Между тем, надо было спешить. Дожидаться улучшения погоды в здешних местах было делом безнадежным и опасным потому, не взирая на значительную опасность, капитан приказал снимать с судна припасы и оружие. Мы со всем этим в руках выжидали время: когда находил большой вал, ударял в судно и, рассыпавшись, опять сливался с берегов, тогда мы бросались с борта и выбегали на берег за пределы воды и там принимали от своих товарищей, оставшихся на борту, ружья и амуницию. Так снесли мы и порох, готовились снять пушки, сразу готовя заряды на случай враждебного столкновения, а сняв паруса, соорудили из них две палатки. Они стояли саженях в семи друг от друга и меньшую из них назначили для себя Булыгин и Тараканов… Лишь когда выгрузили мы таким образом большую часть груза начальники разрешили нам натащить груду валежника и разжечь костер…
Вскоре появились американцы, начавшие растаскивать имущество с бедного нашего судна. Мы же, потеряв всякое терпение, силой гнали их прочь от сваленного в кучи компанейского добра. В ответ в нас полетели камни. Освирепев от боли, то, чего мы страшились более всего свершилось - потерпев крушение вступили в открытый бой с американцами. Теперь, с высоты пришедшего опыта понимаю я, что они явно не имели изначально враждебных намерений - иначе им не пришлось бы использовать в бою в основном камни, валявшиеся под ногами ибо вышли они на берег имея при себе лишь ножи. Однако схватка с самого начала была жаркой. Я, находясь с ружьем в охране, укрылся за палаткой, не решаясь выстрелить первым. Тимофей Никитич выбежав из палатки и тотчас столкнулся с одним из американцев и получил удар ножом в грудь. Но, к счастию удар был нанесен второпях и не сильно. Отшатнувшись назад, вглубь палатки, Тараканов подхватил ружье и, взведя курок, вновь шагнул навстречу врагу. Ранивший его воин стоял за палаткой с кинжалом в левой руке и камнем в правой. Тараканов не успел поднять ружья, как камень этот с такой силой ударил его в голову, что он не устоял на ногах и, пошатнувшись, осел на валявшуюся подле колоду. Ратник издал торжествующий вопль и тут я, воспрянув духом, вскинул ружье и выстрелом в упор уложил противника наповал. По всему лагерю, тем временем, царили суматоха и неразбериха и лишь такая же неразбериха у противника позволяла нам держаться. Наконец, пушечный выстрел с борта "Св. Николая" рассеял нападавших. Подхватив своих раненых, американцы бежали в леса, оставив на собой тела трех убитых и берег, усеянный брошенными ими шляпами, плащами, копьями и дубинками.
Из наших никто не погиб, но все в разной степени пострадали от камней (исключая тех, кто находился на судне). Одержанная победа не радовала нас. Что значит для диких потеря трех, пускай и самых храбрых, воинов! А для нас вооруженная стычка с туземцами в первый же день пребывания в их стране не предвещала на будущее ничего хорошего…
(-На общем совещании было решено двигаться вдоль береговой кромки к бухте Гавр-де-Грей на место назначенной встречи с "Кадьяком"-)
Выступая в поход, взяли мы с собой каждый по два ружья и по пистолету, все патроны в сумах, три бочонка пороха и небольшое количество съестных припасов. Поскольку прочее добро унести с собой было невозможно, то пушки были заклепаны, у лишних ружей и пистолетов переломаны замки; после этого оставляемое оружие, порох, топоры, ножи и вообще все железные вещи были утоплены в море. И было сие решение, принятое капитаном Булыгиным и приказчиком Таракановым фатальною ошибкой. Боясь вооружить американцев, но, уничтожив все это, они добились того, чего более всего боялись сами, - лишь вконец озлобили рассчитывавших на богатую поживу диких.
(-Путь моряков оказался нелёгок, тем более, что индейцы неотлучно следовали за отрядом, то и дело беспокоя их своими вылазками, отвлекающими но пока не опасными. Квилеуты явно не желали открытого боя-)
Утром 7 ноября повстречались нам по пути трое американцев и с ними одна женщина. Как положено поприветствовав друг друга поднятыми руками мы сошлись и сели рядом… Угостили табаком, а те, поделившись своими запасами юколы, начали поносить то племя, от которого мы столь потерпели, и хвалить свой народ, сестрой тоена которого оказалась женщина. Нелестные высказывания в адрес гонителей наших были, похоже, вполне искренни. Но в любом случае утренняя встреча эта имела самые печальные последствия…
Вместе с сестрою тоена и ее спутниками поздним вечером того же дня пришли мы к устью небольшой реки (вероятно Хо). На противоположном берегу виднелось шесть больших дощатых домов с покатыми плоскими крышами - там было их селение. Мы обратились к посельщикам с просьбой пригнать лодки для переправы, а те в ответ посоветовали подождать прилива, утверждая, что в малую воду переезжать через реку неудобно и что с прибылою водой они перевезут нас ночью. Но переправа в ночной темноте показалась начальникам нашим слишком опасной и подозрительной затеей. Они предпочли дождаться утра, а пока из предосторожности отошли мы от реки примерно на версту и только тогда расположились на ночлег.
