— Это верно, Дуг! Я знаю — это так!
— Если ты даешь астролории заглавную букву «А», а Науке — заглавную «Н», то дай мне заглавную «Ц» для Цельности!
Впрочем, Шари Арруза как-то заметила ему, что ученые, в отличие от астролористов, не очень-то много имеют от своих занятий наукой.
Позвонил Мэсон Уормлей. Марсден предложил Флоре подключить второй телефон, чтобы поговорить втроем, но девушка вдруг завизжала:
— Нет, Дуг! Мэсон со мной… ну, ты знаешь, что у нас с ним!.. Мне нужно лететь — пока!
— Хелло, Марсден! — сказал Уормлей. Его жесткое, тяжелое лицо загадочно смотрело с экрана. — Вы можете завтра заглянуть в мой столичный офис? Часов в одиннадцать?
Марсден согласился и отключил связь. Шари, оторвавшись от своей напряженной работы, рассмеялась:
— Итак, Флора и этот парень — Уормлей — отпали. Но Стив и не рассчитывал на него.
— Если мне повезет и Эр будет в хорошем настроении, — размечтался Марсден, — я предложу составить ему гороскоп бесплатно — в качестве рекламы. Как насчет этого?
Она фыркнула:
— Президент — вот это было бы удачней.
— Вы же знаете, что говорят о Президенте.
— Да, но кто это говорит, и что именно они говорят! — ее глаза вспыхнули.
В 10.45 по земным часам, которые Парсло великолепно приспособил к своей планете, Марсден входил к Уормлею.
— А, это вы — прошу, прошу! — холодное радушие Уормлея не обрадовало Дугласа, но он почувствовал за ним некую мощь. — Я не могу ничего гарантировать. Дело движется вперед. Мы взялись за великую задачу — вовлечен лично Эр. Нас всех спасет правильная политика.
— Очень благодарен, — Дуглас сел в указанное ему кресло. — Но для чего же именно Эр хотел меня видеть?
Уормлей постарался сдержать свое удивление:
— Я думал, вы слышали! Слухи и новости так сложно переплетаются в наши дни. — Он перелистал бумаги. — Я видел результаты декатлона. Блестящий парень этот Куллифорд, блестящий. Я думал, бруто…
Марсден прервал его спокойным тоном:
— Мне не хотелось бы касаться этой темы. Сейчас я занимаюсь…
— Не хотелось бы? Эр будет весьма удивлен.
Вспыхнул экран видеосвязи, и Уормлей включил хашфон — беззвучный телефон. Марсден мог видеть движение губ Мэсона, но догадаться, о чем говорит хозяин офиса, не мог. Экран переливался всеми цветами радуги. Дважды Уормлей бросал долгий тяжелый взгляд на Марсдена, сидящего вне сферы слышимости хашфона. Наконец он отключил связь, повернулся лицом к Дугласу и, изобразив улыбку, произнес:
— Боюсь, Эр занят более, чем мы рассчитывали. Дело, знаете ли, движется вперед.
— Так он не сможет меня принять?
Уормлей развел мощными руками:
— Вы знаете, как обстоят дела. Я еще раз поговорю с ним. Он будет доволен. Может, вскоре мы сможем устроить другую встречу. — И Уормлей встал, массивный, как монумент: — Ну, извините меня; видите, сколько здесь… — он указал на стол, заваленный бумагами, компьютерными распечатками и заезженными кассетами.
— Понимаю, понимаю, — Марсден встал, пожал руку хозяину и вышел.
«И это все?» — спросил он себя за дверью.
В коридоре Дуглас прошел мимо бедно одетой пары — лица мужчины и женщины, склоненные друг к другу, были отмечены печатью тревоги. Он услышал слова мужчины:
— …в зоне кончилась, а никаких признаков передвижки еще нет.
Женщина начала было:
— Эр будет составлять квоты… — но осеклась, увидев проходящего мимо Марсдена.
Оба искоса смотрели на него, пока он не удалился на достаточное расстояние. Звук его шагов по мраморному полу гулко отдавался в пустом коридоре. В огромном многоэтажном здании — собственности Эр — было как-то неуютно, и, лишь выйдя на улицу и увидев сияющее над столицей солнце, он немного приободрился.
«Похоже, ягода здесь ослабла», — решил Дуглас, ощущая какую-то необычную вялость. Может быть, просто плохая форма из-за прекращения тренировок?
Да нет. Несмотря на обилие работы, он всегда выкраивал часок-другой для занятий в спортзале. А за последние несколько дней принял и пару хороших Дримов.
IX
Астролория
Паула вернулась из Гартерсфорда.
Мать Глена Лейдена умерла, несмотря на сверхчеловеческие усилия медиков. Как было сказано: «Что поделать — иссяк ее собственный, персональный Папа-Рад».
Паула оставила Глена совершать скорбный обряд в одиночестве, и оправдываясь беспокойством, заразившим теперь каждого на Планете Парсло, улетела в Тропет. Сейчас этот город был расположен на крайнем юго-западе, за экватором. Дуглас Марсден получил вызов Паулы, и теперь выжимал максимум скорости из своего флайера «Мах-три».
Пальцы его охватила знакомая мелкая дрожь. Болели суставы. С трудом удавалось удерживать сжимающиеся в судороге челюсти и кулаки. Значит, она его не бросила! Радость была так велика, что кружилась голова.
Шари Арруза была недовольна. С тех пор как Марсден повесил на своих дверях табличку астролориста, Шари проводила долгие часы за компьютером и системами файлов и еще столько же времени тратила на прием посетителей. Роботы, сказал ей Марсден, хороши, но они не для него. Может быть, со временем они и смогут приобрести этот знаменитый электроплазменный компьютер, который, по слухам, изобрели в Галактике, но это случится лишь в том случае, если торговые пути станут более открытыми.
— Вот как!.. — вспыхнула Шари. — Да это еще вилами по воде писано! Славные порядки мы завели — поражаюсь, как я только выдерживаю. Что же я — всякой дырке затычка — что ли? Стив так и сказал, и, по-моему, он прав. А вы, вместо того чтобы заниматься делом, бегаете за этой бабой, как собачка за…
— Шари! Пожалуйста…
Видя, как расстроена его секретарша, Марсден расстроился сам. Он ласково потрепал ее по плечу, но она вывернулась из-под руки.
— Я буду работать дальше. — Девушка тяжело вздохнула. — Еще один день выдержу. Но — не больше.
— Я вернусь, Шари, обещаю.
— А как же проблема Русса?..
— Потом, потом!
Она улыбнулась:
— Другого я от вас не ожидала. — Ее улыбка была похожа на солнце, просвечивающее сквозь дождь, она обезоруживала и смущала привыкшего ко всему Марсдена. Он не мог понять — как это Шари Арруза так сильно вошла в его жизнь? Разве она — не девушка Стива Уинкэма?
Выходя к своему флайеру, он обдумывал ситуацию с Руссом. Один клиент попросил Марсдена сфальсифицировать гороскоп, который Дуглас составлял для друга этого клиента. Дело пахло деньгами. Был затронут также и престиж, ибо этот клиент хотел устроить жизнь своего друга по образцу, который он давал Дугласу. У Марсдена не было никакого желания сталкиваться с Руссом. Этот человек не имел никакого представления о морали — он даже не предполагал, что нравственные правила нельзя менять по своему усмотрению, что они едины для всех. Конечно, с тех пор как люди оставили Солтерру, мораль сильно изменилась — пусть это и не признано официально. Даже брак теперь подвергается атаке. Но ведь какие-то основные принципы сохранились и продолжают играть очень важную роль, — что не способен видеть этот Русс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
