машину в «Октябрьское»:
— Начинаю понимать вашего Лешку. И вообще всю обстановочку.
— Леонид говорил, что вы знаете Жилова.
— Не совсем точно. Я знаю д е л о Жилова. Придется, очевидно, еще глубже заняться делом Егория Григорьевича… — Алексей Алексеевич наклонился вперед, проговорил отечески. — Это чудесно, Ляля, что вы решили заняться важными общественными вопросами, — в голосе его не было уже и тени насмешки, — только бы мы не опоздали.
— Значит, вы не видели Лешку? — воскликнула Ляля. И, не ожидая ответа, потому что знала ответ, продолжала. — Почему вы уехали? Оставили каких-то мальчишек!
Ляля то и дело поглядывала на свои маленькие часики, точно можно было что различить в темноте:
— Куда мы едем?
— К старикам Лешки Жилова, — ответил Феоктистов.
— Но Лешки там нет, — воскликнула Ляля. — Я знаю. Я чувствую, что его там нет. Вы поступаете неправильно!..
— Да, безусловно: я должен был отправить вас домой.
— Вот идет встречный автобус. Остановите автобус! — потребовала Ляля. — Лешка наверно в автобусе.
— Барышня, прошу вас, — не отрывая взгляда от дороги, процедил сквозь зубы шофер. — Или мы пересадим вас в автобус.
Ляля притихла. Я не видел ее лица, но мне представилось оно заплаканным, жалким…
Автобус останавливать не пришлось, никого, кроме кондуктора и двух пожилых гражданок, в нем не оказалось — это легко было разглядеть на ходу.
Не проехали мы и километра, Ляля потребовала:
— Остановите машину. Скоро поселок. За поворотом остановка автобуса. Здесь нужно пройти пешком, здесь, может быть… она запнулась, — здесь мы можем встретить Лешку…
К моему удивлению, Феоктистов согласился с Лялей, сказал, что Ляля угадала его мысли. Потом он велел шоферу затормозить, а Ляле оставаться в машине:
— Вы поедете к старикам Лешки Жилова, — предложил Алексей Алексеевич тоном, не допускающим возражений, непременно задержите Леонида. — Передайте мой приказ — ждать. А если Леонида нет… Ну, тогда поддержите стариков, успокойте. Надеюсь, мы привезем хорошие вести.
— Нет, я с вами, — выскочила из машины Ляля. — Я чувствую, что должна быть с вами.
При свете фар я разглядел ее лицо — оно не было ни заплаканным, ни жалким; не осталось ничего беспечно-детского, привычного, что мы любили в ней; не верилось, что за короткий срок она могла так измениться.
— Я с вами, — повторила Ляля.
Феоктистов привлек ее к себе, проговорил ласково.
— Пожалуйста, поменьше предчувствий, поменьше о себе. Подумай о тех, кому сейчас ты можешь и должна помочь, — он подвел Лялю к машине. — Жди меня в поселке, у Лешкиных стариков, — помог ей войти в машину и обратился ко мне: — Андрей, поедешь с Лялей.
— Нет, я с вами!
— Поезжайте в поселок. Не оставляйте стариков.
— Но Лешка, наверно, уже в городе, на левадке…
— Там надежные ребята, обойдутся без нас, — Алексей Алексеевич отошел от машины, не желая продолжать разговор. Лохматая черная тень Дружка с настороженно поднятым ухом последовала за ним.
Машина свернула с шоссе и стала подниматься в гору, кратчайшей дорогой в поселок.
Окна домика, в котором проживали старики Лешки Жилова, были ярко освещены, калитка распахнута. Я пробежал знакомый двор, первым поднялся на крыльцо. Не успел постучать — дверь открылась, и навстречу шагнула Вера Павловна.
— А Леня недавно ушел — проговорила она растерянно. — Вы не встретили его?..
— Мы думали, Лешка здесь…
— Нет, Леня ушел, — выглянуло из-за плеча Веры Павловны опухшее от слез лицо старухи, — он собирался в одиннадцать на вокзал, сказал, что уезжает на соревнования. Но его вызвали к Жиловым, — сообщили, что мама расхворалась, просили срочно приехать.
