Индии, которая бы впала в сие море, и есть ли на том море и в пристанях у шаха суды военные или купеческие, також какие крепости и фортеции – присматривать прилежно и искусно и проведывать о том, а
особливо про Гилянъ и какие горы и непроходимые места, кроме одного нужного пути (как сказывают), отделили Гилянъ и прочие провинции, по Каспийскому морю лежащие, от Персиды, однако ж так, чтобы того не признали персияне, и делать о том секретно журнал повседневный, описывая все подлинно. Будучи ему в Персии, присматривать и разведывать, сколько у шаха крепостей и войска и в каком порядке, и не вводят ли европейских обычаев в войне? Какое шах обхождение имеет с турками, и нет ли у персов намерения начать войну с турками, и не желают ли против них с кем в союз вступить. Внушать, что турки главные неприятели персидскому государству и народу, и самые опасные соседи всем, и царское величество желает содержать с шахом добрую соседскую приязнь. Смотреть, каким способом в тех краях купечество российских подданных размножить, и нельзя ли через Персию учинить купечество в Индию. Склонять шаха, чтоб повелено было армянам весь свой торг шелком-сырцом обратить проездом в российское государство, предъявляя удобство водяного пути до самого С.-Петербурга, вместо того что они принуждены возить свои товары в турецкие области на верблюдах,
и буде невозможно, то словами и домогательством сделать, то нельзя ли дачею шаховым ближнем людем; буде и сим нельзя будет учинить Смирнскому и Алепскому торгам где и как?[792] разведывать об армянском народе, много ли его и в которых местах живет, и есть ли из них какие знатные люди из шляхетства или из купцов, и каковы они к стороне царского величества, обходиться с ними ласково и склонять к приязни», и проч.[793]
В Персии знали о хивинской экспедиции, были весьма недовольны этим предприятием и, когда приехал Волынский (весной 1717 года), оказали ему неблагоприятный прием. Его заперли в доме, поставили крепкий караул и требовали его скорого отъезда. Волынский, дипломат, отличавшийся необычайной ловкостью, успел устроить дело так, что ему было дозволено оставаться дольше. О положении Персии он писал царю, между прочим: «Здесь такая ныне глава, что не он над подданными, но у своих подданных подданный, и, чаю, редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не только из коронованных… Они не знают, что такое дела и как их делать, притом ленивы, о деле же ни одного часа не хотят говорить… от этого так свое государство разорили, что, думаю, и Александр Великий в бытность свою не мог так разорить… не только от неприятелей, и от своих бунтовщиков оборониться не могут, и уже мало мест осталось, где бы не было бунта… Бог ведет к падению сию корону… Хотя настоящая война наша (шведская) нам и возбраняла б, однако, как я здешнюю слабость вижу, нам без всякого опасения начать можно, ибо не только целой армией, но и малым корпусом великую часть к России присовокупить без труда можно, к чему удобнее нынешнего времени не будет» и проч.[794]
Однако продолжавшаяся шведская война мешала открытию военных действий против Персии. Приходилось ждать до Ништадтского мира. Между тем Волынский, успев заключить торговый договор с Персией, возвратился в Россию. На пути он зимовал на Шемахе, где виделся с начальником персидского войска Форседан-беком; тут Волынский узнал о печальном состоянии персидского войска, не получавшего жалованья и поэтому всегда готового к бунту, а также о том, что шах персидский узбекскому хану послал в подарок значительную сумму денег за то, что хивинцы убили князя Александра Бековича Черкасского. Далее Волынскому рассказывали, что в Персии ежечасно ждут нападения со стороны России.
В начале 1718 года в Шемахе разнесся слух, что в Астрахань царь прислал 10 бояр с регулярным войском в 80 тысяч, что при Тереке «зимуют» сотни кораблей. Хан шемахинский казался склонным изменить шаху и действовать заодно с русскими против Персии.
В 1720 году Волынский сделался губернатором в Астрахани. В данном ему наказе встречаются поручения, прямо указывающие на ожидаемую войну с Персией. В сентябре того же года отправлен был в Персию капитан Алексей Баскаков; ему было поручено осмотреть путь от Терека через Шемаху на Апшерон до Гиляни: удобен ли он для прохода войск водами, кормами конскими и прочим. Волынский не переставал говорить о возможности и выгоде войны с Персией. В августе 1721 года он доносил, что грузинский принц Вахтанг просит царя защитить христиан, живущих на Кавказе, и предлагает начать военные действия против Персии, выставляя на вид, что легко можно завладеть и Дербентом, и Шемахой. «Вахтанг, – писал Волынский, – представляет о слабом нынешнем состоянии персидском и как персияне оружию вашему противиться не могут; ежели вы изволите против шаха в войну вступить, он, Вахтанг, может поставить в поле своих войск от 30 до 40 тысяч и обещается пройти до самой Гиспагани, ибо он персиян бабами называет».
Зато Волынский не советовал сближаться с владельцами других иноверных народов Кавказа, так как на них плохая надежда. Наконец он представил, что случившееся в августе 1721 года разграбление города Шемахи лезгинцами, причем пострадали и некоторые русские купцы, можно употребить как повод к разрыву с Персией. «Не великих войск, – писал Волынский, – сия война требует, ибо ваше величество уже изволите и сами видеть, что не люди, скоты воюют и разоряют… только б была исправная амуниция и довольное число провианта».
Петр решился к походу. Узнали о новых бунтах в Персии; желали воспользоваться господствовавшей в этом государстве неурядицей. Весной 1722 года Петр отправился в путь к Каспийскому морю. При нем находились Екатерина, Толстой, Апраксин. На пути к Кавказу царь всюду самолично старался собирать топографические сведения о Кавказе и Персии, и среднеазиатских владениях.
Тотчас же при появлении царя с войском на берегах Кавказа владельцы разных местностей выразили готовность служить царю. Особенно торжественно Петр и Екатерина были приняты в Тарках. Петр объявил, что, собственно, не желает воевать с Персией, но хочет лишь наказать разбойников, нанесших обиду русским купцам, а к тому же намерен требовать от шаха уступки некоторых областей на берегу Каспийского моря. Русским войскам было вменено в обязанность всюду щадить по возможности туземное население.
Начался поход; войско русское состояло из 106 тысяч человек. На пути к Дербенту приходилось сражаться, но город сдался 23 августа. Петр писал к Ромодановскому, что «тако в сих краях, с помощью Божией, фут получили»[795]. Сенаторы отвечали, что «по случаю побед в Персии и за здравие Петра Великого, вступившего на стези Александра Великого, все радостно пили».
После этого успеха, однако, начались затруднения. Провиантские суда пострадали от бурь; пропало множество съестных припасов; лошади падали
