За поворотом пришлось остановиться. У края шоссе около кювета что-то белело. Ожогин, а вслед за ним Андрей и Алим осторожно приблизились. У опрокинутого велосипеда лежал человек в одном нижнем белье. Большая, уже остывшая лужа крови темнела около головы. Рядом валялся разбитый пустой чемоданчик.
— Бандиты хозяйничают, — проговорил Андрей.
— А может такие бандиты, какие нас обчистили, — сказал Ожогин.
Зашагали дальше. Овчарка приблизилась к трупу. Андрей попытался отогнать ее и бросил камень, но собака злобно зарычала в ответ.
Лес в стороне от дороги стал редеть, и чем дальше удалялись от города друзья, тем чаще попадались полянки и пустыри. Наконец, деревья совсем исчезли и стали попадаться только отдельные кусты. Вскоре исчезли и они. Пошли голые места. Залитые лунным светом поля тянулись без края, без границ. Вдоль шоссе по обе стороны уходил вдаль ряд столбов — телеграфных и телефонных, пестрели белые дощечки с надписями. Луну окутали тучи, потемнело. Это радовало. Так лучше.
Передохнули немного. Кругом было тихо. Лишь монотонно гудели провода.
— Ну, теперь прямо, — облегченно произнес Никита Родионович, — к рассвету должны добраться до поселка.
Бодрый тон Ожогина поднял настроение, и все уверенно тронулись в дальнейший путь. За чертой города можно было меньше опасаться патрулей. Завязалась беседа. Говорили негромко, но оживленно. Ночь и тишина отогнали тревожные мысли. Андрей забыл уже о встрече с эсэсовцами. Он принялся рассказывать Алиму об уральских лесах, о ночных походах по тайге. Алим с интересом слушал.
Неожиданно где-то далеко сзади раздался выстрел. Потом еще и еще. И так же далеко, чуть слышно, заскулила собака. Друзья поспешно сошли с дороги. Но было уже поздно. Словно в ответ на далекие выстрелы, затрещал автомат справа и по асфальту зашлепали пули. Вся местность ожила.
— Ложись! — приглушенно сказал Ожогин и первый бросился ни землю.
В течение минуты стрельба не прекращалась. Потом внезапно смолк автомат, затихли далекие выстрелы.
— В чем дело? — шопотом спросил взволнованно Андрей.
— Не знаю, — ответил Никита Родионович, — возможно, кордон.
Некоторое время тишина не нарушалась. Андрей поднял голову и осмотрелся. Вдали над ровным полем маячили человеческие фигуры. Они приближались к шоссе.
— Кто-то идет, — сообщил тихо Грязнов.
До слуха донеслись немецкая речь, ругань. Видимо, люди направлялись к тому месту, где лежали друзья.
— Надо отползти, — прошептал Никита Родионович.
Стараясь не производить шума, они поползли в противоположную сторону.
Отсутствие травы и кустарника не давало возможности подняться, и двигались друзья очень медленно. Не успели они удалиться и на сотню метров, как по шоссе застучали сапоги солдат. Замигали электрические фонарики. Не обнаружив никого, эсэсовцы сделали несколько выстрелов наугад и удалились.
— Что же делать? — спросил Ожогин.
Алим и Андрей молчали. Возвращаться на шоссе было рискованно. Оно патрулировалось. Небезопасно было двигаться и полем. Но все-таки вдали от дороги меньше шансов наткнуться на посты, и друзья решили итти полем. Ожогин первый, как и прежде, зашагал по влажной земле, за ним Ризаматов и Грязнов. Так прошли они с полкилометра. Но едва лишь свернули на восток, как услышали тихий говор. Не было сомнения, что где-то недалеко пост.
— Город оцеплен с востока, — высказал предположение Никита Родионович, — итти дальше бессмысленно. — Он подождал ответа от друзей, но ни Андрей, ни Алим ничего не могли сказать. Они признавали Ожогина за старшего. Никита Родионович это понял и повернул назад. Андрей застыл от неожиданности, он не мог поверить, что Ожогин откажется от дальнейших попыток пробраться к своим.
— Никита Родионович, — окликнул он Ожогина.
— Что?
— Неужели назад?
— Да...
Андрей заупрямился:
— Я пойду один.
Ожогин приблизился к нему и шопотом проговорил твердо и внушительно:
— Я приказываю! Ты понял меня?
Андрей хотел что-то ответить, но тишину вновь разорвал треск автоматов. Стреляли сразу из нескольких мест. Друзья припали к земле и замерли. Как и в первый раз, обстрел продолжался с минуту. Потом все стихло. И тогда стал слышен легкий стон. Стонал Алим.
— Что с тобой? — вскрикнул Никита Родионович.
Ответа не последовало. Ожогин подполз к Ризаматову и коснулся его. Алим вздрогнул и пробормотал сквозь зубы:
— Кажется, задело...
Не поднимаясь, Никита Родионович помог Ризаматову снять куртку и ощупал его руку. Рубаха была мокрая от крови.
Подполз Андрей.
— Надо уходить, — шептал он, — нас ищут...
Ожогин оглянулся. Над полем мигали огоньки фонариков.
— Можешь двигаться? — спросил Никита Родионович Алима.
— Смогу, — пересиливая боль, ответил тот.
Снова друзья поползли по-пластунски. Патрули не особенно старались. Вскоре огоньки фонариков погасли.
Удалившись насколько возможно от места происшествия, друзья сделали передышку. Никита Родионович с помощью Андрея перевязал рану Алиму, дал ему воды из фляги.
Ночь подходила к концу. Луна опустилась к горизонту. Над землей поползла мгла, густая, туманная.
— Скоро утро... — сказал Никита Родионович, одевая на себя сумку Алима.
Андрей встал и помог подняться Ризаматову. Тот чувствовал себя слабым, но крепился, и когда Грязнов хотел поддержать друга, он высвободил руку и уверенно шагнул за Ожогиным.
Последним двинулся Андрей. Не поднимая головы, он смотрел себе под ноги, на темную, почти черную землю.
Почти беззвучно он повторял лишь одно только слово:
— Назад... назад...
Горячая слеза поползла по щеке, и Андрей по-мальчишески вытер ее рукавом.
Когда уже светало, в дверь вагнеровского дома со двора постучали. Старик не спал. Он торопливо, дрожащими руками, открыл запор.
— Слава богу, вы живы, — сказал он, пропуская друзей в дом.
24
Алим и Андрей лишь только добрались до кроватей — уснули. Никита Родионович тоже лег, но нервное напряжение не давало возможности забыться. Он встал, умылся, побродил по саду, снова поднялся в мезонин. Волнение не проходило. Как никогда Ожогин понимал безвыходность положения. Он в сотый раз начинал проклинать Юргенса, Марквардта, всех, кто, по его мнению, был виновником создавшегося положения. Но главное — виноват он, Ожогин. Он ответственен за жизнь двух младших товарищей, за их судьбу. Они его слушали, полагались на его опыт, авторитет, и вот попытка пробиться окончилась печально — Алим ранен.
Никита Родионович подошел к Ризаматову и осторожно, стараясь не разбудить друга, коснулся его руки Алим застонал сквозь сон.
— Плохо, — сказал сам себе Ожогин, — плохо.
