– Ах, как мы тогда были молоды и беспечны, – горько улыбнулся синьор Лоренцо. – Поэтому даже сейчас, когда я стал совсем седым, чуть не повторилось давнее несчастье.
– Несчастье? – переспросил заинтригованный капитан. – Они подняли руку на вашего отца?
– Нет. – Маркиз отрицательно мотнул головой. – Он умер от горя! По приказу Бартоломео делла Скала моссадиери «Перламутровых рыб» украли мою сестру.
– Боже! – Пораженный Федор Андреевич отставил бокал и раскурил новую сигару. – Какая дикость! И какая подлая низость!
– Для Бартоломео не существовали ни законы чести, ни голос совести, ни государственные законы, – вздохнул Лоренцо. – После похищения сестры мы начали беспощадную борьбу с ним и его подручными. Однажды они попали в засаду, и отец Франциск, тогда носивший другое имя, застрелил негодяя. На него донесли, и едва удалось спасти достойного человека от виселицы. Но случившееся так подействовало на него, что он решил уйти из мира и принять сан.
– Теперь я многое понимаю, – протянул Кутергин. – Сегодня второй случай в его жизни, когда он наповал сразил врага. Наверное, это особенно страшно для него сейчас, когда он носит сутану.
– Да, – согласился маркиз. – Но в последнее время я все больше и больше сомневаюсь: был ли первый случай?
– Вы хотите сказать: враг остался жив?
– Слишком многое говорит за это, хотя свидетели клялись: Бартоломео делла Скала мертв, и его душа отправилась в ад!
– У него могли найтись преемники и достойные последователи, – возразил русский.
– Пожалуй, – после некоторого раздумья согласился синьор Лоренцо. Он вновь наполнил бокалы и подвинул ближе к гостю хрустальную вазу с фруктами.
– Почему они назвали себя «Перламутровые рыбы»? – Кутергин взял апельсин и начал снимать с него тонкую кожицу.
– На гербе делла Скала изображены две рыбы, – объяснил маркиз. – Две рыбы, плывущие навстречу друг другу, как на знаке Зодиака.
Кутергин кивнул и решился задать мучшииий его вопрос:
– Ваша сестра нашлась?
– Мы узнали о ее судьбе спустя много лет.
Маркиз вздохнул и замолчал, собираясь с мыслями.
Федор Андреевич пожалел, что разбередил его старые раны, и хотел принести извинения, но синьор Лоренцо начал рассказывать, как более десяти лет назад заслуживающий доверия человек предупредил его о скором прибытии неожиданного и странного гостя. Отложив все дела, да Эсти стал ждать, и гость не замедлил появиться: это был высокий, хорошо сложенный пожилой мужчина со смуглым лицом, одетый в европейское платье Итальянским языком он владел плохо, но от предложения маркиза пригласить переводчика отказался и попросил уделить ему время для конфиденциальной беседы. Кстати, синьор Лоренцо так и не узнал, какой же язык родной для его загадочного гостя.
Как только они остались одни, незнакомец подал хозяину конверт из пергамента. В нем оказались письмо и знаменитый амулет рода да Эсти – крестик!
– Невероятно! – прошептал пораженный капитан, совершенно забыв про апельсин.
– Представьте себе: письмо было написано рукой моей сестры, а крестик висел у нее на шее, когда ее похитили. – Лоренцо начал заметно волноваться. – Видимо, похитители не знали его истинной ценности и сочли обычной деревяшкой, лишь потому он и сохранился.
– Что же писала ваша сестра? – поторопил его Федор Андреевич.
– Ее продали в рабство. – Маркиз прикрыл ладонью глаза. – Единственное, в чем повезло бедной Марии, – по воле случая ее купил достойный человек, обладавший крупным состоянием. Судьба распорядилась так, что она стала его женой и матерью его детей. Они любили друг друга, но сестра тяжело заболела, и ни деньги мужа, ни познания лучших врачей Востока не смогли поставить ее на ноги. Перед кончиной она написала письмо отцу, не ведая, что Лодовика да Эсти уже нет в живых. Мария умоляла приютить ее ребенка и дать ему европейское воспитание, а к письму приложила крестик: любой из нашей семьи узнает реликвию даже с завязанными глазами. Гость объяснил, что не в его привычках расставаться со своими детьми, но обстоятельства вынуждали это сделать: он опасался происков врагов. И тут я обратил внимание на одно обстоятельство: на письме стояла дата почти десятилетней давности!
– Вы выполнили волю покойной сестры? – дрогнувшим голосом спросил капитан.
– Да. На следующий лень гость привез к нам прелестную девочку лет девяти. Она хорошо говорила на итальянском и французском, но во многом, как вы понимаете, являла собой сущую дикарку.
– Лючия? – Кутергин даже задохнулся от осенившей его догадки.
– Лючия. – подтвердил маркиз. – Она богатая наследница: к ней отойдет то, что отец завещал сестре, а я никогда не нарушу волю родителя. Но вы еще не знаете самого главного!
– Пожалуйста, синьор! – взмолился Федор Андреевич, прижав руки к груди.
– Моя сестра была женой шейха Мансур-Халима, – глядя ему прямо в глаза, сообщил Лоренцо.
– Господи! – только и мог вымолвить капитан.
– Когда родился мой племянник Али-Реза, Шейх не спрашивал о желаниях его матери, но когда родилась дочь, Мария уговорила мужа окрестить ее и дать христианское имя, а перед смертью взяла с Мансура клятву, что он отвезет девочку к ее родным. Правда, он сделал это спустя почти десять лет после смерти жены. Но не нам судить его! Теперь вы понимаете? Не могу же я оставить зятя в руках злодеев?
Маркиз тяжело поднялся и раздвинул плотные шторы. В кабинет ворвались лучи солнца и пронизали слои синеватого табачного дыма, висевшие в воздухе. Синьор Лоренцо открыл рамы и посмотрел во двор. Федор Андреевич подошел и тоже выглянул через его плечо – ребята старого Пепе укладывали на крестьянскую телегу два длинных свертка в мешковине.
«Вот и позаботились о раненом, – подумал капитан. – Интересно, что произошло в подвале после нашего ухода? Наверное, лучше не знать этого. Иначе другими глазами начнешь смотреть и на Лоренцо, и на Пепе с его неизменной трубкой, и даже на отца Франциска, который темной ночью, с расстояния в десяток саженей, без промаха всадил пулю прямо в сердце врага».
– Вам нужно хоть немного отдохнуть. – Маркиз отвел его от окна и, словно подслушав мысли русскою, мягко посоветовал: – Лучше выбросите из головы то, что сейчас ненароком увидели. Здесь свои законы…
Глава 12
Выходя из кабинета, Кутергин столкнулся со старым Пепе. Пожилой моссадиери вынул изо рта насквозь прокуренную трубку, прищурил хитрые темные глаза и приветливо улыбнулся капитану. Федор Андреевич пожелал Пепе доброго утра и живо представил, как эти глаза прищурясь, смотрят в прорезь прицела. Наверное, теперь ему никогда не забыть рассказанного маркизом!