— Кто принес записку? — воскликнула Ляля.
— Не записку, а телеграмму, — удивленно посмотрела на нее старуха.
Мы с Лялей переглянулись; она собиралась еще что-то спросить, но в это время в коридоре послышались шаги, мелькнул чесучовый пиджак с металлическими пуговицами:
— Что вы не заходите? Толкутся все на крыльце! Ну, прошу вас!
Лешкин дед командовал и наводил порядок.
Мы, как всегда в тяжелую минуту, невольно подчинились человеку, сохранявшему спокойствие. И через минуту сидели за большим семейным столом, как будто ничего не случилось. А стрелки часов неуклонно отмеряли время.
Прислушиваясь к бою часов, поглядывая украдкой на свою расстроенную супругу, старик пытался завести непринужденную беседу. Держался молодцевато и непринужденно, как будто нежданный приезд школьных товарищей Лешки и учительницы — дело обычное:
— Ну, вот и хорошо, вот и собрались… — а в глазах не угасало затаенное беспокойство.
— Я почему решила приехать, — не слушая старика, проговорила Вера Павловна, она словно оправдывалась перед кем-то. — В школу пришло письмо Жилова Егория Григорьевича, отчима Лешки. Он пишет… Да вот его письмо. Ну, кратко говоря, срочно уезжает в командировку, зайти не может, но считает своим святым долгом поставить школу в известность о недопустимом поведении ученика десятого класса Леонида Жилова. О безобразном поведении. Якшается с подозрительными личностями. Неоднократно видели в пивных и ресторанах, неделями не является домой. Ну, и так далее.
— Все это наговор, неправда, — проговорила старуха, закрывая глаза скомканным разбухшим платочком. — Леня хороший мальчик, все знают. Ну, что же вы молчите? — Повернулась она вдруг ко мне и Ляле. — Вы же знаете Леню!
— Да, конечно, — тихо отозвалась Ляля, — Лешка настоящий, хороший товарищ.
— Ну вот, слышали? — встрепенулась старуха, точно оспаривая кого-то. — Все говорят!
— Дело в том, — перебил ее супруг, — дело в том, что и мы получили подобное письмо. Егорий Григорьевич обвиняет нас в попустительстве. Еще в чем обвиняет?
— В антиобщественности, — подсказала супруга.
— Да, в антиобщественности. Пишет, что Леня отъявленный тип… Я верно говорю?
— Да, так и пишет, — заплакала старуха, — современный беспринципный тип.
— Вот, пожалуйста, — беспринципный тип. Предупреждает, что за него не ручается. Способен, мол, на все, что угодно.
— Теперь я и не знаю, что думать — всхлипнула старуха, — не знаю, что с Ленечкой. Вера Павловна говорит: никаких соревнований школа не проводит…
— Я не говорю, то есть, не утверждаю, — растерянно отозвалась Вера Павловна. — Возможно, спортивное общество независимо от школы… Ну, конечно, Леонид увлекался велосипедным спортом. Посещал велотрек… — она оглянулась на Лялю, требуя поддержки. — Я слышала, велогонщики собирались в Киев…
— Да, Леонид бывал на велотреке и собирался в Киев, — чуть слышно отозвалась Ляля.
— Нет, вы скрываете, — возбужденно заговорила старуха, — вы скрываете. Я вижу. Знаете что-то и скрываете от меня, — она приподнялась, заглядывая нам в глаза, — как нехорошо, как жестоко. Зачем вы скрываете? Я чувствую, что-то произошло!
— Успокойся, пожалуйста, — склонился к ней супруг. — Ты всегда, как верба над рекой: чуть ветерок подует, сразу тревогу бьешь. А вы тоже, граждане любезные, — сердито накинулся на нас. — Никто с хорошим не придет, а все с письмами да кляузами.
Я встал. Не сумею объяснить, что творилось со мной. Не
