— Как такое возможно? — спросила Ангел.
— Тут сказано, что он психически уязвимый. Эти механизмы оказывали ему медицинскую помощь.
Декстер перевернул корпус одного меха и обнаружил эмблему касты Н.
— Какого черта они спутались с мехами из армии южан? — раздраженно вопросил Нельсон, явно жалея, что не на ком сорвать зло.
— Простая случайность, — сказал Декстер. — Неразбериха. Наверное, они сочли, что поступают правильно, вывозя подопечного из зоны военных действий.
— Проклятие, — снова выругался Нельсон. Потом безмолвно зашевелил губами.
Брэдли встал на колени и прогнал с лица умирающего мух. Попробовал дать ему воды, только взгляд мальчика был уже далеко, вода ручейком стекала по щеке. Ангел пыталась осмотреть рану, но взгляд у нее был словно восковой.
— Проклятая война, — проговорил Нельсон. — Мехи, они виноваты в этом.
Брэдли взял у Пола саморазогревающуюся чашку бульона и еще раз попытался напоить мальчика. На вид тому было не больше пятнадцати, и он невидящим взглядом уставился в безоблачное небо. На руку ему села бабочка, трепеща крылышками в свете косых желто-золотых солнечных лучей, и запустила хоботок в подсыхающую коричневую кровь. Брэдли отрешенно подумал: «Разве бабочки едят кровь?» Тут раненый поперхнулся, бабочка взмыла вверх, и ее подхватил ветерок, а когда Брэдли снова взглянул вниз, мальчик был уже мертв.
Некоторое время они стояли возле тела. Дорога была усыпана обломками корпусов, клубками спутанных внутренностей механизмов, кусками взорванного грузовика. На сегодня с засадами покончено, и дорогу никто не собирался расчищать.
— Знаете, эти механизмы по оказанию медицинской помощи, они довольно умны, — проговорил Пол. — Просто они приняли неверное решение.
— Может статься, они были поумней этого мальчика, — заметил Брэдли. Погибший парень был не намного его младше, но глаза у него были пустые. — Но тем не менее он был человек.
Приподнятое настроение и душевный подъем, который Брэдли ощущал все утро, улетучились.
— Ну и дела, да? — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. Другие тоже так делали, просто говорили что-то ветру и, пока тот уносил слова, начинали наводить порядок.
И все же яркость и жизненная сила воздуха пока оставались при нем. Никогда еще Брэдли не чувствовал себя настолько живым. Внезапно ласковый и защищенный мир, окружавший его с рождения, показался ему ограниченным и лживым, показался западней. Все человеческое общество обитало в коконе, в бархатном чехле, за которым присматривали механизмы.
Люди давно нашли альтернативу войне: материальные блага. И простая человеческая доброта. Человеческая доброта.
Может, отныне все это в прошлом.
Ничего, не беда. Не то чтобы теперь они обрели мир, который хотели, но жизнь острую и пикантную, с зернистым привкусом войны. Прежде Брэдли обитал в кристальных мирах разума под спокойными безукоризненно-чистыми покровами, и его тело истосковалось по сырой земле и ее влажным тайнам.
Нельсон вместе с Мерсером собирали знаки отличия мехов.
— Хочешь АВ? Здесь мы нашли одного. Должно быть, его настигли и прихватили с собой эти рабочие мехи, — сказал Брэдли Нельсон.
— Я только запишу серийные номера, — машинально отвечал Брэдли, не желая разговаривать с Нельсоном больше, чем необходимо. И ни с кем другим тоже. Слишком уж много болтовни.
Он занес цифры в свой коммутатор, потом спихнул корпуса мехов с дороги.
К нему подошел Декстер и спросил:
— Уверен, что не хочешь взять один? — В руках у него был лазер одного из мехов-конфедератов. Черный, ребристый, блестящий. Ангел сохранит один на память. Наверное, всю жизнь будет рассказывать историю о своем ранении и показывать лазер, который, быть может, ранил ее.
Брэдли взглянул на элегантную и странно чувственную вещицу, заманчиво блестевшую на солнце.
— Нет.
— Уверен?
— Уберите эту проклятую штуковину.
Декстер озадаченно взглянул на него и отошел прочь. Брэдли смотрел на мехов, которых сталкивал с дороги, и пытался думать о том, как они отличались от того мальчика, который, скорее всего, был глупее их, но мысли затуманивало воспоминание о том, как приятно было держать в руках винтовку, вдыхать сладкий запах травы и стрелять по целям, которые появлялись на перекрестке в ярком солнечном свете. Размышлять на такой полуденной жаре было сложно, и вскоре Брэдли вообще перестал думать. Так проще.
