– Жестокость подобного рода полезна, – говорит мама. – Слабаки здесь долго не живут!
Не будь той “школы”, ты не прошла бы войны. Меня учил мой тренер по каратэ: жалости к себе нет места. Не умеешь плыть – тони.
Хорошо, что мама сейчас не курит – я уговорила ее бросить.
08.02.
Больной котик, что упал и сломал ножки, умер. Он не прожил и года. Мир ему в кошачьих мирах!
09.02.
Встретила Зарган и мальчика Тиму. Они снова бездомные. Добрые люди, что их временно пускали к себе жить, затеяли ремонт, и теперь мать и больной мальчик вынуждены ночевать, где придется. Тима боится военной техники, солдат. Страшно кричит и плачет, когда их видит. У него истерики: он бьет и кусает свою маму.
– Не могу работать, не могу его ни с кем оставить, – жаловалась мне Зарган.
Я посоветовала ей просить помощи в администрации:
– Нам отказали в любой помощи, но, возможно, хоть вам помогут.
– Я там ночевала, и просила, и писала заявления – никто не помог, – устало сообщила Зарган. – Хочется просто пойти и прыгнуть с крыши раз. Но я мусульманка и не могу – грех это.
Под глазами у нее были жуткие синяки. Женщина едва стояла на ногах. Единственное, что я смогла сделать, – это купить булку хлеба и банку сметаны, чему они сильно обрадовались и съели все прямо на рынке, макая хлеб в стаканчик со сметаной. Еще я пообещала посмотреть какую-нибудь обувь для них, не сильно дырявую. Зарган ходит в калошах, а Тима – в летних тапочках.
11.02.
Снился сон: будто Вторая мировая и повсюду фашисты. Вокруг нашего города колючая проволока, и он превращен в концлагерь. Бойцы СС отдают приказы. Собаки, натравленные разрывать пленников, вдыхают запах крови, облизывая клыки. Врачи ставят эксперименты над людьми, вводя препараты, заставляющие умирать пленников в мучениях. Я ищу выход из этого лагеря и никак не могу его найти.
Проснулась в холодном поту и подумала, что все очень похоже на правду: во Вторую чеченскую воевать в российскую армию наемниками отправили многих уголовников из тюрем. Им скашивали сроки за их военные “заслуги”. Не потому ли столько заживо сгоревших женщин, облитых бензином? Расстрелянных мужчин и детей? Убитых под пытками старух? Зачем к нам отправили преступников? Их боялись простые русские солдаты и даже предупреждали нас: “Наемники идут. Прячьтесь. Они никого не оставляют в живых, у них приказ свыше!”
12.02.
Привет!
Йога любимая! Делаю дыхательные упражнения на рассвете, но энергии хватает лишь на то, чтобы прожить в этом аду один день.
Сейчас я на почте – маме помогаю. И умудряюсь курсовую писать.
В субботу на Северном базаре видела Вегетарианца. Он выращивает коз, но никогда не убивает их. Продает шерсть. Люди вяжут одежду и торгуют ею на рынке.
– У моей козы родились козлята! – сообщил новость Вегетарианец. – Белого козленка я назвал в честь тебя, Патимат.
Не знала, что на это ответить. Сказала про учебу. Он грозно посмотрел на меня, услышав про сессию, и заявил:
– Плевать на институт! Кому он нужен? Женщина работать по дому должна, а не учиться!
После этих слов мы быстро простились.
Царица сказала в “Молодости”, что мой удел – делать опрос. Стихи и рассказы она публиковать не будет.
– У нас есть свои поэты! – заявила Царица. – Твой удел – брать интервью.
Это чтобы на листе моих мыслей не было. Только чужие.
P. S. На почту заходил Семерка с последними новостями: он решил выбираться за границу как чеченец, пострадавший от войны.
Его шестнадцатилетняя жена прямо дома, на кровати, родила ему мальчика. Он запретил ей рожать в больнице, так как бывают случаи похищения младенцев. Когда роды начались, Семерка ушел из квартиры. На крики роженицы пришла лишь соседка-старуха и читала у кровати молитвы. Шестнадцатилетняя жена чуть не умерла от кровотечения, но такой мелочи никто даже не заметил.
П.
22.02.
13 февраля, в пятницу, знакомая тетка, которая работает в министерстве, устроила мне скандал. Ее зовут Айбика, и она курирует газеты, в которых я работаю. Как она кричала! Как вопила! Она обвинила меня в плагиате моей же статьи. Я сгоряча ее послала. Но потом поостыла и написала письмо, в котором призывала ее не слушать дуривших меня с гонорарами клеветников, и приложила расчеты, сколько они мне остались должны.
Айбика притихла. Но одну из ее фраз я все же процитирую:
“Каждый чеченец от рождения – поэт, артист и танцор! Ты нам здесь не нужна!”
