Анализируя обстановку, можно смело сказать, что май 19-го был одним из критических моментов мировой истории нашего столетия, причем этот критический момент почти не замечен специалистами. Исполнись надежды большевиков - и красная чума загуляла бы по разоренным войной европейским государствам. А Троцкий даже вынашивал уже планы формирования на Южном Урале 2-3 конных корпусов и отправки их в Индию "для стимулирования там революционных процессов...". Хотя кто знает, возможно, для России этот вариант развития событий был бы благом? Уж наверное, тогда Европа и Америка взглянули бы на коммунизм по-другому. И не исключено, что место Нюрнберга занял бы в истории какой-нибудь Смоленск или Петроград. Но Россия осталась верна своей древней привычке - ценой собственного счастья спасать Запад от диких орд. Так случилось и в 1919-м. Если большевистское нашествие не перехлестнулось в Центральную Европу, то воспрепятствовали этому лишь три фактора, не учтенных коммунистами.
Крестьяне и рабочие Западно-Украинской Народной республики их не поддержали. Это была довольно отсталая окраина развалившейся Австро-Венгрии, намерение красных прорваться к немцам и венграм, еще недавно угнетавшим прикарпатских украинцев, как нацию второго сорта, не могло здесь встретить сочувствия. Русины жили по обычаям патриархальной старины, были очень религиозны. Коммунизм с его призывами к погромам и экспроприациям собственности они отвергли, встретив Красную армию как захватчиков и разбойников. Петлюра заключил с Галицией союз, и его войско укрепилось стойкими, дисциплинированными полками "украинских сечевых стрельцов". Сопротивление резко возросло, и продвижение большевиков застопорилось.
Второй фактор - украинская анархия. Украину баламутили уже полгода и естественными процессами, и искусственно. Если на первой волне анархии Петлюра смел гетмана, на второй большевики смели Петлюру, то наивно было полагать, что разбушевавшееся море по мановению руки коммунистов успокоится. Едва разглядев прелести новой власти, анархия по всей Украине стала подниматься новой волной - уже против большевиков.
А главным фактором стала Белая гвардия. Колчак, оттянувший на себя отборные войска красных, и деникинцы, казалось бы, уже надежно зажатые в своем углу и измотанные боями. И которых вроде бы оставалось только добить. Корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы...
53. Батьки и коммунисты
Как обычно, едва начинали сыпаться победы, к большевикам приходило чувство безнаказанности и вседозволенности. Так было и на Украине. Едва завладев ею, коммунисты принялись активно восстанавливать против себя здешнее крестьянство. Значительная часть прошлогоднего урожая, скота была вывезена в Германию и Австро-Венгрию в качестве реквизиций (строго оплаченных крестьянам оккупантами!). Однако большевикам до этого дела не было. Разграбив, ввергнув бесхозяйственностью и социально-экономическими экспериментами в голод Центральную Россию, они теперь рассчитывали пропитаться за счет вновь захваченных территорий. Ленин бомбардировал Украину телеграммами о каких-то 50 млн. пудов хлеба, без которых "мы околеем все". (А перед этим в Центральные державы было отправлено 60 млн. пудов!) И сразу после "освобождения" крестьян стали грабить продразверсткой.
В дополнение к "продовольственной политике" грянула первая попытка коллективизации. С 6 по 10 марта в Харькове состоялся 3-й Всеукраинский съезд Советов, принявший резолюцию о национализации всей земли. Причем "все помещичьи и кулацкие земли, отличавшиеся высоким уровнем сельскохозяйственного производства", переходили в руки государства, и на их базе создавались совхозы. В отличие от неплодородных северных губерний, где большинство имений оставались чем-то вроде летних дач, на территории Украины доля крупных хозяйств была очень велика. Но крестьяне уже поделили эту землю, растащили скот и инвентарь. Гетман вернул было собственность владельцам, после его свержения разобрали снова. И теперь большевики опять отбирали...
Само красное "правительство" Украины вряд ли могло вызывать симпатии. Палачи-чекисты, большой процент евреев, с которыми здесь, в пределах "черты оседлости", украинцы испокон веков жили бок о бок и традиционно относились к ним с неприязнью (загляните хотя бы в "Тараса Бульбу"). Глава правительства Раковский всю жизнь провел в европейской эмиграции, вернувшись в 17-м в качестве кадрового австрийского шпиона. В Киеве 19-го он продолжал жить " по-европейски", причем весьма на широкую ногу - ходил во фраке, поселился в императорском дворце, курил лучшие сигары и пил лучшие вина. Быта не знал совершенно. Даже по-русски говорил с акцентом, а насчет украинского языка имел очень смутное представление - в речах называл "незаможних" крестьян "незамужними".
И едва потеплело, едва подсохла степная грязь, едва стало возможным ночевать в балках и лесочках, крестьяне взялись за припрятанные обрезы. Снова загуляли вовсю отряды "батек" всех мастей, "желто-голубых", "красно-белых", "зеленых", "черных", "черно-красных". В апреле - начале мая было зарегистрировано 121 антикоммунистическое выступление. Доходило до того, что банда атамана Струка среди бела дня пришла в Киев и ограбила несколько магазинов на Куреневке. К крестьянам примыкала откровенно бандитская муть. Те же самые элементы, которые прошлись с грабежами по городам под знаменем Петлюры, а потом второй раз, переметнувшись к красным. С чего бы им после этого превращаться в послушных солдатиков и уступать монополию на грабежи государству?
Естественно, по мере сил выступления подавлялись. Ленин требовал от Раковского:
"Дискредитируйте и проводите в жизнь полное обезоруживание населения, расстреливайте на месте беспощадно за каждую скрытую винтовку".
И расстреливали беспощадно, на месте. Но винтовок у украинского населения оказалось слишком много - тут и русский фронт мировой войны рухнул, и немецкий, и фронты гражданской войны сколько раз туда-сюда катались. Сила украинского
повстанчества заключалась не только в богатом опыте, сытости, большом количестве оружия, и самогонки, способствующей проявлению героизма. Ведь легкий захват Украины дался большевикам ценой привлечения на свою сторону главарей анархии - Махно, Григорьева и пр. Теперь в распоряжении повстанцев оказались готовые центры организации и популярные вожди. Самым видным из них оставался батька Махно. В соглашении, заключенном с ним большевиками, его "повстанческая армия" входила в состав Красной армии на правах бригады, но оговаривалось, что "она подчиняется высшему красному командованию лишь в оперативном отношении", "внутренний распорядок ее остается прежним", признавалось существование махновских "вольных советов".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
