о чем они там вообще болтают? – наблюдая за их общением, задумывается Кристи. – Что у них может быть общего?
Внимательно смотрю на Тобиаса, который чувствует себя совершенно непринужденно, ведя беседу с практически незнакомцем в пригороде. Он приехал сюда ради меня, потому что эта семья, эти люди дороги мне. Потому что он меня любит. И, надеюсь, наше совместное будущее состоит из множества подобных мероприятий, хотя оно совершенно не похоже на будущее Болдуинов.
– Ты видишь интеллигентного, почти неприступного мужчину в дорогом костюме. И он действительно такой, вот только я теперь вижу его иначе. Вижу мальчика, ставшего сиротой и стойко защищающего своего брата. Бедного ребенка, живущего в ужасных условиях, запуганного миром, которого он не понимал, и полного решимости изменить этот мир для себя, брата и нас. Вижу мужчину, которым он стал, который никогда не забывал, откуда он родом, вижу, как это на него повлияло, как бы сильно он ни изменился.
– Это достойно восхищения… Он правда… настоящий мужчина.
Тобиас снова скользит по мне взглядом, и между нами проскакивает искра.
– О да, – соглашаюсь я.
Истинный король.
Я поворачиваюсь к Кристи.
– Знаю, я и так завалила тебя сегодня просьбами, но мне нужна услуга.
* * *
Еле сдерживая слезы, я чешу Бо за ушами. Тобиас наклоняется, повторяя за мной, и его пиджак касается замерзшей травы.
– Нам не обязательно оставлять его здесь. Мы можем…
– Здесь безопаснее всего. Ничего. Я в порядке.
Он приподнимает мой подбородок и пальцами стирает доказательство моей лжи.
– Что ранит тебя – ранит меня.
Я смеюсь сквозь слезы.
– Ты же не будешь по нему скучать.
По выражению его лица понимаю, что, возможно, теперь это не совсем правда. Мой песик прикипел к нему. И, может, однажды мы сможем подарить ему дом, но пока ему не место в нашем мире. Тобиас гладит Бо по спинке.
– Ты уверена?
– Мы не знаем, где в итоге окажемся. Ему нужен хороший дом, пока мы во всем не разберемся.
Кристи стоит чуть поодаль и наблюдает за нами, и я на поводке подвожу Бо к ней.
– Он хороший мальчик. Не доставит много хлопот. – Меня выдает дрожь в голосе, и Тобиас позади чертыхается, чувствуя за собой вину. Но это мое решение, и я его уже приняла. Собираюсь с силами, а через пару секунд оказываюсь у Кристи в объятиях.
– Когда мы снова увидимся? – спрашивает она, когда я крепко прижимаю ее к себе.
– Не знаю, но позвоню тебе сразу же, как мы доберемся до места.
– Люблю тебя.
– И я тебя.
Мы обнимаемся, и к тротуару подъезжает тонированный «Мерседес», намекая на завершение жизни, которую знаю.
Кристи выпускает меня из объятий и умоляюще смотрит на Тобиаса.
– Не давай мне повода тебя искать.
Он кивает в ответ и подгоняет меня сесть в стоящий на холостом ходу внедорожник.
Закрыв двери, мы отъезжаем. Чувствую на себе взгляд Тобиаса, а через мгновение он кричит водителю:
– Arrêtez![127]
Водитель хмурится, на что Тобиас качает головой и отдает приказ на английском:
– Остановитесь!
Недоумевая из-за его внезапного выпада, поворачиваюсь к Тобиасу, а через секунду он выпрыгивает из внедорожника. Водитель тоже непонимающе оглядывается на меня, а я осматриваю улицу, ищу опасность, которую, возможно, не заметила, и вытаскиваю из сумки «глок». Через минуту Тобиас открывает дверь, держа на руке второго моего француза. Оба тяжело дышат, когда Тобиас залезает обратно в машину. Он крепко держит пса, а Бо облизывает ему подбородок. Тобиас бросает на меня взгляд, подзадоривая начать с ним спор, а потом улыбается и говорит:
– Я могу научить его стрелять.
У меня вырывается смешок, а Бо устраивается у нас на коленях и кладет голову на бедро Тобиаса, пока тот нежно гладит его по ушам.
– Ты размяк, Кинг.
– Плевать.
– Я знала, что ты его любишь, – уверенно произношу я и целую Тобиаса в губы, которые трогает легкая улыбка.
В предвкушении мы переплетаем наши пальцы, отъезжаем от дома Кристи и мчим в неизвестность. Сердца гулко стучат, а радостное волнение между нами становится сильнее, пока мы летим навстречу нашему будущему.
Эпилог
«Мы любили любовью, что была сильнее любви».
Эдгар Аллан По
Тобиас
Сорок три года. Сен-Жан-де-Люз
«Встретимся на финише».
Влетаем друг в друга посреди балкона, и я подхватываю ее на руки.
– Будь ты проклят, ублюдок! – плачет она, уткнувшись мне в шею. – Пожалуйста, скажи, что мы здесь по той самой причине.
Она дрожит в моих объятиях, и я со слезами на глазах вдыхаю ее аромат. Опасность была близка, очень близка, и оба это знаем. Последние семь лет воплощали в жизнь тысячи грез – в основном мои, – и ни разу она не выразила недовольство. Ссорились так же часто, как и занимались любовью. Переезжали двенадцать раз, уворачивались от пуль, теряли друзей, боролись за правое дело вместе, бок о бок – и то была самая крупная битва из многих. Сталкивались с немалыми трудностями, чувствовали себя поверженными, приходили в себя и с триумфом возвращались. Напропалую пользовались нашим положением, устраивая очные ставки самым опасным целям – чаще всего это были коррумпированные корпорации и конгломераты СМИ, контролируемые силовыми ведомствами. С помощью Сесилии Молли внедрила несколько программ и приняла законопроекты, направленные на предоставление помощи тем, кому повезло меньше нашего.
Мы сражались, и битва велась не на жизнь, а на смерть. Однако мы многого достигли и – самое главное – остались невредимы. Престон правил оба срока, проявив железную волю, и при поддержке правительства и народа нам удалось избавиться от большого количества всякого отребья. Последние семь лет я задался целью уничтожить террористов, которые приобрели дурную славу во второй год правления Престона. Врагов, которые заявили о себе несколько лет назад, когда я сидел на диване в Вирджинии во время снегопада. Когда по коже пробежал холодок, и меня, будто ударом молнии, захватил знакомый запал, я понял, понял, черт возьми, что поставлю себе цель избавить мир от этих подонков, даже если мне самому придется выслеживать их и уничтожать.
И два дня назад с помощью военного ведомства США мы убили пять главарей, ответственных за террористическое движение, а потом обезвредили и упрятали в тюрьму остальных ключевых игроков. И когда эта война официально закончилась, когда угроза была устранена и мы с братьями, поднявшись в воздух, переглянулись и с облегчением выдохнули, мы пришли к выводу, что война, которую мы начали много лет назад, завершилась и для нас.
