бывали весьма бурные ссоры.
— Значит, она не была благородным созданием?
— Была… Как трудно объяснить некоторые вещи!
— Я изо всех сил стараюсь понять.
— Кэролайн часто говорила не задумываясь и порой прибегала к довольно резким выражениям. Она могла сказать: «Я тебя ненавижу. Хорошо бы ты умер». Но это вовсе не означало… вовсе не влекло за собой… действий.
— Значит, по-вашему, совершение убийства было поступком, никак не соответствовавшим характеру миссис Крейл?
— Удивительные вы умеете делать выводы, мсье Пуаро. Могу сказать только… что да, подобный поступок отнюдь не в ее характере. И объяснить его можно только тем, что повод был чрезвычайным. Она обожала мужа. В таких условиях женщина способна на убийство.
— Согласен… — кивнул Пуаро.
— Сначала я был просто огорошен. Не понимал, как такое могло случиться. Ведь настоящая Кэролайн не могла этого совершить.
— Но вы не сомневаетесь — в юридическом смысле, — что Кэролайн Крейл совершила убийство? Мередит Блейк опять вытаращил глаза. — Мой дорогой, если не она… — Если не она?
— Не могу представить иного решения. Несчастный случай? С чего бы?
— Ни с чего, сказал бы я.
— В версию о самоубийстве я тоже не верю. Такая версия была выдвинута, но звучала она крайне неубедительно для всех, кто знал Крейла.
— Понятно.
— Итак, что же остается? — спросил Мередит Блейк.
— Остается возможность, — весьма хладнокровно заявил Пуаро, — что Эмиаса Крейла убил кто-то другой.
— Но это же чепуха!
— Вы так думаете?
— Уверен в этом. Кому нужна была его смерть? Кто мог убить его?
— Вам лучше знать.
— Не можете же вы всерьез утверждать…
— Возможно, я ошибаюсь. Но мне хотелось бы исследовать все варианты. Поразмыслите как следует. И скажите мне ваше мнение.
Мередит с минуту-другую не спускал с Пуаро взгляда. А затем опустил глаза. Прошло еще минуты две, он покачал головой:
— Не могу представить себе ничего другого. А хотелось бы. Если бы была возможность заподозрить кого-нибудь другого, я бы охотно поверил в невиновность Кэролайн. Мне не по душе считать, что это сделала она. Сначала я вообще не мог этому поверить. Но кто еще был там? Филип? Закадычный друг Крейла. Эльза? Глупо. Я? Разве я похож на убийцу? Почтенная гувернантка? Двое старых верных слуг? Можно ли считать, что Анджела способна на такой поступок? Нет, мсье Пуаро, альтернативы не существует. Никто не мог убить Эмиаса Крейла, кроме его жены. Но он сам довел ее до этого. Вот почему, по-моему, это убийство можно считать самоубийством.
— Он погиб по своей вине, хотя и не от своей руки?
— Да. Правда, это несколько фантастично, но есть причина и есть результат.
— А не приходило ли вам в голову, мистер Блейк, что причину преступления почти всегда можно отыскать, изучив личность убитого?
— Нет, не приходило, но я понимаю, о чем вы говорите.
— Только когда вы точно знаете, что представлял собой убитый, вы начинаете отчетливо понимать обстоятельства, в которых было совершено преступление, — сказал Пуаро. А потом добавил:
— Именно это я и пытаюсь выяснить. И вы с вашим братом очень мне помогли понять, что за человек был Эмиас Крейл.
Мередит Блейк не обратил внимания на слова Пуаро. Его привлекло только упоминание о его брате.
— Филип? — тотчас спросил он.
— Да.
— Вы с ним тоже беседовали?
— Разумеется.
— Вам следовало сначала обратиться ко мне, — не сдержался Мередит Блейк.
Чуть улыбнувшись, Пуаро протянул руку, словно прося извинения.
— Если исходить из права первородства, то конечно, — согласился он. — Я знаю, что вы — старший брат. Но, поскольку ваш брат живет недалеко от Лондона, мне было проще сначала встретиться с ним.
Мередит Блейк продолжал хмуриться и теребить свои усы.
— Вам следовало сначала обратиться ко мне, — повторил он.
На этот раз Пуаро не стал оправдываться. Он ждал. И Мередит Блейк объяснил:
— У Филипа на этот счет предвзятое мнение.
— Вот как?
— По правде говоря, он ко всему относится и относился с предубеждением. — Он окинул Пуаро быстрым тревожным взглядом. — Он пытался настроить вас против Кэролайн?
— А разве это имеет значение по прошествии стольких лет?
— Понимаю, — тяжело вздохнул Мередит Блейк. — Порой я забываю, что прошло столько лет и что все давным-давно забыто. Кэролайн больше нельзя обидеть. Но тем не менее мне бы не хотелось, чтобы у вас создалось превратное впечатление.
— А вы считаете, что ваш брат способен вызвать у меня превратное впечатление?
— Честно — да. Дело в том, что между ним и Кэролайн всегда существовал, так сказать, антагонизм.
— Почему?
Вопрос Блейку, по-видимому, не понравился.
— Почему? Откуда мне знать почему? Так складывались отношения. Филип при каждом удобном случае цеплялся к ней. Он был очень недоволен, когда Эмиас на ней женился. Больше года не встречался с ними. Тем не менее Эмиас оставался его близким другом. Наверное, причина и была именно в этом. Филип, вероятно, считал, что на свете нет женщины, которая была бы достойна его приятеля. А может, боялся, что под влиянием Кэролайн их дружба разладится.
— Так и случилось?
— Вовсе нет. Эмиас оставался другом Филипа до конца своих дней. Любил посмеяться над ним за любовь к деньгам, за увлеченность биржевыми сделками, за то, что он все больше и больше становится обывателем. Но Филип не обращал внимания. Он только усмехался и говорил, что Эмиасу повезло, что у него оказался хоть один респектабельный друг.
— А как ваш брат относился к роману Эмиаса с Эльзой Грир?
— Мне почему-то непросто ответить на ваш вопрос. Филипа порой нелегко понять. По-моему, он злился на Эмиаса за то, что тот делает из себя дурака из-за этой девицы. И не раз говорил, что ничего из этого не получится и что Эмиасу суждено об этом пожалеть. И в то же время мне кажется — да я в этом и не сомневаюсь, — что он был доволен, видя Кэролайн униженной.
У Пуаро поднялись брови.
— В самом деле?
— Поймите меня правильно, — ответил Блейк. — Я высказываю только свое мнение, не более того. Так вот, мне кажется, что он был этим доволен. Не знаю, испытывал он такое чувство сознательно или бессознательно. У нас с Филипом мало общего, но мы все-таки родные братья и должны понимать друг друга. Обычно братья знают мысли друг друга.
— А после трагедии?
Мередит Блейк покачал головой. Лицо его передернулось судорогой боли.
— Бедняга Фил. Он был искренне потрясен. И долго не мог прийти в себя. Он был очень привязан к Эмиасу. Преклонялся перед его талантом. Мы с Крейлом одного возраста. А Филип на два года моложе и поэтому всегда смотрел
