думаю. Тот, кто это сделал, прекрасно ориентировался на острове. Это, конечно, мое личное мнение. Но убийца знал, когда Джульетта катается верхом и где именно. Был знаком с Гагарьим озером. Знал, где находится этот ваш сарай. Ему была известна планировка Сансет-Хауса, уж коли он забрался сюда и оглушил Мэгги. А тот, кто убил Джордан, знал еще больше. Ему было известно, где можно раздобыть лодку и как с ней управляться. Нет, постороннему все это вряд ли бы удалось — он не мог бы действовать так уверенно. Всякий раз, начиная размышлять, я возвращаюсь к колонии дачников.
Это была правда, и я это знала. Наша колония похожа на все прочие подобные сообщества. Члены ее стекаются сюда отовсюду— начиная от Чикаго и Сент-Луиса на западе и вплоть до Балтимора и Вашингтона на юге. Летом они собираются здесь, а затем расстаются вновь на оставшуюся часть года— разве что могут случайно встретиться в Палм-Бич или на Ривьере. Но остров является неотъемлемой частью жизни этого сообщества. Все мы имеем здесь собственнические интересы и знаем остров так же хорошо, как и местные жители.
— Единственное, что приходит мне на ум, — это выяснить, с кем Джульетта водила здесь знакомство, когда еще бывала здесь, — сказал он. — Кто ей симпатизировал, а кто—нет. И кто из здешних ее знакомых продолжал встречаться с ней потом. Вам это должно быть известно, Марша.
Я замялась.
— По-моему, время от времени она виделась с Марджори Пойндекстер, — сказала я. — Встречалась с ней и после развода. И с Говардом Бруксом тоже. Они же все охотники, разве вы не знаете?
— Брукс? Это тот парнишка с большой яхтой?
— Да.
— Ну, это уже кое-что, — шериф поднялся. И тут обронил замечание, вызвавшее у меня смутную тревогу — А что вы думаете насчет этого парня из кемпинга на Сосновой горке? — поинтересовался он. — По имени Пелл. Вы с ним вроде бы большие друзья, а?
— Я бы этого не сказала. Просто я купила у него одну картину.
— И, чтобы доставить ее вам, он плыл аж от самой Куперлейн, да?
Губы его были растянуты в улыбку, однако глаза смотрели на меня пристально и строго.
— Это было не лишено остроумия. — Тоже улыбнулась я. — В ту ночь он решил искупаться, поплавать. И остановился здесь передохнуть.
— И отдыхал целых полтора часа, сидя с вами на причале, — насмешливо изрек он. — Да еще в такую холодную ночку! Я-то его случайно увидал. Осматривал лодки, стоявшие у берега, и тут он появился. — Он вдруг посерьезнел. — Будьте осторожны, Марша. Нам ничего не известно об этом парне. Может быть, его зовут Пелл, а может, и нет. Лично я не знаю лучшего способа укрыться от правосудия, нежели обзавестись трейлером и все время переезжать с места на место.
Именно в тот день я рассказала ему о миссис Кертис и о разбитом в подвале окне. Перед уходом он спустился туда и все осмотрел. Однако явно не счел это достойным внимания, ибо вскоре я услышала, как он уезжает.
Остаток того дня прошел относительно спокойно. Артур отвез Мэри-Лу домой и остался на пару дней в Мидлбанке, и, за исключением того, что раз или два тренькнули звонки, не произошло никаких событий. Я сыграла партию в гольф с Тони, однако ни он, ни я не упоминали о пуговице. Наблюдая на поле для гольфа за ним, таким жизнерадостным и веселым, я не могла ни в чем его заподозрить, только, кажется, он немного жульничал с мячом, когда я на него не смотрела.
Когда мы возвращались в клуб, Тони взял меня под руку и прямо-таки ошеломил, спросив, на совсем ли я охладела к нему.
— Дела теперь налаживаются, Марша, — сказал он. — А я никогда тебя не забывал. Ведь ты это знаешь, да?
Несколько месяцев назад меня бы это тронуло. Теперь же всего лишь удивило.
— Ничего такого я не знаю, Тони. Ты ведь чудесно без меня обходился, разве нет?
Похоже, я обидела его, и он выпустил мою руку.
— Если ты так к этому относишься, — угрюмо заметил он, — то, значит, все бесполезно.
— Да, — вздохнула я. — Теперь это уже бесполезно. Мне, право, очень жаль.
На следующее утро я получила записку от Аллена Пелла. Во всяком случае, я могла догадаться, что она от него. Записка была без подписи, вместо нее— карандашный набросок человека, сидящего за мольбертом с белкой на плече и пожевывающей коровой возле его шляпы.
Сама же записка была совсем короткой: «Вы когда-нибудь пили чай в трейлере? Если нет, это может оказаться занятным экспериментом. Как насчет пяти часов сегодня? Отвечать не надо. Просто приходите, если сможете».
Помню, я испытала приятное волнение и днем снова отправилась наверх по той самой тропе. Однако не прошла я и полумили, как вдруг увидела впереди себя какую-то женщину. Она сидела на камне и смотрела на залив. Подойдя поближе, я узнала в ней Агнесс Дин.
Увидев меня, она улыбнулась, и я заметила, что она еще больше похудела и стала совсем хрупкой.
— Не слишком ли крутой подъем вы преодолели? — участливо спросила я.
— Вообще-то я далеко не хожу, но я так плохо сплю, вот и подумала: может, небольшая нагрузка…
Голос ее звучал еле слышно; я уселась возле нее и сняла с головы шляпу.
— Наверное, я просто не привыкла к тишине, — сказала она. — «Зеленое спокойствие сельских просторов иль мрачная серость городов». Удивительно, сколь немногие нынче знают Лонгфелло, не правда ли? Мистеру Дину остров нравится, но он-то гуляет больше
меня. Он любит шум, оживление— как, наверное, и большинство мужчин.
В голосе ее сквозила неизбывная усталость, и я еще подумала, не утомляет ли ее сам Мэнсфилд Дин. Он был весел, общителен, любил людей, любил жизнь. Кроме того, он обременил ее богатством, и, возможно, это тоже тяготило ее.
— Как бы мне хотелось быть повеселее, хотя бы ради него, — добавила она и вздохнула. Но казалась она более спокойной, чем прежде. Она частично избавилась от своей застенчивости и после недолгого колебания сказала — Надеюсь, вы не против, если я затрону эту тему. Я очень сочувствую вам. У вас такие неприятности.
— Да, все это весьма досадно. Разумеется, мой брат не имеет к этим преступлениям никакого отношения. Как можно убить собственную жену! Пусть даже они развелись, но ведь он когда-то любил ее.
Она промолчала. Я предложила ей сигарету, но она покачала головой.
— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Я вот все думала… я ведь так много слышу и так
