нашем разговоре с Хансом, мне придется честно все рассказать. Как я уже говорил, в какую-то минуту абанда, стремительно наступая, ринулись прямо на нас. Имея при себе тяжелые винтовки и боеприпасы, мы с готтентотом сильно отставали и рисковали получить удар копьем в спину. Тогда-то я и отдал винтовку и патроны длинноногому воину, который шел налегке с одним копьем. Увидев это, Ханс сделал кое-что похлеще. Он выбросил свое оружие. После чего мы изо всех сил рванули вперед и избежали опасности.
Можно, конечно, в свое оправдание сказать, что нас к тому вынудили обстоятельства. В отношении Ханса это будет вполне справедливо, однако мне, белому человеку, такой поступок непростителен. Ведь дабанда считали меня храбрецом и признавали мое превосходство перед ними. Теперь же они наверняка потешаются надо мной, как в свое время Ханс над Томом и Джерри. Не стану кривить душой: этот постыдный случай останется самым большим позором во всей моей охотничьей практике. Ханс не единственный, кто чему-то научился на собственном печальном опыте; я тоже получил урок, который теперь не забуду до конца жизни.
Бо́льшую часть дня мы осторожно продвигались через лес, делая по команде Кумпаны короткие привалы. Густая мгла не добавляла нам отваги, чего уж тут греха таить. Порой я видел неподалеку слонов и других животных. Они спокойно провожали нас взглядами, не убегали в страхе и не пытались напасть. Будто и впрямь считали дабанда своими друзьями. В тот раз я окончательно убедился в правдивости слов Кумпаны о том, что его соплеменники имеют особую власть над дикими животными. Звери выглядели по-настоящему дикими, однако с любопытством принюхивались — как видно, признавали туземцев по запаху. Ханс, само собой, как я уже упоминал, был иного мнения. Готтентот упорно придерживался своей абсурдной теории о призраках и переселении душ.
К вечеру мы наконец вышли из леса и очутились перед большим озером. Как я обрадовался, увидев на берегу несколько сотен дабанда, а рядом с ними также и Аркла! Он заметно выделялся на фоне туземцев ростом, комплекцией и рыжей бородой, хоть и был одет как все прочие и тоже держал копье.
Когда мы подошли поближе, я пожал Арклу руку.
— Вы что-то приуныли, Квотермейн, — заметил он. — Видать, вам крепко досталось.
— Так и есть. Никогда еще не убегал я от врагов так быстро. И я потерял оружие, чего солдат никак не может допустить. Просто с винтовкой тяжело бегать — ну, вы понимаете… Да и в любом случае, признаюсь честно, я не хотел стрелять в людей, которые не сделали мне ничего плохого.
— Мне понятно, почему вы выбросили оружие. Когда абанда охотились на меня, я сделал то же самое. Предпочитаю жить без винтовки, нежели умереть с нею в руках.
— Тут я бы поспорил, но нет времени. Скажите лучше, к чему весь этот спектакль? Зачем меня и две с половиной сотни воинов потащили сражаться с тысячным войском врага, какой в этом смысл?
— Не могу сказать наверняка, Квотермейн, ведь я в этой стране всего лишь для украшения и мне далеко не все рассказывают. По-моему, вас отправили в качестве приманки. Видите ли, Кенека считает вас важной фигурой. Должно быть, он объявил абанда, что если ему удастся захватить Макумазана, живого или мертвого, то они победят и он всего добьется, а вы знаете, чего именно хочет этот тип. Наверняка Кенека пообещал абанда, что они станут могущественным народом и впредь никогда не будут страдать от засухи и других напастей. Дескать, дабанда они сделают рабами, а Энгои проявит свою силу и мудрость им на благо.
— Однако это не объясняет, с какой стати мы отправились сражаться, не имея ни единого шанса на победу. Все, что было в наших силах, — это спастись бегством.
— Вы бежали, Квотермейн, чтобы абанда увязались за вами, иначе даже Кенека не заставил бы их войти в землю Моун, где расположено священное озеро. Уловка удалась, и скоро наши враги здесь появятся. Не сердитесь на меня, я тут совершенно ни при чем, честное слово.
— Хотелось бы верить! — воскликнул я. — Если бы я узнал, что вы сыграли подобную шутку со своим соотечественником, который спас вам жизнь, то после этого и знать бы вас не пожелал. А все-таки, Аркл, к чему все это? Зачем было заманивать абанда в эту страну? Ведь прогнать их отсюда будет непросто.
— Понятия не имею, Квотермейн, — ответил он вполголоса. — Мне лишь кажется, что дабанда хотят их уничтожить. Этих несчастных ожидает нечто ужасное, но, видит бог, я ничего не знаю. Жрецы не считают нужным мне рассказывать.
В эту минуту Ханс пихнул меня локтем в бок.
— Смотрите, баас, — сказал он, показывая на кромку леса.
Больше сотни рослых воинов ровным строем выходили из сумрака. Впереди всех шел Кенека. Судя по возгласу, Аркл тоже его заметил.
— Что ж, — произнес я, — бежать некуда, так что придется биться насмерть. У вас есть винтовка, Аркл? Дайте ее мне, и я застрелю Кенеку.
— Винтовку у меня забрали, а когда я воспротивился, объяснили, что мне нельзя иметь оружие белого человека, тем более что якобы оно мне больше не понадобится.
Как раз в эту минуту Аркла окружили жрецы дабанда, оттеснив меня, так что я его уже не видел. Поднялась суматоха. Кумпана и другие военачальники старались выстроить копейщиков в две шеренги. Меня и Ханса запихнули в середину первой, и мы стояли бок о бок, безоружные, если не считать револьверов с несколькими патронами, которые нам, к счастью, удалось сохранить. Аркла держали позади второй шеренги в окружении жрецов и воинов. Такие меры предосторожности навели меня на мысль, что дабанда защищали вождя, а вовсе не готовились к битве с абанда. Тем не менее схватка казалась неизбежной. Позади нас озеро, впереди — враг: отступать было просто некуда.
Абанда между тем приближались. Я рассматривал их лица, и меня
