не нашли дверь, которая вела в гараж. Включив свет — две большие флуоресцентные трубки, свисавшие с потолка, — Фейт снова поглядел на настенную роспись с изображением Пресвятой Девы Марии Гуадалупской. А дойдя до металлической двери, понял: единственный открытый глаз Девы, похоже, следит за ним. Он запихнул Чучо Флореса на пассажирское сиденье, а Роса села сзади. На выезде из гаража успел заметить усатого — тот стоял на вершине лестницы и выглядывал их, как перепуганный подросток.
Дом Чарли Круса остался позади, они ехали по неасфальтированным улицам. Миновали пустырь — и не заметили этого, хотя оттуда крепко несло сорняками и сгнившими объедками. Фейт остановил машину, вытер пистолет платком и выкинул его.
— Прекрасная выдалась ночка, — пробормотал Чучо.
Ни Роса, ни Фейт ничего не сказали.
Они оставили Чучо Флореса на автобусной остановке, на пустом и хорошо освещенном проспекте. Роса села на переднее сиденье и на прощание отвесила ему пощечину. Потом они поехали по лабиринту улиц, которых не знали, а затем выскочили на проспект, который вел непосредственно в центр города.
— Похоже, я вел себя как идиот, — сказал Фейт.
— Это я вела себя как идиотка, — призналась Роса.
— Нет, я, — уперся Фейт.
Тут они рассмеялись и, дав несколько кругов по центру, влились в поток машин с мексиканскими и американскими номерами, что ехали прочь из города.
— Куда мы едем? — спросил Фейт. — Где ты живешь?
Она сказала, что пока не хочет ехать домой. Они проехали мимо мотеля Фейта, и тот на несколько секунд задумался: ехать дальше к границе или остаться здесь. Через сто метров развернулся и снова отправился на юг, к мотелю. Администратор его узнал. Спросил, как там поединок.
— Меролино проиграл.
— Логично, — заметил администратор.
Фейт спросил, свободен ли еще его номер. Администратор сказал, что да. Фейт сунул руку в карман и вытащил ключ, который не сдал.
— Точно, — сказал он.
Он заплатил еще за день и ушел. Роса ждала его в машине.
— Можешь побыть здесь, — сказал Фейт, — когда скажешь, я отвезу тебя домой.
Роса кивнула, и они пошли в номер. Кровать уже убрали, чистые простыни постелили. Оба окна были приоткрыты, видимо, тот, кто убирался, хотел проветрить из-за запаха рвоты. Но в комнате хорошо пахло. Роса включила телевизор, села на стул и сказала:
— Я за тобой наблюдала.
— Я польщен, — отозвался Фейт.
— Зачем ты протирал пистолет? Ну, когда выкидывал?
— Никогда не мешает подстраховаться, и вообще, я не люблю оставлять отпечатки пальцев на огнестрельном оружии.
Потом Роса сосредоточилась на телепрограмме — шло какое-то мексиканское ток-шоу, где в основном говорила очень пожилая женщина. У нее были длинные и совершенно белые волосы. Иногда она улыбалась, и тогда сразу становилось видно: это милая добрая бабулька, совершенно безвредная; однако по большей части она держалась настороже, словно бы разговор шел на какую-то чрезвычайно важную тему. Естественно, Фейт ничего не понял. Потом Роса встала со стула, выключила телевизор и спросила, можно ли ей принять душ. Фейт молча кивнул. Когда Роса закрылась в ванной, он задумался, припоминая ночные события, и тут у него заболел живот. Он почувствовал, как волна жара поднимается к лицу. Фейт сел на кровать, закрыл лицо ладонями и подумал: надо же было себя повести как полному придурку.
Выйдя из душа, Роса рассказала: они с Чучо Флоресом были в отношениях или что-то вроде того. Ей было одиноко в Санта-Тереса, и однажды она пошла в видеопрокат Чарли Круса за кассетой и познакомилась с Росой Мендес. Непонятно почему, но та ей сразу понравилась. Днем, сказала она, она работает в супермаркете, а вечерами — официанткой в ресторане. Ей нравилось кино, и она обожала триллеры. Наверное, в Росе Мендес ее подкупила неисчерпаемая веселость — ну и крашенные в блондинку волосы, что сильно контрастировали со смуглой кожей.
Однажды Роса Мендес познакомила ее с Чарли Крусом, хозяином видеопроката, — до этого Амальфитано его видела лишь пару раз, — и Чарли произвел на нее впечатление человека спокойного, воспринимающего жизнь бестревожно и безмятежно; а еще он время от времени давал посмотреть фильмы бесплатно. Случалось ей проводить в видеопрокате целые вечера: они болтали и помогали Чарли Крусу распаковывать коробки с новыми видеокассетами. Однажды вечером, когда прокат уже закрывался, она познакомилась с Чучо Флоресом. Тем же вечером тот пригласил их поужинать, а потом подвез ее до дома; она пригласила его зайти, но он отказался — чтобы ее папе не мешать. Но она оставила ему номер телефона, и на следующий день Чучо позвонил и пригласил ее в кино. Роса пришла и увидела Чучо Флореса и Росу Мендес в компании какого-то чувака сильно ее старше, лет пятидесяти; тот сказал, что занимается покупкой и продажей недвижимости, а с Чучо обращался как с племянником. После кино все отправились ужинать в пафосный ресторан, а потом Чучо снова отвез ее домой и снова не зашел: мол, на следующий день ему очень рано вставать — он едет в Эрмосильо брать интервью для радио.
В те дни Роса Амальфитано часто виделась с Росой Мендес не только в прокате Чарли Круса, но и у той дома — Роса жила в пригороде Мадеро в квартире на пятом этаже шестиэтажного старого дома, без лифта, и платила за все это кучу денег. Поначалу делила дом с двумя подругами, и потому за съем приходилось отдавать не так-то уж и много. Но одна подруга уехала попытать удачи в столице, а с другой Мендес поссорилась и с тех пор жила одна. Ей нравилось жить одной, хотя для того, чтобы себе это позволить, она взялась за вторую работу. Иногда Роса Амальфитано целые часы проводила в квартире Росы Мендес — ничего не говорила, просто лежала на диване, попивая холодную воду и слушая истории, которые рассказывала подруга. Иногда разговор заходил о мужчинах. В этом, как, впрочем, и в других вещах, Роса Мендес была поопытнее Росы Амальфитано, и опыт этот был богат и разнообразен. Ей было двадцать четыре, и, по ее словам, было у нее четыре любовника — и каждый оставил след в ее жизни. Первого она встретила в пятнадцать, чувак работал на сборочной фабрике и бросил ее, уехав в Штаты. Его она вспоминала с нежностью, но именно этот любовник оставил, пожалуй, самый незаметный след. Когда Роса Мендес это говорила, Роса Амальфитано смеялась, а ее подруга тоже смеялась, правда не зная чему.
— Не жизнь, а песня, любовный романс какой-то, — говорила Роса Амальфитано.
— Точно, — соглашалась Мендес, — а дело в том, дорогуша, что любовные романсы, они ж правду говорят: на самом деле все слова всех песен
