Из озера выходим узким извилистым каналом. Справа и слева круто спускаются к самой воде зеленые склоны горного кряжа Кулебра. Там наверху, по дороге, проложенной рядом с каналом, идут, не обгоняя, но и не отставая от нас, машины с американскими солдатами.
С приближением к Тихому океану всё чаще ударяют в лицо могучие порывы ветра. Снова шлюзы с электровозами, и опять американские солдаты.
На этот раз мы спускаемся вниз и выходим из канала. Перед нами раскинулся город Панама — столица Панамской республики. В ожидании шхун встали на якорь. На сборы каравана и последние приготовления перед выходом в Тихий океан ушло несколько часов.
Едва успело скрыться солнце, как наступила ночь. Над нами возник величественный океан мерцающих звезд. Освещенные их призрачным светом, наши корабли вышли в дальнейший путь. Скоро огни Панамы скрылись за кормой.
Утром небо померкло, налетел шквал и обрушился ливень.
Но шквал не застал нас врасплох. Быстро убрали паруса, и шхуны пошли под моторами, взлетая с волны на волну.
Десятки крупных океанских чаек и несколько больших буревестников неотступно следовали за нами. Буревестник тяжел на подъем и, прежде чем успеет оторваться от воды, долго бежит по ней, размахивая крыльями. Но как прекрасен он в полете!
Прочертив своим длинным крылом по воде, обрызганный пеною бури, легко и красиво взмывает он ввысь и парит над бушующим океаном. При виде могучей птицы невольно вспоминается горьковская «Песня о буревестнике».
Несколько дней нам мешает ненастье, но, как поется в песне,
«Туча улетает,Ветер утихает,И опять синеют небеса».
Океан снова сверкает так, что на него больно смотреть. Стаи летающих рыб стремительно проносятся над водой. Со стороны далекого берега примчался косяк дельфинов. Они, часто выскакивая из воды, с шумом шлепались обратно.
Жарко, шумно и людно под большим душем на палубе. Под тентами устроились шахматисты и неистовые забойщики «морского козла». Знойный, словно застывший, воздух вдруг всколыхнулся от мажорных аккордов гитары, и над гладью океана широко разлилась русская песня.
Вдруг по палубе разнесся слух о том, что впереди замечен какой-то подозрительный предмет. Все бросились к борту. Действительно, впереди, немножко правее нашего курса, над водой чуть-чуть приподнималась покатая поверхность какого-то предмета.
Дали малый ход.
— Мина! Ей-богу, мина! Чего это капитан не отворачивает? — заволновался повар, отлучившийся по сему случаю от своей плиты.
— А мина-то не простая. Шевелится, — сказал насмешливо один из матросов.
— Как шевелится? — изумился повар.
Кто-то сбегал за биноклем.
— Да это черепаха!
Расстояние быстро сокращалось, и скоро все отчетливо увидели огромную черепаху, изо всех сил старавшуюся отплыть подальше.
Чайки, сопровождавшие наш пароход, закружились над черепахой, и уже через минуту на ее покатой спине по-хозяйски топтались две большие птицы.
Мы снова дали полный ход, и черепаха со своими пассажирами быстро скрылась вдали.
Всё ближе и ближе гористый берег. И вот мы входим в захудалый мексиканский порт Мансанилло. Встали на якорь. На рейде кроме нас почти никого. У небольшого причала одиноко стоит старое военное судно. Еще с рейда виднелось много убогих жилищ и весь город производил унылое впечатление. В одном месте, стиснутые складами, видны железнодорожные товарные вагоны.
Зашли мы сюда только для пополнения запасов топлива и пресной воды, но нашлось время и на посещение берега. Высадившись, как-то сразу оказались в центре этого небольшого города. На некоторых зданиях красовались вывески американских контор. Магазины были заполнены американскими товарами. Местное производство представлено главным образом грубым кожевенным товаром, особенно ковбойскими принадлежностями. Рядом с конской сбруей почти во всех лавках лежали и висели широкополые соломенные шляпы «сомбреро». Недалеко от центра шумел продуктовый базар.
Стояла ужасная жара, и многие двери были распахнуты настежь. Такую вопиющую нищету я встречал только в колониях.
На берегу, в ожидании катера, я остановился возле большой ямы, в которую с шумом врывался ручей. По краям ямы громоздились огромные камни. На них сидели настороженные пеликаны и чайки. На одном из камней устроился с удочкой мальчик лет восьми-десяти. Птицы не обращали на него никакого внимания и то и дело стремительно ныряли в воду за рыбой. Маленький рыболов с нескрываемой завистью посматривал на своих ловких конкурентов.
