– Лена, я не хочу, чтобы ты с ним разговаривала! – взмолился Дима. – Я не хочу, чтобы ты с ним даже рядом стояла! Я его на дух не переношу! За что нам с тобой такое наказание?
– Это мне наказание, Димочка. И я его заслужила. За то, что всю жизнь пользовалась его любовью, его заботой – с детских лет. А потом бросила… за ненадобностью.
– Ой, я не могу больше этого слышать! Давай сразу после вы-пуск-ного подадим заявление в загс? Может, хоть тогда он уймется?
– Дима, какое заявление? Мне в июне только семнадцать исполнится. Кто у меня его примет?
– А давай… как Шурка с Шурочкой. Последуем их примеру. Тогда точно зарегистрируют.
– Дима! Мы же договорились.
– Ну давай я фиктивную справку сделаю. Мне тетка какую хочешь напишет. А потом можно будет сказать… что не получилось.
– Это та, которая Саше с Ирой помогла? Нет, спасибо, не надо. Никаких фиктивных справок. Давай отложим все эти разговоры до лучших времен. Поступим в институт, тогда решим.
– Хочу вас обрадовать, – сообщила им Ольга, когда, они зашли на кухню перекусить. – Медалисты сдавать вступительный экзамен у нас не будут. Кафедра решила ограничиться собеседованием. Правда, в какой форме оно будет проводиться, пока не знаю. Но, конечно, это не экзамен. Так что, Елена, получай медаль и можешь считать себя студенткой.
А тебе, Дима, надо готовиться к тяжелому испытанию. Кстати, как у тебя с русским языком? Русисты намерены в этом году закручивать гайки – им до смерти надоела ваша безграмотность. Сказали, что за десять ошибок будут ставить двойку.
– Возможно, – туманно изрек Дима.
– Что возможно? Все?
– М-м-м, как вам сказать, Ольга Дмитриевна? С русским языком у меня отношения… скажем так – непростые. Есть в чем совершенствоваться, что, кстати, совсем неплохо. Ведь если человеку не в чем совершенствоваться, значит, ему прямая дорога в рай. А я еще хочу пожить.
– Ты нам голову не морочь! Философ! Говори прямо: сделаешь десять ошибок на трех страницах или нет?
– Все зависит от обстоятельств. А обстоятельства зависят от меня. Просто замкнутый круг какой-то. Но я человек способный. На многое.
– Значит, так, Дмитрий Сергеевич! – Лена строго посмотрела на него. – С сегодняшнего дня будешь писать под мою диктовку ежедневно по три страницы. Диктанты берем из сборника – у меня он есть. Потом ты сам проверяешь написанное и находишь свои ошибки. Затем проверяю я. Иначе слишком велика вероятность, что ты на диктанте пролетишь. А в важном деле лучше не рисковать.
– Слушаю и повинуюсь, – покорно склонил голову Дима. – Чего еще желает моя белая госпожа? Верный раб к ее услугам.
– Пусть верный раб отправляется домой – наверно, Наталья Николаевна заждалась. Позвонил бы ей, сказал, что мы вернулись.
Когда он ушел, Лена рассказала матери о происшествии в походе.
– Значит, если бы не Гена, у вас бы все произошло? – помолчав, спросила Ольга.
– Да, мамочка, – потупилась Лена. – Дима настаивал, и я согласилась. Но когда услышала Генину угрозу, поняла, что он устроит такой тарарам! Всем отравит отдых. И решила не рисковать.
– Как же Дима согласился с твоим решением?
– Сказала ему, что момент неподходящий. Он подумал… ну, сама понимаешь, что. Но не поверил и очень обиделся. Но я не стала ему перед костром ничего объяснять – иначе он перевернул бы весь лагерь. А сегодня все рассказала. Откуда Гена узнал про август – не представляю. Хочу сама у него спросить. Как ты думаешь, стоит?
– Спросить, конечно, можешь – только, полагаю, он не скажет. Подслушать он не мог?
– Подслушать? Знаешь, это мне в голову не пришло. Наверно, подслушал – когда мы в Театральном саду с Димой обо всем договаривались. Там еще за скамейкой кусты росли – вполне мог в них спрятаться. Только… неужели Гена на такое способен?
– Думаю, он от отчаяния способен на все.
– Мамочка, я хочу с ним поговорить. По-хорошему. Ну сколько это может продолжаться? Неужели нельзя остаться друзьями?
– Попробуй. Но сначала попытайся поставить себя на его место. Представь: ты с детства безумно любила кого-то, все для него делала, без него не мыслила своей жизни. И вот появляется другая и уводит его. Как бы ты себя повела?
– Изревелась бы вся.
– И все?
– А что еще можно сделать? Что бы я ни сделала, он ведь все равно не полюбил бы меня.
– Да, пожалуй, я выбрала неудачное сравнение. Вы с Геной разные люди. Ну, что ж, поговори с ним, попробуй. Хоть выяснишь, что он намерен делать дальше. Может, проговорится.