Ранним утром 8 ноября отряд наш вновь подошел к реке. При свете дня селение оказалось нежданно многолюдным, подле шести хижин на берегу скопилось около 200 человек. На повторные просьбы о лодках американцы ничего не отвечали и видя это, Булыгин и Тараканов с досадою развернулись и повели отряд наш вверх по течению в поисках брода. Заметив это американцы вдруг оживились и выслали за реку лодку с двумя нагими гребцами в ней. Дождавшись подхода челна мы осмотрели его. Большая долбленка могла вместить в себя около десяти человек но переправляться за реку по частям было опасно. Кто знает, не воспользуются ли дикие разделением сил отряда для нападения на нас? Тараканов заговорил с гребцами, объясняя, что нужна еще одна лодка, чтобы перевезти всех людей разом. В ответ из селения была выслана еще одно долбленка, но много меньше первой, в ней могло разместиться не более четырех человек. С веслом в руке в этом челноке сидела уже знакомая сестра неизвестного нам пока еще Ютрамаки. Оснований для опасений, казалось, не было и мы стали грузиться в лодки. Диспозиция переправы была такова. В меньшую лодку сели Анна Петровна Булыгина, прислуживающая ей Марья, мой старший брат Яков, получивший в бою на берегу сильный удар в грудь и теперь страдавший болями, и Семен Хромов, повредивший руку во время крушения.
В большую поместились девять человек самых отважных и проворных промышленников под командованием боцмана Джона Виллиамса. Сделано так было не без умысла - самые крепкие, хорошо вооруженные и храбрые люди отряда должны были стать на том берегу защитой для самых слабых, а также прикрывать переправу для остальных. Все, казалось, было продумано самым тщательным образом. Но американцы составили свой план гораздо ранее.
Когда большая лодка достигло середины реки, оба нагих гребца вдруг бросились за борт вместе с веслами и быстро поплыли к малой лодке. Опешившие промышленные разразились бранью и недоумевающими возгласами, но изумление их тотчас сменилось негодованием и страхом, лодка их стремительно стала наполняться водой. Прыгая за борт, голыши успели выдернуть пробки из кедровой коры, которыми были заткнуты дыры, проделанные ими заранее в днище. А саму лодку тем временем несло уж мимо хижин. Столпившиеся на берегу ратники, закричав страшным образом, начали осыпать промышленных градом стрел и дротиков. Отчаянные женские крики донеслись из малой лодки. Гребцы с большой подплыли к ней и угрожая ножами не позволяли насесть на сестру Ютрамака, которая выгребала к берегу. Анна Петровна и ее спутники были теперь полностью во власти американцев. Мы же, остававшиеся на своей стороне реки, могли лишь криком подбадривать своих товарищей и посылать проклятия диким, завлекшим их в эту ловушку.
Но не даром в большой лодке находились самые отважные и проворные молодцы из всей команды шхуны. Заткнув дыры пятками, беспрестанно вычерпывая воду шапками и просто пригоршнями, они стали изо всех сил грести прикладками собственных ружей, стараясь отвести лодку от враждебного берега. Кроме того лодку подхватило отраженное течение, которое и принесло ее назад прежде, чем она успела наполниться водой. Все девять человек, находившиеся в ней, спаслись чудесным образом по благости Божией однако, все они были переранены стрелами. Особенно опасно было положение Якова Петухова и Харитона Собашникова. Их вынесли на берег бледных и окровавленных. Собашников стонал, ощупывая обломок стрелы, засевший у него в животе. Но времени отдохнуть и залечить раны не было. Американцы, воодушевленные захватом малой лодки и видевшие, что бывшие в большой лодке ружья подмочены и не годятся в дело, решительно нас атаковали.
Наскоро отаборившись среди деревьев и бурелома, имея несколько сухих ружей, мы изготовились храбро встретить врага. Атакующие вооружены были ножами, луками и стрелами, имея в своем распоряжении всего два ружья.*(6)