Но вот у мальчика клюнуло — поплавок скрылся под водой. Мальчик рванул удилище кверху, и над его головой сверкнула серебряная рыбка. Сорвавшись с крючка и описав в воздухе дугу, рыбка упала далеко за спиной мальчика. Он вскочил на ноги и бросился к своей добыче.
Но его опередила одна из чаек. Она схватила трепещущую рыбку и по несла ее в сторону океана. За воровкой с криками устремились другие чайки.
Малыш заплакал. Мне стало жаль его. Я дал ему большой апельсин, затем взял его удочку, поправил наживку и забросил в яму. До прихода катера нам удалось поймать четырех рыбок. Малыш сиял от удовольствия. Он проводил меня до катера и, дружески простившись, снова вернулся к своей яме.
Над бухтой прокатился прощальный басистый гудок, и берег Мексики стал медленно удаляться от нас.
III. СРОЧНОЕ ЗАДАНИЕ
Через несколько дней мы благополучно прибыли в американский порт Сан-Педро, близ Лос-Анжелоса (Калифорния). Здесь наш караваи разделился. Парусники направились для ремонта в соседний порт Лонг Бич, а нашему пароходу было поручено срочно следовать к американскому городу Лонгвью (штат Вашингтон) на реке Колумбии и забрать там генеральный груз, который обязательно надо было вывезти до наступления нового года.
Шла вторая половина декабря. Для выполнения задания оставались считанные дни.
Быстро пополнив запасы топлива и воды, мы полным ходом пошли на север.
С каждым днем становилось всё холоднее. Большой палубный душ никого уж больше не привлекал, и его закрыли. Гамаки и тенты убрали. Палуба опустела. Все разошлись по своим каютам и включили центральное отопление. На пароходе всё чаще и чаще стали встречаться люди в шерстяных свитерах, в ватных куртках и даже в шубах. Порывистый ветер гнал над океаном тяжелые темные тучи. Временами хлестал холодный дождь. Судно качало. Солнце стало редким гостем.
24 декабря подошли к устью реки Колумбии. Перед нами до самого берега с грозным гулом метались крутые кипящие волны. Моряки знают это место, погубившее за многие годы немало разных судов.
— Тут, брат, смотри в оба, а то, чего доброго, и шею свернуть можно, — недовольно проворчал старпом, стоявший на вахте.
— Да, тут зевать нельзя, — отозвался капитан.
Подошел лоцманский бот, и на борт поднялся местный лоцман, с помощью которого мы благополучно вошли в реку.
Миновав небольшой город Асторию, расположенный возле самой океана, пароход шел дальше вверх по течению глубокой и широкой реки окаймленной высокими лесистыми берегами.
Наше внимание было привлечено неожиданным зрелищем. Справа недалеко от главного фарватера, стояла на приколе большая группа морских торговых кораблей. Судя по их запущенному внешнему виду, к ним давно уж не прикасались заботливые матросские руки. На их высоких палубах царило безмолвие пустыни. Это были безработные суда.
За первой якорной стоянкой последовала вторая. Всего здесь было «заморожено» не менее сотни крупных современных судов. Все вместе они могли бы только за один рейс перевезти не менее одного миллиона тонн полезного груза.
Эта печальная картина сменилась другой, заставившей рассмеяться. Наш пароход быстро нагоняло судно до того нелепое, что не хотелось верить своим собственным глазам.
— Уж не на этом ли «лайнере» служил Марк Твен сто лет тому назад? — пробормотал удивленный боцман.
Перед нами был смешной, давным-давно устаревший тип речного парохода с одним огромным задним колесом. Плицы его неистово шлепали по воде. Трудно объяснить, почему этот допотопный пароход бороздил воды, когда вполне современные суда ржавели рядом.
Продолжая подниматься вверх по пустынной реке, мы прошли под большим мостом, круто развернулись и, приблизившись к правому берегу, подали швартовы на свайную пристань города Лонгвью.
Но где же город? Перед нами только портальные краны на пристани, длинные здания складов да высокая береговая часть моста.
Местный агент, обслуживавший пароход, заявил, что погрузка начнется только после рождественского праздника и закончится не раньше второго января.
— Это нас не устраивает. Мы уйдем вечером 31 декабря, — ответил капитан.