Не успела я отойти от этого, как пожилой Гапур в “Известиях” рассказал, что у них в редакции одна из сотрудниц (подруга Царицы), Моргана, распространяет про меня грязные слухи: “Полина вышла замуж в 13 лет за боевика и родила ему двоих детей”. Это при том, что я еще ни с кем не встречаюсь и нянчу чужих детей как няня!
Я устроила врунье скандал. Моргана – худосочная чеченка. Именно эта особа помогает править Царице мои статьи. Она объяснила, что лично “прочитала” эту информацию в газете! Это ж как надо напиться или накуриться, чтобы такое “увидеть”. Какой же надо быть ханжой и вруньей! Причем доказать я ей так ничего и не смогла. Она осталась “при своем мнении”.
P. S. Была у врача-кардиолога, сердце не хочет работать.
Сходили с Заретой в Дом правительства. Власти обещают помощь неимущим. Но пока, кроме обещаний, мы ничего не получали.
По телевизору видела программу с участием Ахмата Кадырова “Свобода слова”. Впервые он вызвал уважение, потому как все, что он говорил про несчастия мирных жителей, – правда.
25.02.
Вчера была бурная беседа с бухгалтером в “Молодости”. Она подкралась ко мне и со слезами начала причитать:
– Да как ты посмела?! Как ты могла? Откуда у тебя мои сметы? Ты что, следователь?! Ты зачем их скопировала и отослала в министерство?!
– А вы не знали? – ответила я. – Каждый хороший журналист еще и следователь! Сметы я ваши не крала, вы мне их сами отдали.
– Как?!
– Так. Вы мне давали бумагу для статей. Но экономили. Не давали чистую бумагу. Давали уже отработанную бумагу, из редакции. Я внимательно читала, что на обороте, и когда поняла, что эти хитрые сметы таят в себе хищения моего гонорара, сделала много копий. Понятно? Если бы я отнесла их в прокуратуру, завели бы уголовное дело!
Поначалу бухгалтер, порозовев от злости, отказывалась в такое верить. Но потом вспомнила и, схватившись за голову, побежала от меня прочь по коридору. Теперь они дружно думают, как меня погубить. А я купила диктофон и все их угрозы записываю.
Газетка Алана – перепечатка откуда-то. И с сильным “восточным” уклоном.
Мы с мамой решили достучаться до А. Кадырова. Может, хоть он поможет? Ведь деньги выделяются на республику. Куда же они деваются? Нищие все так же в поисках хлеба, рядом – иномарки.
Ничего не меняется в круговороте поруки.
28.02.
Теперь, Дневник, мы будем все вместе! Лиана открыла свою газету, Инал – свою, Алан – создал газету “Крик”.
Все они, плюс газета “Молодость”, собрались в одном неотапливаемом коридоре полуразрушенного здания, но в разных комнатах.
Бухгалтер меня избегает. Зато Алан радостно поздоровался. Причины его внезапного дружелюбия могут быть две: газета срочно нуждается в материалах, или не за горами новая гадость, подстроенная общими “друзьями”.
Муса из министерства принес мне свои стихи и попросил “отредактировать”. Это значит – написать заново, на эту же тему. Мои стихи не печатают. Ладно, напишу ему.
Я подружилась с парнем-чеченцем из Школы корреспондентов. Его зовут Нух. По-арабски “Нух” – имя Пророка Ноя! Мы часто сидим и разговариваем. Нух неплохо пишет. Хочет поступить в университет. Ему 22 года. Высокий, красивый, с черными вьющимися волосами.
Почему-то Алан сразу невзлюбил Нуха. Я рассказала Нуху о том, как все устроено в редакциях, и он слегка приуныл.
P. S. Ждали с мамой комиссию из Администрации. Она не пришла. Комиссия должна была проверить условия нашего существования. А. Кадыров объявил, что прожиточный минимум в республике на душу – 2300 рублей. Как ни крути, у нас с мамой и близко не получается попасть под этот минимум.
05.03.
Сегодня Инал придирался, как мог. Дело в том, что Инал – новый учитель по этике в Школе корреспондентов! Нет, Дневник, ты не ослышался – именно по этике!
Нух, который учится со мной, не мог понять его вызывающего поведения, и пришлось объяснить Нуху о разговорах на тему “ориентации” и фантазий.
В газете Царица поставила надо мной начальником отдела Моргану. Я сразу сказала, что напишу заявление, в котором откажусь от данного руководителя в связи с его некомпетентностью. Статьи не идут, бракуются. И создается общественное мнение, что я – “нахалка”, могу “раскопать” то, что надо зарыть “поглубже”, и меня во многих изданиях стали сторониться как “ненужного искателя правды”.
