хорошо знал. Это были его офицеры.
– Здравствуй, – гулко сказал граф. Он был одет в полевую форму, при оружии и выглядел очень браво. Браво и решительно. – Приветствую, ваша светлость… Мда… Твоя жена сообщила мне, что столице требуется подкрепление, и любезно предложила сопровождать эшелон с боевыми машинами. Я привёл, конечно, всего две сотни бойцов, но это крепкие умелые ребята, пригодятся. И все они, как и я, больше всего хотят постоять за империю и трон. И если надо, так готовы и погибнуть. Решай, сын.
Кенред уверенно оттеснил с пути старого отцовского адъютанта, который протянул канцлеру графский меч – формальный жест, чтоб командующий, если желает, мог принять или отвергнуть подкрепление и того, кто его привёл – и обнял отца. Старик, помедлив лишь мгновение, тоже крепко обхватил сына за спину. И шепнул:
– Прости. Я был к тебе несправедлив, это я признаю. И к тебе, и к твоим решениям, что греха таить. Почту за честь теперь сражаться под твоим началом.
– Спасибо, отец. Твоя поддержка нужна как никогда. И за тергинцев спасибо. Сейчас на счету каждый солдат. Мы готовим наступление.
– Я так и знал, что ты отвесишь этим мерзавцам полной мерой, – с удовольствием сказал граф. – Добей их без жалости. Кстати, верны ли слухи, которые до меня долетели – его высочество жив-здоров?
– Так и есть.
– И ты знал об этом с самого начала?
– Да.
Старик взглянул сыну прямо в глаза и, помедлив, крепко хлопнул по плечу.
– Я горжусь тобой, сын. И что бы ни случилось между нами потом, знай – всегда буду гордиться… Ну так что – куда идти?
Кенред усмехнулся, коротко кивнул тергинским офицерам и дал им понять, под чьё начало они переданы, после чего повёл отца в бункер, в командный пункт.
– Скажи, Кира сама обратилась к тебе? – уточнил он.
– Нет. Я услышал, что обстановка сложная, и связался с твоей женой, предложил свою помощь. Она любезно поблагодарила и сказала, что ей поддержка очень нужна, но ещё больше она требуется империи и трону. Трудно устоять, когда такое тебе говорит молодая дама. Пусть и невестка. – Граф криво усмехнулся, словно сам не верил в свой игривый цинизм. Он был бледен, похоже, сильно устал. – Ну давай, введи меня в курс дела и отправляй на передовую. Хочу перед смертью успеть покомандовать. «Были наши годы, но и теперь ещё себя покажем».
– Ты пригодишься мне здесь. Мне нужны твои советы.
– Нет, сын. Тебе не по чину вести солдат в бой, а было б хорошо. За тобой – уверен – они б пошли и в пасть Морскому зверю. Так я побуду твоим лицом и мечом, как и положено хорошему вассалу. – Теперь он оскалил зубы совершенно искренне, без рисовки.
И Кенред решил не спорить. Если его отцу хочется, пусть рискует. Без его вмешательства в планирование, пожалуй, действительно будет проще, Кенред пригласил его, понятное дело, лишь из вежливости и в знак уважения.
Он испытывал безумное облегчение, что они с отцом пришли к примирению. Да, не полному и не вполне, не до конца – Кенред вряд ли сможет простить ему гибель матери, а он Кенреду – вызывающего неповиновения. Но сейчас, в трудный момент, бесценно было даже краткое перемирие.
Кенред подтвердил Лису приказ преследовать противника. Задержались только затем, чтоб выгрузить новенькие плазменные самоходные установки – их Фелан немедленно бросил в бой. Не было лучшего средства нанести серьёзный урон отступающим отрядам и привести их в панику. Кенред вмешался и приказал перебросить три платформы этих установок по вспомогательной транспортной ветке – благо для их выгрузки не требовалось специальной техники – и огнём отрезать противнику возможность отступать в ту сторону, где он мог бы соединиться с силами Рока. Рок вот-вот сориентируется и поймёт, что к Сарне идти бессмысленно. Тогда он, вероятно, бросится на помощь Ильдам. Позволять это Кенред не собирался.
Он уже знал, что его бойцы успешно вступили в бой с врагом, когда по открытому каналу пришло сообщение. Без подписи, адресованное обращением. И так было понятно, кто автор:
«У тебя нет ни чести, ни гордости. Я стыжусь, что когда-то считал тебя другом. Не сомневайся, отныне ты мой враг, и я положу жизнь на то, чтоб отомстить тебе. Если не кровь твоя, то кровь твоего сердца прольётся до капли».
Последняя фраза была прямой цитатой из священного писания, уже это указывало, каким бешенством и болью была переполнена душа Мирвана. Кенред убрал конфидент-экран и закрыл глаза. Это всё равно было болезненно, что себе ни говори, в чём ни убеждай.
Именно теперь вспомнилось, как Мирван вытаскивал раненого Кенреда с полигона, куда несколько участников учебного боя протащили настоящее боевое оружие и бочонок спиртного, ввечеру употребили второе внутрь, после чего у них сорвало тормоза, и они устроили реальную перестрелку с печальными последствиями. А ещё – как Мирван отстаивал Кенреда перед разъярённым императором. Второе уж точно было игрой со смертью, которую Рок проводил с непринуждённостью человека, божественно уверенного в своей правоте и грядущем выигрыше, словно сам его создавал, собственными руками.
Тогда в поведении Мирвана Кенред увидел готовность стоять за друга любой ценой, пусть даже и погибнуть вместе, и это был настоящий поступок, а не красивый жест и не обещание. Может быть, сам Рок считал по-другому… Но для человека же важно, что именно о́н видит в чужом поступке. И сейчас Кенреду казалось, что он отвечает на поступки своего товарища настоящим чёрным предательством. Потому что сам-то не пытается за него постоять.
Но это чувство было его личным, а войну сейчас вёл отнюдь не человек со своими переживаниями, внутренними мотивами и желаниями, а государственный деятель, которому чисто человеческих мотивов и желаний иметь не полагалось. Второй мог лишь слегка сочувствовать первому. Иногда. На досуге. Если возникнет время и желание и строго постфактум, то есть после того, как будет исполнен служебный долг.
Так что Кенред мимоходом и без всякой жалости к себе задавил свою боль и сосредоточился на ходе сражения. Теперь, когда Лис переместил штаб вслед за отступающим противником, и план начал худо-бедно осуществляться, столица требовала всего внимания канцлера. Та же гвардия, например. Нужно было что-то решать – в первую очередь с высшими офицерами.
Но, обдумав ситуацию, он решил, что если завершит нынешнее противостояние с Ильдами хотя бы минимальным преимуществом своей стороны, принц простит
