— Вот это — совсем другое дело! — воскликнула Аглея, указывая на уже почти спокойное море, — И болтанки этой невыносимой больше нет! — качка в самом деле стала мягкой и плавной — не то, что со вчерашнего вечера, всю ночь и сегодняшнее утро.
— Это разве болтанка? — ухмыльнулся Велтур, — Вот за Геракловыми Столбами — там будет настоящая болтанка!
— Ещё сильнее?! И как же это можно выдержать?! — ужаснулась Хития.
— Сильнее, чем сейчас, — пояснил ей Васькин, — Волны больше, и качка сильнее, но тоже плавная, если не штормит…
— А если штормит?
— Тогда — как было с вечера, только сильнее…
— И как же там по морю плавают, за этими Столбами Геракла?
— Человек ко всему привыкает, — пожал плечами испанец.
— Ага, всё дело в привычке, сказал ополченец и наступил на мину, — добавил я по-русски, отчего наши заржали, а шурин перевёл обеим гетерам на греческий, заменив ополченца охотником-следопытом, а мину — ямой-ловушкой.
— Может быть, оно для вас и к лучшему, — задумчиво проговорила массилийка, — Меньше ЭТИХ плавает…
Я как-то даже и не сразу въехал, что она имеет в виду конвоирующую наш караван пузатых «купцов» римскую трирему, к виду которых мы уже давным давно привыкли и практически не обращали на них внимания. На этой как раз, пользуясь ослабшим волнением, отдраили порты нижнего яруса, которые в прошедший недавно недошторм у этой низкобортной посудины вполне могло и захлестнуть волной, да спустили на воду вёсла, после чего начали убирать верхние. Начальник судна явно решил потренировать сидящих на нижнем ярусе гредцов-новичков.
— За что ж ты так римлян не любишь? — поинтересовался я с усмешкой.
— Не всех — к тебе и к твоим друзьям это не относится, — уточнила Аглея, — А этих и им подобных — есть за что…
— Чем-то насолили тебе? Вроде бы, в Масиилии их нет…
— В Эмпорионе — я ведь говорила уже, что наша семья родом оттуда? Вот из-за них как раз мой отец решил в Массилию перебраться. У нас в Эмпорионе, правда, не сами римляне гарнизоном стояли, а их союзники-италийцы — самниты, кажется — так они ещё хуже. Римляне только высокомерием своим раздражают и дурными манерами, но хотя бы дисциплинированы, а эти — наглые, разнузданные, к женщинам пристают, воруют, грабят, за любую мелочь, которую по службе выполнять обязаны, взятки вымогают, и управы на их бесчинства у их командиров не сыскать — те сами такие же, а их к главному начальнику римлянину по любой мелочи ведь не набегаешься. Отец говорил, что даже варварская солдатня Ганнибала, когда была в городе, вела себя гораздо приличнее этих…
— Гегемоны! — хмыкнул я, — Обыкновенная дорвавшаяся до власти деревенщина, да ещё и второсортная, а тут вдруг пупами земли среди вас оказавшаяся.
— Первосортная, можно подумать, лучше! — фыркнула спартанка, — У нас сами римляне проходили, так тащили всё, что плохо лежит, ещё хлеще наёмников Набиса! И тоже грабили и вымогали! Так от наёмного разбойничьего сброда иного и не ждёшь, но эти-то — освободители от тирании, называется!
— Так разве ж от хорошей жизни?
— Ты их, получается, оправдываешь?
— Не оправдываю, но понять как солдат солдата — могу. Наёмник сколько за свою службу получает? Драхму в день? Мы, когда рядовыми солдатами служили — ну, неважно, где и кому — и то больше получали. Но — пусть будет ваша эллинская драхма в день. Римский легионер свой денарий, равный вашей драхме, получает не за один день, а за три — сто двадцать денариев или ваших драхм в год. Но и из них у него сразу же высчитывают сорок пять денариев за паёк…
— То есть, его кормят, и он не голодает! — заметила Хития.
— Да разве ж в этом дело? За паёк — заплати, за новую тунику или обувь взамен сношенной — заплати, за починку испорченного оружия — заплати. И что после всех этих вычетов останется от его и без того скудного жалованья? Что он привезёт домой семье? А дома его земля никем не обрабатывается, семья бедствует и в долги влазит, и тут хотя бы с долгами этими расплатиться — и то задача! — я припомнил жалобы давешней солдатской вдовы Летиции на тяжкую крестьянскую долю гордых квиритов, — А сколько лет солдаты Тита Квинкция Фламинина не были дома? Три года? Так это те, которых он сам привёл, а те, которых он получил от предшественника? Некоторые, наверное, и все пять лет. А из добычи после триумфа своего полководца они получили аж по целых двести пятьдесят ассов. Это двадцать пять денариев или ваших драхм — меньше месячного жалованья вашего наёмника. Сильно они поправили их пришедшие за эти годы в полное запустение хозяйства? Римский сенат получает величие и международное признание, консулы — триумфы, славу и почёт, их родственники и друзья богатеют на военных подрядах и на приобретаемых за бесценок трофеях, а что получают добывшие для них всё это солдаты кроме тягот службы и разорения своих семей? Как тут не помародёрствовать при случае?
