Она колебалась лишь мгновение.
— В тот момент, когда я увидела его, я сразу поняла, что это отпечаток Гарольда.
— Тот сарай, на котором он вывел надпись, — сказал Ларри. — Помнишь вечер, когда я впервые пришел к тебе и сказал, что побывал там? И что Гарольд нацарапал свои инициалы на балке, поддерживающей крышу?
— Да.
— Там были не только его инициалы. Твои тоже. Внутри сердечка. Как обычно делают влюбленные мальчишки на крышке школьной парты.
Она прижала ладони к глазам, вытерла их и хрипло выдавила:
— Какой ужас.
— Ты не можешь отвечать за поступки Гарольда, детка. — Он взял ее руки в свои и крепко сжал их, пристально глядя ей в глаза. — Поверь мне, где-где, а тут я, как бывший слюнтяй, лгун и ничтожный хвастун, большой спец. Не вини себя в этом. Потому что если станешь винить себя… — Он сжал ее руки так сильно, что ей стало больно, но взгляд его оставался мягким. — Если станешь, то действительно сойдешь с ума. Тут не знаешь, как со своими проблемами справиться, не говоря уже о чужих.
Он отпустил ее руки, и некоторое время они молчали.
— Ты полагаешь, у Гарольда такой зуб на Стю, что он может вынашивать планы убить его? — наконец спросил он. — Думаешь, дело зашло так далеко?
— Да, — сказала она. — Я действительно думаю, что это возможно. И быть может, весь комитет. Но я не знаю, что…
Его рука опустилась на ее плечо и крепко стиснула его, заставив замолчать. В темноте его облик изменился, глаза расширились, губы что-то беззвучно шептали.
— Ларри? Что…
— Когда он спустился вниз… — пробормотал Ларри. — Он спустился вниз взять штопор или еще что-то.
— Что?
Он повернулся к ней так медленно, словно голова у него сидела на ржавом шарнире.
— Ты знаешь, — произнес он, — может статься, и есть способ выяснить все разом. Я не могу гарантировать, поскольку сам не заглядывал в тетрадь, но… В этом есть большой резон… Гарольд читает твой дневник и не только узнает что-то, но и его осеняет идея. Черт, в нем могла взыграть зависть, что тебе это пришло в голову первой. Разве все знаменитые писатели не вели дневники?
— Ты хочешь сказать, что Гарольд ведет дневник?
— В тот день, когда я пришел к нему с вином, он спустился в подвал, а я осматривал его гостиную. Он говорил, что хочет достать кожаную мебель, и я пытался представить себе, как это будет выглядеть. И в каминной кладке я заметил качающийся камень…
— ДА! — выкрикнула она с такой силой, что он вздрогнул. — В тот день, когда я забралась туда… и приходила Надин Кросс… Я присела на камин… И я помню качающийся кирпич. — Она снова взглянула на Ларри. — Ну вот, опять. Словно кто-то взял нас за руку и подвел к этому…
— Совпадение, — буркнул он, но голос прозвучал неуверенно и натужно.
— Вот как? Мы оба побывали в доме Гарольда. Мы оба заметили качающийся кирпич. И теперь мы оба здесь. Все это — совпадение?
— Не знаю.
— Что было под тем камнем?
— Гроссбух, — медленно выдавил он. — По крайней мере это слово было оттиснуто на обложке. Я не заглядывал в него. В то время мне казалось, он с такой же вероятностью мог принадлежать прежним владельцам дома, как и Гарольду. Но даже если так, разве Гарольд не нашел бы его? Мы с тобой оба заметили тот камень. Так что, предположим, он тоже видел его. Даже если парень, живший там до эпидемии, записывал туда свои маленькие тайны: суммы, укрытые от налогов, сексуальные фантазии о своей девочке, да что угодно, — те тайны вовсе не тайны Гарольда. Это ты понимаешь?
— Да, но…
— Не перебивай, когда инспектор Андервуд просвещает тебя, ты, глупая несмышленая девчонка. Итак, если те секреты не были секретами Гарольда, зачем ему класть гроссбух обратно под кирпич? А затем, что там были его секреты. Это был дневник Гарольда!
— Ты думаешь, он все еще там?
— Может быть. Я думаю, нам нужно это выяснить.
— Сейчас?
— Завтра. Он уедет с похоронным комитетом, а Надин будет помогать техникам на электростанции во второй половине дня.
— Ладно, — сказала она. — Как по-твоему, я должна рассказать Стю про это?
— Почему бы нам не подождать? Какой смысл поднимав, шум, пока мы не уверены, что это заслуживает внимания. Тетрадь могла исчезнуть. Или она может оказаться простым списком того, что нужно сделать. Там могут быть лишь вполне невинные записи. Или план политической карьеры Гарольда. А может, там все зашифровано.
— Об этом я не подумала. Что мы будем делать, если там… если там что-то важное?
— Тогда, наверное, нам придется вынести это на комитет Свободно! Зоны. Это еще одна причина, по которой все нужно провернуть быстро. 2-го у нас заседание. Комитет справится с этим.
— Справится?
— Полагаю, да, — сказал Ларри, но при этом подумал о том, что говорил про комитет Лео.
Она соскочила с края площадки на землю.
— Теперь мне лучше. Спасибо, что пришел ко мне, Ларри.
— Где нам встретиться?
— В маленьком парке напротив дома Гарольда. Как насчет часа дня завтра?
— Отлично, — сказал Ларри. — Увидимся там.
И Фрэнни пошла домой, чувствуя, что на сердце у нее легче, чем за многие предыдущие недели. Как сказал Ларри, варианты теперь вполне ясны. Гроссбух может доказать беспочвенность всех их страхов. Но если он докажет обратное…
Ну что ж, если так, пусть решает комитет. Как напомнил ей Ларри, 2-го вечером у них собрание в доме Ника и Ральфа, в конце шоссе Бейзлайн.
Когда она пришла домой, Стю сидел в спальне, держа в одной руке фломастер, а в другой — увесистый том в кожаном переплете. Тисненный золотом заголовок на переплете гласил: «Введение в Уголовный кодекс штата Колорадо».
— Нелегкое чтиво, — сказала она и поцеловала его в губы.
— Уф, — выдохнул он, швырнул книгу через комнату, и та с грохотом бухнулась на комод. — Ее занес Эл Банделл. Они со своим комитетом правопорядка действительно взялись за дело, Фрэн. Он хочет поговорить с комитетом Свободной Зоны, когда мы соберемся послезавтра. А ты чем занималась, красотка?
— Говорила с Ларри Андервудом.
Он долго и пристально смотрел на нее.
— Фрэн… ты плакала?
— Да, — сказала она, не отводя глаз. — Но теперь мне лучше. Намного лучше.
— Это связано с ребенком?
— Нет.
— Тогда с чем?
— Я скажу тебе завтра вечером. Расскажу все, что у меня на уме. А до тех пор никаких вопросов. Идет?
— Это так серьезно?
— Стю, я не знаю.
Он снова долго-долго смотрел на нее.
— Ладно, Фрэнни, — наконец сказал он. — Я люблю тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
