Словом «театр» она подавилась. Сафаендер обнял ее за плечи и уткнулся щекой в волосы. Танфия чувствовала его горе, скорбела с ним, и в то же время обмирала от восторга. Ей казалось, что они знали друг друга вечность, что, встретив его, она вернулась домой.
– Не стоит об этом, ладно?
– Простите. Меньше всего я хотела вас обидеть.
– Ты меня не обидела, Танфия. Царь, и эти ублюдки Поэль с Гранненом – вот кто разрушил наши судьбы.
– Просто не верится, что это происходит, – прошептала она.
– Что именно? – Вторая рука легла ей на пояс. Кровь забилась в висках.
– Все.
Он поцеловал ее макушку, потом мочку уха. Руки поэта были горячими, щеки – гладкими и пахли травами.
– Странно, – шепнул он. – Стоило тебе войти, и мне показалось, что я тебя знаю. Ты так красива, Танфия.
Танфия оцепенела, охваченная страстью, неверием и ужасом.
– А что ваша… э, та дама, что зажигала лампы?
– Аштарь? – Он рассмеялся. – Она мне не любовница. И никто и них. Нои мои друзья, мои актеры. Я был женат только на своем театре.
– Ох. – Облегчение захлестнула ее. – Хорошо…
– Значит, можно?
Их губы сомкнулись, и она открылась его жадным поцелуям, пахнущим вином и пламенем. Когда они разделились, Сафаендер погладил ее длинные, неухоженные волосы.
– Стоило бы лечь, – проговорил он.
Танфия отстранилась, растрепанная, не в силах поверить, будто он сказал то, что ей послышалось.
– Да, я, пожалуй, смогу заснуть. Но к Руфриду я вернуться не могу.
– И не надо. Можешь лечь на кушетке. А можешь… лечь со мной.
Танфия заколебалась, то леденея, то вспыхивая, а он ласково глядел на нее, ожидая ответа.
– Н-на кушетке, – пробормотала она.
– Хорошо. – Он сложил ее ладони вместе и легонько поцеловал девушку в лоб. – Я принесу тебе одеяло.
На завтрак были овсянка с медом, яйца и травяной настой. Утренний свет сочился в две узких щели; окон в комнате не было. Руфрид старался не встречаться с Танфией глазами; она ощущала на себе его горящий взор, но когда она пыталась подловить его, юноша отворачивался с каменным лицом.
Седые близнецы трапезовали вместе с постояльцами, усевшись на концах стола и благожелательно улыбаясь всем и каждому.
– Мы слышали, – заметил Олберид, когда завтрак подошел к концу, – что к северу отсюда собирается большое войско.
– Это еще зачем? – прищурился Элдарет, напрягаясь. – Нас ищут, или рекрутов набирать вздумали?
– Полагаю, последнее, – небрежно бросил Сафаендер. – Вряд ли это важно.
– Выяснить надо. – Странник поднялся. Он уже был облачен в дорожную одежду. – Я пойду на разведку.
– Я с тобой, – быстро предложил Руфрид.
– Не стоит. Я привык двигаться один. Вам нужен отдых.
– Нет. Я с тобой. Здесь я не останусь!
Элдарет вздохнул.
– Ладно. – Он хлестнул взглядом намерившегося было встать Линдена. – Только Руфрид!
– Я б лучше делом занялся, чем задницу просиживать! – разочарованно воскликнул юноша.
– Чем больше нас будет, тем медленней мы поскачем, и тем скорей нас приметят. Останься и отдохни.
– Задницу просиживать? – возмутилась Зоря. – Это если очень повезет. Тут, чтобы живым остаться, надо пуп рвать.
Танфия и Линден потайной дверью прошли в конюшни вслед за разведчиками, чтобы покормить коней. Скакуны радостно фыркали, тыкаясь мордами в карманы хозяев. Танфия скормила Зарянке морковку.
– Возьми с собой мой элирский нож, – предложила она Руфриду, затягивавшему подпругу Ястребка. – Может пригодиться.
– Спасибо, но он твой, а не мой. – Он промедлил. – Как прошла ночь с Сафаендером?
– Я провела ночь не с ним. Я спала на кушетке. Хотя тебя это не касается.
– Точно. – Юноша проскользнул под шеей Ястребка, приподнял седло и осторожно опустил, приглаживая волос под ним. – Надеюсь, от восторга ты не забыла про свой талисман из дерева арх.
– Ну ты наглец! – Девушка едва сдерживалась. – А как насчет тебя с той девицей-элиркой?
Руфрид обернулся, впервые за утро глянув ей в глаза.
– Так я и думал! Ты все еще злишься из-за Метии, да? Это твоя маленькая месть?
– Какая месть? Ничего между нами не было! Нет, я не злюсь, Руфе. Все куда хуже. С того дня я тебе перестала доверять.
– Ты мне не доверяешь, – потрясенно повторил он. – После всего, что мы пережили вместе?
Он оттолкнул ее, выводя Ястребка во двор. Танфия не могла вымолвить ни слова. Элдарет, выходивший в переулок проверить, нет ли солдат, вернулся и сел на гнедого мерина, уведенного у солдат днем раньше.
– Нас не будет пару дней, – предупредил он.
– Прощай, Танфия, – резко бросил Руфрид, и натянул поводья.
Танфия глядела ему вслед, разрываясь между обидой и яростью. Или это не он был неправ? Кому вообще надо извиняться?
Линден затворил и запер за разведчиками ворота.
– Что, во имя всего святого, на вас двоих теперь нашло? – спросил он несчастным голосом.
– Оставь, Лин.
Она повернулась, чтобы уйти, но Линден схватил ее за руку.
– Я не виню Руфрида! Видел я, как ты крутишься перед Сафаендером. Против него я ничего не имею, но боги, Тан, это уже слишком! Ты забыла, зачем мы шли?
– Нет! – огрызнулась она. – Но по-моему, мы только перецапались меж собой, а до Имми нам все так же далеко!
Когда вокруг них с Элдаретом зашелестел березняк, Руфрид ощутил себя почти по-человечески. Но холодный ком гнева в груди не растаял.
Он любил Танфию больше жизни. Но простить ее он не мог. И странное дело – а он ей верил – она ведь ничего дурного не совершила. Всего лишь глянула на этого изнеженного труса-поэтишку. Но этого было достаточно.
Он знал, что потерял ее.
Так же сильно, как любил Сребренхольм, Руфрид возненавидел убежище. Его тянуло обратно в лес, и чтобы они были одни с Линденом и Элдаретом, ехали, сражались… и спасли в конце концов Изомиру, чтобы Линден мог быть счастлив.
– Руфрид, – проговорил Элдарет, – мне жаль… насчет тебя и Танфии.
– Забавно. Все заметили.
– Слепой бы увидел.
– Ну, между нами уже давно все не слава богам. И не было – разве что одну-две ночи.
– Но ты ее очень любишь.
– Хотел бы я перестать. Думал, она чувствует то же… а оказалось, я себе сам голову дурил.
– Пропади этот Сафаендер пропадом. – Голос Элдарета был суров. – Он мой лучший друг, но иногда мне хочется его убить. Он всегда так делает.
– Как?
– Влюбляется в заблудших и беспризорных. И влюбляет в себя. У него это само собой выходит.
Руфрида затопил гнев.
– Ублюдок! – сплюнул он.
И все же… конечно, он не хотел, чтобы Танфия страдала, но в нем зародилась извращенная надежда – вдруг она научится на этой ошибке?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