перевод М. Савиной
Памела Сарджент
СПЯЩИЙ ЗМЕЙ
1
Есунтай-нойон[60] приплыл к нам в самом начале зимы. Осунувшееся, бледное лицо и нетвердая походка выдавали в нем человека, недавно пересекшего океан. Наш командир Мишель-багатур[61] встретил ханского сына приветственной речью, а затем пригласил его на пир. Несмотря на слетевшие с губ нойона слова признательности, в его беспокойном взгляде легко угадывалось раздражение. От своей франкской матери Есунтай унаследовал высокий рост, а крепкое телосложение, широкие скулы и темные щели глаз достались ему от монгольских предков.
На пиру Мишель-багатур неожиданно посадил меня на почетное место, напротив ханского сына. Вероятно, командир успел что-то шепнуть обо мне Есунтаю и теперь ожидал, что я буду развлекать гостя рассказами о своей жизни в северных лесах. Когда мужчины вокруг нас принялись горланить песни и требовать еще вина, Есунтай наклонился ко мне и произнес:
— Мишель говорит, от тебя можно услышать много интересного, Джирандай-багатур. Что никто лучше тебя не знает эту страну.
— Твоя похвала согрела мне сердце.
Я привычным жестом перекрестил чашу с вином, как меня научили здесь, в Еке-Джерене. Есунтай опустил в свой сосуд кончики пальцев, а потом смахнул с них капельки вина, принося жертву духам. Очевидно, он придерживался древней монгольской веры. Я поймал себя на мысли, что этот человек начинает мне нравиться.
— Я слышал также, — добавил нойон, — что ты знаком с обычаями живущего на севере народа, называемого ирокезами.[62]
— Сами они именуют себя иначе — Люди Длинного Дома. — Я отхлебнул немного вина и продолжил: — Я надеялся, что мои знания помогут наладить отношения с ними. Но пока мне удается лишь забавлять своими историями случайных слушателей.
Нойон удивленно поднял брови:
— Я не прошу тебя рассказывать прямо сейчас.
Я кивнул с облегчением:
— Позволь мне пригласить тебя на охоту, нойон. Когда тебе будет удобно. У меня есть два сокола, обученные, но еще не проверенные в деле. Надеюсь, они доставят тебе удовольствие.
— Давай поохотимся завтра, багатур, — с улыбкой согласился он. — И желательно без сопровождающих. Это лучше того, что я собирался тебе предложить.
Есунтай сразу повеселел, намного охотнее вступал в общую беседу и даже начал подпевать. Мишель-багатур тоже выглядел довольным, но меня мало заботило его настроение. Я пил вино и вспоминал о других пирах, что устраивали в своих длинных домах мои братья из далеких северных лесов.
На рассвете Есунтай появился на пороге моего дома. Несмотря на уговор, я все-таки ожидал увидеть его свиту, но сын хана и в самом деле приехал один. Он быстро проглотил предложенное моей женой угощение, всем своим видом показывая, как ему не терпится отправиться в путь.
Мы оседлали коней. Небо над нами было таким же серым, как крыло сокола, что сидел у меня на запястье. Но, судя по облакам, снегопада не следовало ожидать раньше вечера. До тех пор пока не опустятся сумерки, я мог не вспоминать про Еке-Джерен и ту жизнь, которую сам когда-то выбрал.
Мы направились на восток, огибая расчищенные поселянами поля и пастбища, затем повернули к северу. Какая-то мелкая пичуга пролетела у нас над головой в сторону леса; Есунтай спустил своего сокола. Тот быстро набрал высоту и понесся вперед, рассекая небо серыми крыльями, словно двумя острыми клинками. Затем он резко нырнул вниз, и нойон довольно рассмеялся, когда желтые когти сокола вцепились в жертву.
Нойон поскакал вдогонку за пернатым охотником. Я заметил прошмыгнувшего в покрытой инеем траве кролика и сдернул привязь со своей птицы. Она взмыла ввысь и умчалась за добычей. Я не спеша двинулся следом, вспоминая, что мне известно о Есунтае.
Он вырос в столице нашего Франкского ханства, брал уроки у лучших ученых Парижа, и все это лишь для того, чтобы потратить остаток жизни на пирушки, азартные игры и женщин, готовых выполнить любую его прихоть. Отец Есунтая, Сугедей-хан, гордился тем, что ведет свой род сразу от двух внуков Чингисхана, однако я не ожидал увидеть в нойоне силу и энергию великого предка. Его мать была всего лишь одной из младших жен нашего правителя. Мне уже приходилось видеть здесь, в Еке-Джерене, отпрысков знатных вельмож и военачальников. Все они приезжали в поисках славы и богатства, но вскоре становились обычными поселенцами, охотились по берегам большой реки, торговали с окрестными племенами да время от времени развлекались набегами на инглистанские фермы. Есунтай не должен был ничем от них отличаться — так мне казалось.
