«Летучий дракон» практически не пострадал, хотя его палуба была усыпана ветками и листьями. Мусор был убран, проведен необходимый ремонт, якоря подняты и поставлены паруса. Вновь на нос встал матрос для промера глубины, и наконец клипер вышел в открытое море.
Только тогда вся команда почувствовала облегчение.
«Летучий дракон», проходя мимо стоявшего на якоре флагмана королевского военно-морского флота, отсалютовал ему своим кормовым вымпелом, но ответного приветствия не последовало, что было очень необычно.
Эдмунд, поднаторевший в маневрировании в дельте реки Жемчужной, увидел, что на берегу происходит что-то необычное, и позвал Гримшоу:
— Мое почтение капитану Рейкхеллу. Попроси его немедленно прийти сюда.
Спустя несколько минут Джонатан торопливо поднялся на палубу.
— Посмотри вон туда, — сказал Эдмунд.
Большая толпа собралась в той части пирса, где должен был пришвартоваться клипер. Любое скопление народа в данном случае было странным, но еще более необычным было присутствие здесь же более сотни китайских солдат. Некоторые из них были вооружены древними мушкетами, другие держали в руках длинные обоюдоострые пики.
Перед солдатами стояли несколько китайских таможенников, а рядом с ними — Ло Фан при полном параде. Его желто-пурпурный пояс указывал на то, что он находится при исполнении официальных обязанностей представителя императорского наместника.
Сун Чжао тоже был здесь, причем он впервые лично встречал клипер из рейса. Рядом с ним стоял Кай. У Джонатана промелькнула мысль, что они выглядели обеспокоенными.
Чуть в стороне, у кормы другого корабля, стояли Оуэн Брюс, несколько управляющих британских факторий и хозяин датского склада. Было ясно, что они стараются держаться подальше от солдат.
Эдмунд плавно подвел «Летучий дракон» к стоянке, и когда концы были брошены на берег и закреплены, солдаты двинулись вперед, перекрыв выход с корабля.
Сун Чжао немедленно поднялся на борт в сопровождении Ло Фана и двух старших таможенных офицеров. Торговец сдержанно поклонился, обменялся с Джонатаном, встретившим его у трапа, рукопожатием, как принято на Западе, и затем заговорил на кантонском диалекте, поскольку его сопровождали китайцы.
— Ты обвиняешься, — сказал он, — в попытке провезти опиум в Вампу.
Джонатан опешил, но поскольку обвинение было столь абсурдно, он не мог не рассмеяться.
— Кто бы ни выдвинул такое обвинение, он ошибается, — твердо сказал он. — Ведь мое отношение к торговле опиумом хорошо известно. — Он перевел сказанное стоявшим рядом Чарльзу и Эдмунду, и они тоже пришли в недоумение.
— Я верю, что ты абсолютно невиновен, — заявил Сун Чжао.
Ло Фан откашлялся.
— Его превосходительство Дэн Дин-чжань знает о тех услугах, которые вы оказываете Сун Чжао, и ему также известно ваше дружеское расположение к народу Срединного царства. И все же обвинение выдвинуто, поэтому необходимо обыскать ваш корабль.
— Разумеется, — ответил Джонатан. — Господин Бойнтон, прошу вас, проводите этих господ и покажите им «Летучий дракон».
Таможенники захотели прежде всего осмотреть трюм, поэтому Чарльз спустился туда вместе с ними и еще несколькими членами команды.
— Как могло быть выдвинуто такое нелепое обвинение? — требовательно спросил Джонатан.
— Наместник императора получил анонимное письмо, в котором обращается его внимание на то, что вы якобы нарушили закон. Дэн Дин-чжань обязан провести расследование.
— Не могу представить, кому понадобилось выдвигать подобное обвинение и какие у него были на то причины.
Кай проговорил очень тихо:
— Джонатан забыл о том, что у него есть враги в Гуандуне?
Ло Фан кивнул.
— Память у американского Фань-гуя коротка, — сказал он и улыбнулся единственному человеку, сумевшему свести к ничьей бой с ним.
Джонатан посмотрел в сторону берега и на какое-то мгновение встретился взглядом с Оуэном Брюсом. Тот не только завидовал его успеху, но еще и злобствовал из-за того, что отказ Джонатана ввозить в страну опиум оказывает влияние и на других капитанов, а если верить слухам, Брюс регулярно получал опиум и тайно доставлял его в Кантон.
Шотландец отвернулся, сказал что-то стоявшим рядом с ним людям, а затем не спеша направился к своему складу, показывая своей самоуверенной походкой, что его совершенно не волнует происходящее.
Ожидание на палубе под знойным полуденным солнцем начинало казаться бесконечным.
Наконец появился Чарльз, его бледность была заметна даже через загар.
— Не могу поверить! — выкрикнул он. — Кто-то намеренно пытается навредить нам.
За ним последовали таможенники и три матроса. Каждый из них нес большую квадратную коробку; маркировка указывала, что они поступили из Индии. Коробки были сложены на палубе.
— В этих коробках, — сказал старший таможенник, — находится первосортный индийский опиум. Каждая из коробок могла бы принести, по меньшей мере, одну тысячу императорских юаней на черном рынке.
Джонатан замер глядя на коробки.
— Это возмутительно! — заявил Чарльз. — Коробки были сложены сразу у входа в большой трюм, где их просто невозможно было бы не заметить при обыске.
Пораженный Сун Чжао перевел эти слова на кантонский язык.
Ло Фан кивнул, взгляд его стал проницательным.
— Джонатан, — сказал он, — не глупый крестьянин. Если бы он пытался тайком провезти коробки с опиумом в Срединное царство, он мог бы легко их спрятать. Он не оставил бы их там, где их можно было бы найти так быстро.
Сун Чжао рассердился:
— Я совершенно уверен, что Джонатан не виновен. Тот человек, кто отправил анонимное письмо Дэн Дин-чжаню, должно быть, и положил эти коробки с опиумом в трюм корабля.
Ло Фан пристально взглянул на него:
— Откуда у вас такая уверенность?
— Вспомните, что американский корабль не плавал в Индию. Капитан Рейкхелл был только в Сингапуре!
— Мы можем подтвердить время нашего пребывания в Сингапуре квитанциями за место стоянки, — сказал Чарльз. — Два дня нам приходилось укрываться от тайфуна, обрушившегося на нас у острова Сингапур, и могу вас заверить, что даже клипер не смог бы доплыть до Индии и обратно так быстро.
Когда Сун Чжао перевел эти слова Ло Фану, мажордом наместника кивнул:
— Английский Фань-гуй рассуждает здраво.
В душе у молчаливого Джонатана поднималась такая буря негодования, что внезапно он взорвался. Подняв одну из коробок, он кинул ее за борт в грязные воды гавани.
Все знали, что при соприкосновении с водой опиум становится непригодным для употребления человеком.
