— На ваше счастье, я вовремя прослышал о том, что замышляет мой непоседливый братец, — добавил Анри.
— Какое везение для меня! — выдавила я.
— Везением здесь и не пахнет. У меня одна из главных забот — не спускать глаз с Жоффруа.
— Поэтому-то вы оба и устроили на меня засаду.
Он вздернул подбородок с неподражаемым высокомерием:
— Вы, похоже, не слишком-то благодарны мне за свое спасение, госпожа. Со мной вам будет житься куда лучше, чем под властью Жоффруа, это я вам обещаю.
Я уже успела взять себя в руки.
— А у вас в седельной сумке случайно не припрятан прирученный поп, который только и ждет, как бы связать нас узами брака? Должна ли я благодарить вас за то, что со мной обошлись, будто… будто с окороком оленины?
— Мне редко приходилось видеть более красивый олений окорок! Но мне казалось, что я обращался с вами весьма учтиво, госпожа!
Кажется, Анри несколько растерялся, видя, что я не спешу его благодарить. На лице его появилось выражение неуверенности, и я о том нимало не сожалела. Под ложечкой все еще сосало от недавно пережитого страха, и на примирение меня вовсе не тянуло. К чему такая спешка, к чему вся эта чертова таинственность, если он уже знал, что я решила? Разве мы не договорились обо всем в соборе Богоматери? И разве я не поощряла его интересы теперь, когда стала свободна? Я ощутила, как волны гнева снова бегут по моим жилам.
— Вероятно, мне и следовало ожидать такого рыцарственного обхождения от анжуйца!
В глазах моего спасителя тоже вспыхнули сердитые искорки:
— Я совершенно точно знаю, как надлежит обходиться с вами. Вы обвенчаетесь со мною средь бела дня, сударыня, это не будет похоже на какую-то поспешную тайную сделку! У меня куда больше тонкости в обхождении, чем у моего братца. И хочу, чтобы вы знали: я покрыл огромное расстояние за неимоверно короткое время, дабы избавить вас от грязных объятий Жоффруа. Подо мной пали три великолепных скакуна, я весьма сожалею об их потере. Быть может, стоило оставить вас ему.
— И позволить Жоффруа стать герцогом Аквитанским? Думаю, на это вы бы не пошли. Но для чего было держать меня в неизвестности уже после того, как вы меня спасли? Этого я не понимаю!
— Мне это доставляло удовольствие.
— Видеть, что я в вашей власти? Видеть меня своей пленницей?
— Если угодно, да. — К моему удовлетворению, у него стали перекатываться желваки на скулах. — Будьте довольны тем, что я вам мешок на голову не накинул! А, наверное, так и надо было сделать, чтобы вы не язвили меня своим острым язычком!
Я сумела уязвить его непробиваемое самодовольство. Уже хорошо! Мой собственный гнев поулегся, сменившись легким раздражением.
— А почему вы от своего брата так таились? — требовательно спросила я.
Теперь я вспомнила об этом, и мне стало интересно.
— Потому что когда-нибудь в будущем мне еще может понадобиться, чтобы Жоффруа прикрыл мне спину. Я решил, что не стоит затевать с ним открытую вражду из-за такого пустяка, как похищение женщины.
— Пустяка!
Я набрала полную грудь воздуха, готовясь ответить ему, а гнев разгорелся во мне пуще прежнего. Но тут я увидела озорные огоньки в его глазах: он нарочно поддразнивал меня, и тогда я прибегла к самой язвительной учтивости, на какую была способна:
— Я распоряжусь, господин мой, чтобы о вас и ваших людях позаботились.
— В том нет нужды, госпожа. Мы задержимся у вас не дольше, чем на один час. Все, что нам необходимо, — горячая пища, пиво да овес для лошадей.
Я видела, что дворецкий уже отыскивает места в конюшнях и переворачивает вверх дном все кухни. В Анри Плантагенете чувствовалось умение повелевать, даже в моем собственном доме. Он протянул руку, ухватил кружку теплого пива с подноса проходившего мимо слуги и сделал большой глоток, потом вытер губы рукавом. После этого вперил в меня взгляд, на редкость серьезный:
— И что же теперь, Элеонора уже не королева Франции?
— Я не стану обсуждать это прямо здесь, — неучтиво буркнула я, потом вдруг спохватилась: — Скорблю о безвременной кончине вашего батюшки.
— Да. Как вы и сказали, это было неожиданно. — Он сделал шаг ко мне, протянув руку с кружкой пива. — Мы не можем оттягивать, Элеонора, надо все обсудить сразу.
— Понимаю.
Меня раздражала его повелительная манера. По двору пронесся порыв холодного ветра, и меня с головы до ног пронизала дрожь.
— Выпейте.
Он вложил кружку мне в руку.
Я отрицательно покачала головой, намеренно не подчиняясь ему. Анри сразу отобрал кружку.
— Не хотите — я сам выпью.
Он осушил ее до самого донышка, потом взял мою руку и поцеловал с неожиданной галантностью. Я подождала и выдернула руку.
— Вы неизменно учтивы и обворожительны, — усмехнулся он.
— Да, я именно такая, если мне не приходится скакать два дня и две ночи без малейшей передышки. А теперь ступайте, позаботьтесь о своих людях.
— Так-то вы благодарите своего избавителя?
И он пошел быстрыми шагами через двор.
— Именно. Пока я не приведу себя в полный порядок.
Но это я говорила уже ему в спину, отчетливо сознавая вновь, как я выгляжу: совсем не по-женски, неподобающе, к тому же вся заляпана дорожной грязью. Я повернулась и отправилась в свои покои в башне Мобержон. Слышала, как Анри смеется мне вслед, хотя в его смехе было скорее раздражение, чем веселье. Меня этот смех привел в бешенство, зато смертельная усталость почти прошла. Я снова ощутила прилив энергии и преисполнилась надежд.
«Слово чести, ты коварен, как целый мешок хорьков. Черт побрал бы тебя, Анри Плантагенет!» Мне вспомнилось, как когда-то, давным-давно, я думала, будто он лишен хитрости. Чудовищное заблуждение! Да он был настоящим королем среди хорьков и был способен уговорить кролика прыгнуть в мешок самому, из доверия к доброму другу[88].
Я искупалась, переоделась — по какой-то необъяснимой причине мне расхотелось оставаться в мужской одежде, — и настроение у меня резко улучшилось. Я тщательно все обдумала. Пусть он сам проявит инициативу. Мне хотелось, чтобы за мной поухаживали, вот пусть он и ухаживает. Мне хотелось хотя бы притвориться, что я — желанная женщина, а не предмет важного политического союза.
Да, да, я уже дала согласие на брак, когда мы вместе стояли на коленях в соборе Нотр-Дам, но тогда поддержка Анри играла для меня решающую роль в предприятии, сулившем для меня немалые опасности. Теперь же я благополучно возвратилась в надежные стены своей крепости и могла самостоятельно принимать нужные мне решения. Наш уговор не записан на каменных скрижалях. Если только я сама того не пожелаю. И если не пожелаю по-настоящему этого мужчину.
