засохшие вершинки, смотреть на них было немного грустно: здесь стояли обречённые на гибель деревья. Ведь всё живёт до тех пор, пока растёт. Вот почему над одним из таких участков, как говорят лесники, перестоявшегося леса Вася предложил:
– Поднимайся выше. Всё идёт хорошо. И нужно же попробовать…
И Юра послушно поднял машину метров на десять выше сосновых верхушек. Потом ещё выше. И ещё…
И тут открылся такой простор, такая красота, что ребята забыли обо всём на свете. Ни страха, ни робости не было и в помине.
И лес, и река, на которой вдалеке виднелась дуга плотины, и ползущие по дорогам машины, и даже дымы недалёкого городка отсюда, с высоты, казались игрушечными и очень милыми – может быть, оттого, что вечерний синий сумрак постепенно скрадывал их очертания. И только река всё явственней из серебристо-серой становилась розовой, а местами фиолетово-багровой.
Летний день кончался, а на западе всё разгорался и разгорался закат.
Горизонты расширились, и очень хотелось, чтобы они стали ещё шире, – не терпелось увидеть всю рабочую площадку возле плотины, весь городок и вообще всё-всё… Если этого не сделать сейчас, то через полчаса будет поздно. Стемнеет.
Юрка решительно поднял машину ещё на несколько сот метров…
На западе было ещё совсем светло, а на востоке издалека наступали огоньки. Они вспыхивали вразброс, независимо друг от друга, но постепенно образовывали целые созвездия – городки, заводы, сёла…
Дух захватывало от этой красоты, и ребята не сразу заметили, как машина вначале нерешительно, а потом уверенно задрала нос, подёргалась, словно в ней происходили какие-то сложные внутренние перестройки, и вдруг понеслась вверх. Круто вверх. Почти отвесно вверх.
Ребят прижало к сиденьям, но Юрий быстро справился с перегрузкой и дотянулся до руля и пульта управления. Он пытался подчинить себе неожиданно взбунтовавшуюся машину, но из этого ничего не получилось. Она неслась всё вверх и вверх.
Земля скрылась в тёмно-сиреневой дымке, огни уже не пробивались сквозь неё. Вокруг расстилалось только небо. Одно небо – огромное, зеленовато-фиолетово-розовое небо стратосферы в закатные часы.
Потом исчезло и оно. Начинался самый настоящий космос. Тёмный, таинственный, усыпанный каплями блистательных крупных звёзд. И где-то вдали в неподвижной черноте космоса машина вдруг прекратила свой стремительный взлёт, выровнялась, и ребята увидели справа от себя огромное, серебрившееся в отблесках далёкого заходящего солнца, неторопливо вращающееся вокруг своей оси бревно.
Встретить бревно в космосе само по себе невероятно, да ещё если это бревно с чувством собственного достоинства вращается и покачивается, словно оно живое, – и того невероятней. Вася и Юра только переглянулись, а машина пристроилась к этому бревну и поплыла рядом с ним, почти касаясь его серебристой поверхности.
Теперь рассмотреть нового космического скитальца было не так уж трудно.
И тут Юрия осенило:
– Это же ракетоноситель!
Конечно, это был ракетоноситель. Совсем такой или почти такой, какие провозят в дни парада на Красной площади. Только у этой ракеты отсутствовала головка. И это вполне понятно.
Могучая ракета вынесла какой-то очередной искусственный спутник Земли в космос, вытолкнула его на орбиту, а сама отсоединилась от него и теперь продолжала самостоятельное путешествие, медленно и неотвратимо снижаясь. Пройдёт некоторое время, плотность атмосферы будет возрастать, и ракетоноситель потеряет свою скорость, войдёт в плотные воздушные слои атмосферы и сгорит.
Всё это было совершенно ясно и понятно. Но только зачем машина пристроилась к этой блуждающей ракете, что ей потребовалось от обречённой на сгорание трубы? Понять этого ребята не могли и пока только радовались, что вышедшая из повиновения машина не занесла их куда-нибудь дальше.
И в это время прямо над головой медленно проплыл в воздухе удивлённый и сконфуженный Шарик. Он беспомощно шевелил лапами и крутил обрубком хвоста. Шарик ударился о ветровое стекло и поплыл обратно. Юрий схватил его за лапу и потянул к себе. Но… вдруг явственно ощутил, что сам тоже поднялся над сиденьем и висит в воздухе. Начиналось парение в состоянии невесомости.
В первое мгновение стало страшно, потом они вспомнили, что космонавты свободно переносили состояние невесомости, и успокоились. А уж потом поняли, что можно было даже спокойно плавать и кувыркаться в воздухе. Жаль только, что они то и дело стукались то о стёкла, то о потолок, то о борта кабины.
В это время без всякого приказания с их стороны машина сама медленно отошла от ракетоносителя и опустила нос. Началось стремительное падение. Состояние невесомости исчезло. Пассажиров опять прижало к сиденьям, и им навстречу понеслись далёкие, проступающие сквозь дымку созвездия городов, фиолетово-красно-жёлтое закатное небо и сверкающий в просветах между облаками океан.
Впрочем, возможно, это был не океан, а море, но оно показалось таким огромным и бескрайним, что Юра решил, что они падают прямо в океан. Он грустно посмотрел на Васю. Но тот от перенапряжения прикрыл глаза. Тогда Юрий посмотрел на Шарика и встретился с его страдающим взглядом.
Шарик сейчас же подался вперёд и состроил такую гримасу, будто хотел сказать: «Давай, хозяин, подождём бояться. Пока что мы ещё летим, и ничего страшного не случается. Мало ли мы с тобой летали? Мало ли какие невероятные приключения испытали? И всё-таки живы и здоровы. Может быть, обойдётся и на этот раз».
А машина всё летела вниз и вниз, прямо в поблёскивающий под луной океан. И когда, казалось, спасения быть уже не могло и они должны были булькнуть на самое океанское дно, машина выровнялась и, прижимаясь почти к самой поверхности воды, помчалась догонять уходящую от неё вечернюю зарю.
Глава седьмая
Полёт в неизвестность
Всё было так призрачно и так необычно и в то же время безмятежно-спокойно, что уже не верилось, что машина летит, а не стоит на месте, что где-то существует Земля, а на ней города, леса, реки…
Ребята лежали на сиденьях, медленно приходя в себя после бешеных перегрузок. Болели наливавшиеся свинцовой тяжестью мускулы. Даже внутри костей и то что-то болело и ломило, а может быть, ныло, как, наверное, у стариков перед ненастной погодой. Юре наконец надоело их беспомощное, как у новорождённых, состояние. Он взялся за руль и попытался развернуть везделёт. Но как он ни крутил руль, как ни жал на педали, как только ни щёлкал тумблерами и рукоятками, машина летела всё так же ровно и независимо. Она не обращала никакого внимания на своих пассажиров. И Юрий чуть не заплакал от обиды.
– Чёртовы роботы!
– При чём здесь роботы?
– Вася,
