как свинцовые гири.
— Коротко говоря, Карп Валерианыч, вещи, объявленные в розыск в Германии, попали к нам в «Коллекцию Королевы». Немецкие детективы вышли на их след, и теперь наши органы прислали запрос.
— Скажите, а почему Вы так уверены, что вещи у нас? Я никогда… скажем так, не обременял лично Вас этой задачей, — ледяным тоном осведомился Кубанский.
— Лично меня нет, а вот все поступления лично для Вас я пропускаю через детектор, который мы, кстати, как раз в Германии купили. Он выявляет взрывчатые вещества, ОВ и прочие приятные неожиданости в этом роде. И оттого я и знаю, что Вы получаете и для чего. Шеф, Вы считаете, что «Коллекция» — не моё дело. И всё-таки поставить Вас в известность о таких вот событиях мой долг, а решать, конечно, будете Вы.
— Хорошо, Вы поступили правильно. Я обдумаю и сообщу Вам своё решение. Пожалуйста, пока ни слова никому из сотрудников, а ко мне пригласите наших юристов. Спасибо, Феликс Миронович. Не обижайтесь, просто, как Вы понимаете, у меня ощущение не из приятных.
— Нормально, Шеф. Было время, когда вестников вроде меня отправляли на плаху, а Вы просто слегка дали по шапке, — хмыкнул Лопатин и добавил. — Ещё будут распоряжения? Должен ли я проверить… м-м-м… всех причастных к криминальным приобретениям?
— Пока не надо. Я сам сначала займусь. Да, вот ещё что. Не надо пока юристов, а попросите, пожалуйста Евгению Семёновну ко мне, и пусть нас никто не беспокоит до двух часов.
— Минут через пять встревоженная Женька, как всегда прекрасно одетая, в белом льняном костюме, красных туфельках мягкой кожи, к которым имелась точно такая же сумка, распространяя лёгкий запах тонких горьковатых духов, влетела в дверь. Сразу в замке повернулся ключ, а секретарша Карпа вежливо, но решительно объявила посетителям, что приёма сегодня больше не будет.
Карп с Женькой просидели с полчаса в кабинете, вышли через вторую дверь, спустились на лифте прямиком в гараж и уехали в Загорянку.
Безрук появилась в Загорянке в следующий раз через несколько дней. Она посигналила перед воротами, пожала руку вышедшему навстречу Дедко и взбежала по ступенькам в дом. Никто не дал бы Жене ее лет, глядя на эту стройную фигуру в чёрных джинсах и маечке, на легкую подросковую поступь. Однокурсник и бывший муж похвастаться ни тем, ни другим не мог, и она привычно забеспокоилась о нём, словно о взрослом сыне.
— Пуша, привет! Устала страшно, — приветствовала его она, целуя в щёку. — Я полностью готова к докладу, но сначала хочу немного передохнуть. И знаешь, чем-нибудь порадовать глаз!
— Здравствуй, мой маленький «АХ»! А порадовать пуз заодно не хочешь? Ты когда последний раз ела?
— Не знаю. Можно в саду пожевать. А почему — АХ?
— Догадайся, ты ж у меня умная. В саду? О, я придумал!
Он позвонил, поговорил о чём-то с Клавой и обернулся к Жене, забравшейся с ногами в кресло.
— Слушай, финдиректор, двинули в сад. Я тебе там и для глаз и для прочих мест устрою положительные эмоции.
Они вышли нуружу, направились вглубь парка и, беседуя, миновали цветники и газоны. Дальше начинались спортивные площадки, многое ещё строилось и было не завершено, но Женя, занятая разговором, не обращала на окрестности никакого внимания. Поэтому Карпу пришлось придержать её за плечи, чтобы она не уткнулась в деревянный резной заборчик. Он огораживал несколько зелёных лужаек с небольшими домиками разной формы, разделённых между собой мелкоячеистой сеткой. Женя остановилась, округлила глаза и потрясла головой.
— Пу-уша, это что же такое? Там, э-э-э, кудахчут? Ох, а это кто? Еще дикие звери?
На одной лужайке паслись ослики вместе с маленьким смешным пони с длинной чёлкой. На другой хлопотали куры с роскошным петухом с алым гребнем и разноцветным хвостом. В небольшом пруду, выложенном зелёной плиткой, плавали утята. А на средней площадке…
Женька испустила нечно среднее между боевым кличем и шипением потревоженной на солнце змеи.
— Пуша! Это просто, скажу я тебе, пушистые слоны. Где ты их раздобыл? Ой, глянь! Пришлый кот! И тоже одурел, не хуже меня!
Большущие, ростом с собаку средней величины, кролики грызли корешки и густую траву. Белые шкурки на их спинах разделяла чёрная полоса, ушки — надо наверно сказать — ушищи, были тоже чёрного цвета, так же как и забавный шевелящийся нос. Особенно выделялся один, самый здоровый. Он забрёл в клетку и трудился над солидной морковкой. А вокруг клетки крался, невесть откуда взявшийся тигровый кот с обрубком хвоста и драным ухом. Настоящий боец, не чета изнеженным кискам, что только и умеют мурлыкать и лакать молочко. Почему он выбрал того, из клетки, а не свободно прыгающих тут же рядом других, останется навсегда его тайной. Но кот вышел на тропу войны и охотился без дураков, а добыча была отменной! Вот сейчас он прыгнет и…
Зрители, находившиеся достаточно далеко от участников драмы, затаили дыхание, а кроль, казалось, ничего не замечал. Он был занят своей морковкой и медленно перемещался по клетке, но, как назло, по направлению к коту. Вдруг раздалось рассерженное шипение, и крупное животное взлетело вверх. Кот? Ничего подобного, кролик! Обнажив длинные боковые резцы, пушистое травоядное взвилось в воздух и рассерженно зашипело на серого нахального хищника. Кот от неожиданности присел, прижал уши и бросился наутёк.
Это было для Женьки уже слишком. Она схватилась за живот и принялась хохотать. Рядом басом, охая, вторил Карп. Так, хохоча, они ввалились в беседку, где был уже приготовлен стол, и шлепнулись на крашенную скамью.
— Ну вот, ты довольна? Кларина идея была сделать что-нибудь для детей. Рядом будет игровая площадка. А Сима решила завести ещё живность и, уж не знаю, как дети, а взрослые…
— В моём лице, — перебила его Женька, — визжат от восторга. Ну, я не ожидала. Спасибо, Пуша. А теперь слушай, я отдохнула.
Она рассказала, как всегда, лаконично, ясно и кратко, что сведения Лопатина подтвердились. В Германии происходили кражи из музеев. Похищенные вещи перенаправлялись в Россию. Особенность была такая — никто не пытался занижать их стоимость, чтобы, скажем, уменьшить таможеный сбор. Но меняли, по мере возможности, название, происхождение и время изготовления. И акварель называли пастелью, пудренницу — коробочкой для румян, молитвенник — сборником псалмов. Это помогало отвести глаза. Экспонаты не отличались особой ценностью и стариной, поэтому таможня особенно не придиралась. Всё, будто, было куплено на аукционах антиквариата и оформлено, как надлежит. Вещи предназначались Карпу для «Коллекции Королевы» и, самое неприятное, добывались по спискам Серафимы. Она же
