резали и прокалывали нежить. Волхв снова посмотрел на гвардейцев кремлевского полка. Старику они казались такими молодыми и нарядными.
— Уходить вам надо, ребятки, — сказал Пересвет и направил мамонта к воротам.
Огромный зверь выскочил из Кремля, попал на ледяную гору и съехал по ней к берегу Москвы-реки. Одним движением руки волхв заморозил воду, и мамонт помчался вперед, подальше от дворца, прочь из города.
Наравапару наблюдал за Пересветом Северским из окон верхнего этажа и не рискнул вступить в схватку с волхвом.
— Вам теперь наследник не скоро понадобится, — сказал он царю. — С моей помощью жить будете еще очень долго.
Борис Владимирович ничего не ответил. Он был даже рад, что Пересвет забрал царевича. Государь понимал — жизнь при дворе уже никогда не будет прежней.
2
Трудная судьба русалки
Случившееся в Кремле должно было оставаться тайной до поры до времени. И Наравапару сделал все, чтобы избежать огласки. Но, конечно же, он не смог избежать порчи мебели, боя посуды, возгорания занавесок и прочих разрушений, обычных для массового восстания зомби. Все эти безобразия привлекли пристальное внимание кремлевских домовых. Судьба царя и прочих квартирантов их нисколько не волновала, совсем другое дело паркет из ценных пород дерева! Главой над домовыми был Демьян Иванович. Суровый дед, шкодивший еще Юрию Долгорукому. Лишь только первый зомби принялся топтать персидский ковер ручной работы, старик поспешил на защиту имущества. Впрочем, он быстро понял, что сделать ничего не сможет, и ограничился наблюдением. Так домовые узнали все. К вечеру их сарафанный телеграф разнес вести до Смоленска, Пскова и Нижнего Новгорода. А люди даже в самой Москве весь день пребывали в неведенье. По городу ходили разные слухи, люди перешептывались и выходили на улицы — все потому, что домовые занервничали и на кухнях сделалось неуютно.
Первым посвященным в тайну кремлевских событий оказался Николас Гонт, ученик колдуна. После сражения с мертвой водой домовые лесной деревеньки приняли мальчика в свою склочную и суетливую, но все-таки дружную семью. Поэтому Тимофей Спиридонович сразу же побежал к Нику, охая и вереща:
— В Москве такое творится! Ты и не представляешь! Мертвяки в Кремле мебель портят! А заправляет всем некромант, настоящий лемурийский!
Ник сначала отказался верить в такой ход событий. Домовые — они ведь впечатлительные, могли что-то перепутать или преувеличить. А ближе к вечеру слухов о зомби стало совсем много. Даже взрослые обо всем узнали и принялись обсуждать ситуацию, особо не таясь от детей. Ник слушал, и его настроение портилось. Казалось, вот только спасли мастера Гримгора и одержали победу над предателем Морозовым, нужно радоваться да праздновать, но нет.
— Что же мы имеем, господа хорошие? — говорила Евфросиния Александровна и сама себе отвечала: — Деревня разорена, лес растревожен. Энергии в моей жар-птице осталось на пару вылетов, а у меня на руках дети, муж-шаман, озабоченный исключительно деревьями и зверушками, колдун без сознания и его малолетние ученики. Что будем делать, когда некроманты снова к нам наведаются?
Николас хотел сказать, что пусть он только ученик, но уже может сражаться, и посмотрел на Оливию. Раньше дочь мастера Гримгора первой выкрикнула бы нечто подобное, но девочка пока не отошла от своего подводного приключения. Впрочем, был еще кое-кто, незаслуженно забытый Евфросинией Александровной.
— Мы должны отправиться в Москву и сражаться, — решительно заявила Дарья Муромская. — Я — егерь охранного приказа, и мое место на передовой!
Рысь Муся громко рыкнула, соглашаясь с хозяйкой. Шершень Стеша сделала большой круг по воздуху, демонстрируя всем свое крохотное злое жало.
Практически одновременно были объявлены другие варианты.
— Мы должны подготовиться к обороне, восстановить лес. Мне бы только приручить хорошую живую изгородь, я тут такую крепость сделаю! — сказал Ермолай Константинович.
— Нужно вылечить папу, — Оливия Гримгор говорила тихо, но твердо. — С ним некроманты не страшны.
— Мы должны сбегать в Кремль и стащить пару персидских ковриков! Чего добру-то пропадать?! — хором воскликнули домовые, они явно сговорились заранее.
Евфросиния Александровна растерялась. Повисло молчание.
— А есть какое-то средство против зомби и некромантов? — спросил Николас. — Что-нибудь мощное, чего боится вся нежить?
Все посмотрели на Ника.
— Ну, чисто гипотетически… — начал Ермолай Константинович.
— Мы когда-то в шаманской академии работали, в Великом Новгороде, — вступила в разговор Евфросиния Александровна. — Там, кстати, и познакомились.
— Я в свое время читал для первокурсников лекции по истории колдовства, — продолжил Ермолай Константинович. — Так вот… В тринадцатом веке некроманты создали огромную орду мертвых всадников. Они пришли из восточных степей и разорили Русь. Почти два века армии зомби на мертвых конях терзали страну. А потом, как говорят летописи, некромантов остановила живая вода.
— Были, конечно, и другие причины, — вновь вступила в разговор Евфросиния Александровна. — Восстание йогов в Гималаях, оскудение людских ресурсов, противоречия между лемурийцами и живыми кочевниками.
— Сейчас это нам никак не поможет… — отвечал шаман.
— Живая вода, — повторила Оливия, взгляд девочки затуманился.
Никто не обратил внимания на ее слова, и только Ник прислушался.
— Ты говоришь, живая вода?
Но с Оливией происходило нечто странное. Девочка медленно пошла к пруду. Она шагала, не разбирая дороги, как зомби.
— Ты куда? — воскликнул Ник и бросился за Оливией.
Он догнал девочку на песчаном берегу и схватил за руку. Дочь колдуна тянула вперед и уже ступила в воду. Только тогда на помощь Нику пришел Ермолай Константинович. Вместе они отвели Оливию подальше. Евфросиния Александровна плеснула девочке водой в лицо.
— Что с тобой, Оливия?
Дочь колдуна захлопала глазами, принялась удивленно оглядываться по сторонам.
— Что же это такое, тетя Фрося? — начала девочка. — Вы говорили о… Точно! Вспомнила! Вы говорили про живую воду, а я ее видела совсем недавно. В пруду у русалки. Она такая голубая-голубая, с обычной водой не смешивается и вращается по кругу, а когда восходит луна, она светится.
— Так это не сказки! — удивленно воскликнул шаман.
— Вот же, гадина чешуйчатая! Слова правды от нее не добьешься! А тут еще девчушку утопить решила! — воскликнула Евфросиния Александровна.
Ник кивнул понимающе, русалку он тоже не любил с того самого дня, как послушал Оливию и пошел купаться в озере.