Бренча на кифаре, Володя загорланил, нарочито подделываясь под сильный и торжественный голос некоего Гостя Будды, исполнителя наиболее цепляющего варианта популярного среди наших историков «Орла шестого легиона» — натурального, конечно, а не нашего похабно-пародийного:
— Пусть сгинул лох под Ахероном, и кровь его досталась псам,
Орёл Шестого легиона, фетиш задротов легионных
Всё так же рвётся к небесаам,
Ну а добыча легионов, которой там — на миллионы,
Всё ближе к нашим сундукам!
Типа, римская «золотая молодёжь» — сынки крутых нобилей, эдакая клубная тусовка высокоранговых павианышей — пирует, веселится, а заодно и цинично глумится над подневольными низкоранговыми зомбиками, своими тяжкими трудами и кровью добывающими богатства для ихних сановных папаш, высокоранговых хозяев жизни.
— Всё так же смел он и беспечен, и дух его неукротииим,
Пусть век солдата быстротечен — расходный лох недолговечен,
Но вечен Рим, священный Риим,
Расходный лох недолговечен, зато доход нам обеспечен,
И, ясный перец, вечен Рим!
А ведь так оно в принципе и будет, и не с имперских даже времён начнётся, а ещё с позднереспубликанских. Нынешняя средняя Республика до этого свинства ещё не докатилась, но поздняя, опосля Третьей Пунической — докатится, дайте только срок! Да уже сразу после той Третьей, мохно сказать — Тиберий Гракх в осадок выпадет, когда увидит в сенаторских домах те самые роскошные ништяки, что на его же собственных глазах так старательно собирались и стаскивались в лагерь легионерами со всего взятого наконец Карфагена перед его разрушением по постановлению сената и народа Рима. В той реальной истории, конечно, которая в нашей реальности, как мы крепко надеемся, для некоторых городов и регионов сложится несколько иначе. Не сильно иначе, в глобальном мировом масштабе — совсем чуть-чуть, и Риму от этих изменений легче не станет…
— Чужие муки нам не в тягость, на лохов плюнь — не до тогооо!
Им дал приказ Тиберий Август, послал туда наш славный Август,
И лохи выполнят егоо!
А нам — подряды и заказы, налогов откуп даст нам Август,
За что и славим мы его.
Тут, конечно, сочинявшие, а точнее — досочинявшие того натурального «Орла» студенты-историки схалтурили, пожертвовав достоверностью ради стихотворного размера и рифмы. Ахерон — если реальный, а не мифологический, через который Харон мертвяков греческих в Аиде перевозит — речушка в Эпире, но завоюют его римляне ещё до Третьей Пунической, когда не будет ещё «того самого» Шестого легиона и в помине, а если речь о набегах даков, что куда вероятнее, так это уже времена ихнего Децебала и римских Домициана и Траяна, до которых при Тиберии ещё далеко…
— Под палестинским знойным небом, в сирийских шумных городааах
Манипул римских топот мерный, да аппетит наш непомерный
Заставят дрогнуть дух врагаа.
Калиг задротов топот мерный, предупрежденье «Quos ego!»
Заставит дрогнуть дух врага.
В этом, собственно, и секрет непобедимости ранней Империи — УЖЕ есть та элита, которая лоббированием своих интересов как раз и обеспечивает последовательную неизменность имперской политики от императора к императору, но ЕЩЁ есть в товарных количествах и те дрессированные зомбики, которые свято верят во впаренные им идеалы и готовы терпеть тяготы и лишения, а то и жизнь отдать — ага, за священный Рим и его цивилизаторскую миссию.
— Сожжён в песках Ершалаима, водой Евфрата закалёоон,
В честь императора и Рима, на страх и ужас перегринам,
Шестой шагает легиоон!
Отжать нам бизнес перегринов в честь императора и Рима
Шестой подряжен легион.
Но это в конечном итоге и надорвёт империю, когда кончатся у неё бездумно растраченные зомбированные герои, вместо которых «римские бабы ещё нарожают», но не от них ведь нарожают, а от просёкших суть жизни умудрённых циников, страдать и гибнуть за чужие ништяки не желающих, а яблоко ведь от яблони далеко не падает. Типа, «когда стране нужны герои, звизда рожает дураков». Легковерные восторженные балбесы — ценнейший ресурс любой империи, но он трудновозобновим, если его такими темпами транжирить, а ведь каков народ, такова и его элита, не приученная считать потери и соразмерять с приростом — бабы ведь ещё нарожают. Но верно и обратное — какова элита, таков и её народ, и если сама элита цинична, да ещё и бравирует своим цинизмом напоказ, то кто ж будет верить во впариваемые той элитой заведомо брехливые идеалы? Вот так и рушатся могущественнейшие, казалось бы, империи…