С трудом преодолевая себя, Лена пошла на пятый этаж. Ноги никак не хотели туда идти – приходилось прилагать усилия, чтобы переставлять их со ступеньки на ступеньку. На ее звонок дверь открыли близнецы. Увидев Лену, они запрыгали от радости и заорали:
– Гена, Гена, это Лена! Лена пришла! Она пришла, пришла!
– Пошли вон! – погнал их Гена. Он встал на пороге, преградив ей дорогу. – Зачем явилась?
– Может, ты меня впустишь? – Лена с трудом сдерживала желание повернуться и уйти. – Или сам выйдешь? Так и будем разговаривать через порог?
– Пока ты путаешься с этим подонком, мне не о чем с тобой говорить.
– Гена, он не подонок и я с ним не путаюсь. За что ты меня оскорбляешь? Что я сделала тебе плохого? Мы ведь всю жизнь были как брат и сестра. Разве нельзя остаться друзьями?
– Что ты сделала? И ты еще спрашиваешь! Ты отняла у меня желание жить – вот что ты сделала! Я уже умер – перед тобой только оболочка. У нее нет будущего!
– Гена, зачем ты так? Нельзя жить одним человеком! У тебя есть мама, братья, друзья. Ну не могу я насильно тебя полюбить, пойми!
– Не можешь – убирайся! Между нами может быть или любовь, или наоборот. Третьего не дано!
– Хорошо, сейчас уйду. Только скажи: зачем ты приходил на прощальный костер? Зачем ты за мной следишь?
– Не понял. Какой костер?
– Не притворяйся! Ты был там. Откуда ты знаешь про август? Про наши с Димой планы?
Лицо Гены напряглось, и Лена поняла, что совершила ошибку, сказав это. Такая лютая ненависть полыхнула в его взгляде, что она даже поежилась. И вместе с тем почувствовала, что попала в точку. Он действительно знал.
– Не понимаю, о чем ты, – сквозь зубы процедил он. – Ни на каком костре я не был и ни о каких ваших гнусных планах ничего не знаю. И знать не хочу! Повторяю: пока ты с ним, не подходи ко мне. Забудь сюда дорогу!
И захлопнул дверь.
Ольга молча выслушала плачущую дочь. Она поняла: предчувствие, преследовавшее ее с их ранних лет, не обмануло. Нельзя было позволять детской любви мальчика разрастись до таких размеров. Гена принадлежал к породе собственников и с малых лет привык считать Лену своей собственностью – тем более, что никто ему не мешал так считать. И когда на его собственность посягнули, он восстал.
Что же теперь делать? Менять квартиру бессмысленно – он их везде найдет. Но что он может предпринять? Рукоприкладства Гена больше не допустит – в этом она была уверена. Раз он дал слово, то будет его держать, – Гена к этому приучен с детства, со времен его дружбы с Отаром. Устроить какую-нибудь провокацию? Да, на это он способен.
Похоже, Гена уже что-то замыслил. Но что? Она терялась в догадках и не находила ответа.
– Ведите себя с Геной нейтрально! – предупредила она ребят. – Никаких перебранок больше не допускайте. Ты, Лена, обязательно здоровайся при встрече. Пусть не отвечает – все равно здоровайся. И будьте очень осторожны! Если что подозрительное заметите, сразу говорите мне.
Но последующие дни и даже недели ничего нового не принесли. Гена рано утром уходил на работу и поздно вечером приходил, поэтому они с Леной всего пару раз столкнулись на лестнице. Лена вежливо поздоровалась, а он, не отвечая, пронесся мимо на свой этаж. И они постепенно успокоились.
Май летел на всех парусах, приближая одиннадцатиклассников к последнему звонку. И чем меньше оставалось учебных дней, тем грустнее становились выпускники. Вот закончился последний в их жизни урок по биологии, вот в последний раз побегали по спортплощадке, прощаясь с уроками физкультуры. А вот и учебник истории больше никогда не придется класть в сумку.
Незадолго до последнего школьного дня Мария Степановна обратилась к Маринке с привычной просьбой:
– Башкатова, ты бы к выпускному сочинила что-нибудь, а Рокотов на гитаре исполнил.
– А по пятаку за полугодие им отломится? – поинтересовался Венька. – За так нынче не в кайф.
– Ходаков, ты вымогатель! – возмутилась литераторша. – Даже для себя вам лень постараться.
– Сочиним, – пообещала Маринка и вопросительно посмотрела на Диму. Тот согласно кивнул.
В тот же вечер, вернувшись от Лены, замучившей его очередным диктантом, он позвонил Маринке.
– Мариночка, а давай придумаем песню и к последнему звонку. Я, как подумаю, что он отзвенит, и больше никогда в моей жизни не будет уроков, так просто не по себе становится. Напиши что-нибудь трогательное, как ты одна умеешь.
