превратился во взрослую женщину! Трудно поверить! — бормотал Мередит Блейк.
— Время летит быстро, не так ли?
— Чересчур быстро, — вздохнул Мередит Блейк.
— Как вы убедились из переданного мною письма мисс Крейл, — сказал Пуаро, — она поставила себе задачей узнать все, что можно, о печальных событиях прошлого.
— Зачем? Зачем раскапывать все заново? — сердился Мередит Блейк. — Не лучше ли оставить все как есть?
— Вы это говорите, мистер Блейк, потому что слишком хорошо знаете прошлое. Мисс Крейл же ничего не помнит. То есть она знает о случившемся только из официальных документов.
— Да, я забыл, — поморщился Мередит Блейк. — Бедное дитя. В каком она положении! Какой ужас узнать всю правду! И прочитать эти бездушные, сухие судебные отчеты.
— Истину, — заметил Эркюль Пуаро, — никогда не оценить только из судебных протоколов. Многое остается за пределами этих документов и в то же время имеет большое значение. Это ощущения, чувства, характеры участников состоявшейся драмы, смягчающие вину обстоятельства…
Он умолк, и его собеседник тотчас откликнулся, словно актер в ответ на брошенную ему реплику.
— Смягчающие вину обстоятельства! Вот именно. Если они и существовали когда-либо, то именно в этом случае. Эмиас Крейл был мне старым приятелем — наши семьи уже несколько поколений дружат, — но, честно говоря, его поведение было возмутительным. Конечно, он был художником, и, по-видимому, этим оно объясняется. Он позволял себе бесконечные романы, да и вообще такие поступки, какие не придут в голову приличному человеку.
— Ваше последнее замечание крайне интересно, — сказал Эркюль Пуаро. — Эта ситуация представляется мне исключительно непонятной, ибо воспитанный светский человек никогда не станет хвастаться своими связями с женщинами.
Худое лицо Блейка, с которого так и не сошло выражение недоумения, вдруг оживилось.
— Да, — согласился он, — но дело ведь в том, что Эмиас был человеком необычным! Он был художником, и искусство у него всегда вытесняло все остальное. Я никогда не понимал и сейчас не понимаю эти так называемые художественные натуры. Крейла, правда, я немного понимал — наверное, потому, что знал его всю жизнь. Его родители ничем не отличались от моих родителей. Во многом Крейл был обычным человеком. И только в том, что касалось искусства, он не соглашался с общепринятыми стандартами. Он ни в коем случае не был любителем. Он был первоклассным, поистине первоклассным художником. Его кое-кто считает даже гением. Может, это и справедливо. Но именно поэтому он и был, так сказать, человеком неуравновешенным. Когда он писал картину, все остальное для него не существовало, не имело права ему мешать. Он жил как во сне. Работа завладевала им целиком. И только когда картина была написана, он приходил в себя и начинал жить обычной жизнью.
Он вопросительно взглянул на Пуаро, и тот кивнул головой.
— Я вижу, вы меня понимаете. Вот чем объясняется и возникновение той самой ситуации. Он был влюблен в эту девушку. Хотел на ней жениться. Был готов ради нее оставить жену и ребенка. Но он уже начал писать ее и хотел закончить картину. Все прочее перестало для него существовать. Он никого не видел. И ему даже в голову не приходило, что сложившаяся обстановка была невыносимой для этих двух женщин.
— А они его понимали?
— Отчасти. Эльза, по-моему, понимала. Она восторгалась им как художником. Но положение у нее, естественно, было нелегким. Что же касается Кэролайн…
Он умолк.
— Что же касается Кэролайн… — напомнил Пуаро.
— Кэролайн… Я всегда… Я всегда очень любил Кэролайн. Было время, когда… когда я мечтал жениться на ней. Но это чувство вскоре было в корне пресечено. Тем не менее я навсегда остался, если можно так сказать, преданным ей.
Пуаро в раздумье кивнул головой. Это старомодное выражение, почувствовал он, отражает сущность сидящего перед ним человека. Мередит Блейк был из тех людей, кто охотно и преданно посвящает себя своей романтической привязанности. Он будет беззаветно служить даме сердца, не надеясь на награду. Да, все это очень соответствует его натуре.
— Вас, должно быть, — тщательно подбирая слова, сказал Пуаро, — возмущало подобное отношение к ней?
— Да. Очень. Я даже попытался поговорить с Крейлом по этому поводу.
— Когда же это произошло?
— Накануне случившегося. Они пришли ко мне на чай. Я отозвал Крейла в сторону и… высказался. Помню, я даже сказал, что это несправедливо по отношению к ним обеим.
— А, вы так сказали?
— Да. Видите ли, мне казалось, что он этого не понимает.
— Вполне возможно.
— Я объяснил ему, что это ставит Кэролайн в исключительно трудное положение. Если он намерен жениться на этой девушке, то незачем держать ее у себя в доме, тыча ею Кэролайн в лицо. Сносить подобное оскорбление, сказал я, выше ее сил.
— И что же он ответил? — с любопытством спросил Пуаро.
— «Ничего, проглотит», — с отвращением произнес Мередит Блейк.
Эркюль Пуаро поднял брови.
— Не очень симпатичный ответ, — заметил он.
— По-моему, просто гнусный. Я вышел из себя, сказал, что, если ему наплевать на жену и безразлично, что он заставляет ее страдать, тогда как быть с девушкой? Неужто он не понимает, в какое гадкое положение ставит ее? Он ответил, что и Эльза это проглотит. И затем продолжал: «Ты, Мередит, по-видимому, не понимаешь, что я пишу свою лучшую картину. Это шедевр. И двум ревнивым и сварливым бабам не удастся ее испортить, черт побери!»
Убеждать его было без толку. Я сказал, что он утратил всякое чувство приличия. Работа, сказал я, — это еще не все. И тут он меня перебил: «Для меня — все».
Я никак не мог успокоиться. Заявил, что его отношение к Кэролайн просто позор. Что она с ним несчастна. Он ответил, что знает это и очень сожалеет. Сожалеет! «Я знаю, Мерри, — сказал он, — ты мне не поверишь, но это правда. Из-за меня Кэролайн живет в аду, но она святая и никогда не жалуется. Она, по-моему, знала, на что идет. Я не скрывал от нее, что я законченный эгоист и распущенный малый».
Тогда я стал убеждать его не разрушать свой брак. Ведь следует подумать и о ребенке. Могу понять, сказал я, что такая девушка, как Эльза, способна вывести мужчину из равновесия, но что даже ради нее он обязан покончить с создавшимся положением. Она еще совсем молода. Она вступила с ним в связь, не подумав, чем это может кончиться. Неужто он не в силах окончательно порвать с Эльзой и вернуться к жене?
— И что же он ответил?
— Ничего, — сказал Блейк. — Он вроде бы смутился. Похлопал меня по плечу и сказал: «Хороший ты малый, Мерри, только чересчур