– Это я перед тобой, иноплеменником, ответ должен держать?.. – возмутился Лучезар. – Да еще я с вас, холопские рожи, спрошу! Почему сестру мою неизвестно куда утащили, мне про то ничего не сказав? Еле нашли вас, доброго слова не стоящих! Почему… – это относилось уже к Волкодаву, – почему государыня бежала сама, а никчемную старуху, рабыню, несли на руках?!
Телохранитель не отказался бы, в свою очередь, поинтересоваться, откуда боярин проведал такие подробности. Но не успел. Разгневанный Лучезар подскочил к нему и со всего плеча ударил в лицо кулаком.
Ну то есть не ударил, конечно. С Волкодавом подобные штуки не проходили уже очень, очень давно. Тело, едва остывшее после рукопашной, все сделало само. Голова чуть-чуть убралась в сторону, правая рука метнулась вперед, упираясь основанием ладони боярину в челюсть. Ударь Волкодав как следует, и лежать бы Лучезару со сломанной шеей. Венн бить не стал, просто сильно толкнул, отшвырнув вельможу на руки Плишке с Канаоном. Те его подхватили, заботливо помогли встать.
Все произошло очень быстро, так быстро, что никто не успел схватиться за оружие.
– Волкодав… – прошептала кнесинка.
Лучезар медленно запустил пальцы в поясной карман, вытащил тонкий платочек, обтер им губы и подбородок, к которым прикоснулся венн. Потом брезгливо бросил платочек наземь. Глядя на это, Волкодаву тоже захотелось поплевать на ладонь и вытереть ее о штаны. Он удержался, хотя и не без труда.
– Сестра, – проговорил боярин негромко. – Ты окружила себя людьми, которым не подобает находиться рядом с тобой ни по рождению, ни по заслугам. Это бесчестит тебя, родственница. Внемли предостережению Богов: вспомни, сколько странного и нехорошего приключилось с тобой с того дня, когда ты привела в кром этот корень всех зол, этого худородного венна, давно забывшего, как звали его мать! Ты даже не знаешь, кто он и откуда, но почему-то доверяешь ему гораздо больше, чем мне. Я ведь не слепой, сестра, я все вижу. Я долго терпел, но теперь хватит! Твой батюшка велел мне доставить тебя к жениху, но как только я что-то советую, твой венн тут же приказывает делать иначе. До сих пор ты поступала то так, то этак, чтобы никого не обидеть. Больше этому не бывать. Выбирай, сестра, – я или он! Я, родич твой, с кем ты вместе играла! Или прохожий случайный, который сегодня при тебе, а завтра – ищи ветра в поле! Выбирай!
Кнесинка Елень в отчаянии подняла глаза на телохранителя. Волкодав стоял молча и неподвижно. Он не смотрел на нее. Он пристально следил за Лучезаром и двумя его молодцами. Опять ее принуждали решать, и не у кого было спросить совета. Кнесинка подумала о том, что в самом деле немногое знает про худородного венна. Только то, что прошлое у него действительно темное и что временами он бывает по-настоящему страшен. И еще кое-что… Такое, чего она предпочла бы вовсе не знать…
Она ответила очень тихо, почти шепотом, но твердо:
– Ныне и впредь я буду поступать так, как мне подскажет мой старший телохранитель, сын веннов, называемый Волкодавом…
– Я не ослышался, сестра? – спросил Лучезар.
– Молодец, кнесинка, давно пора, видит Храмн! – с большим облегчением проговорил Аптахар.
Мал-Гона разгладил рыжие усы и торжественно кивнул:
– Праведные слова ты говоришь, бан-риона, в этом святилище.
– Мужилу сыщем – мигом старшинства отрешим и пояс отымем! – выкрикнул по-сольвеннски молодой голос. – Не люб! Скажи за нас, Декша!
К некоторому удивлению Волкодава, на это имя отозвался ратник, которого он до сих пор знал как Белоголового. Декше было больно говорить из-за глаза, но все-таки он сказал:
– Государыня дело молвит!
Так бывает после сражения или иного большого труда. Почувствовавшие свою силу люди начинают вершить дела с той же удалой решимостью, что и в бою. В такие мгновения им все по плечу, все удается. Чего доброго, ратники еще и боярина взялись бы отрешать воеводского пояса, но тут извне опять послышался шум подошедших людей, а потом голос велиморского посланника Дунгорма:
– Что?.. То есть как жива?.. – И крик: – Пропустите меня к ней!
Галирадцы не держали на Дунгорма зла и охотно пропустили внутрь. Бледный и растрепанный посланник ворвался в святилище бегом, что не слишком приличествовало вельможе его положения. У него был вид человека, вправду увидевшего привидение. Его взгляд сразу остановился на кнесинке. Дунгорм подошел к ней, ничего и никого не видя по сторонам, и упал на колени.
– Государыня… – Нарлак потянулся коснуться ее руки, но не посмел, точно опасаясь, как бы она не растаяла в воздухе. Кнесинка сама обняла его, заставила подняться с колен, усадила рядом. Обычное несуетное достоинство медленно возвращалось к Дунгорму.
– Что случилось, благородный посланник?
– Я… госпожа, я был уверен, что ты… – все еще неверным голосом ответил Дунгорм. Осенил себя священным знамением и едва решился промолвить: – Я видел, как тебя убили внизу!
Тогда Волкодав понял, куда подевалась смешливая красавица Варея. Не донашивать ей больше за кнесинкой надеванных платьев, не примерять новых. И шуток по поводу схожести двух девушек тоже больше не будет.
Дунгорм рассказал, что при первой тревоге его велиморцы живо вскочили и встали в боевой строй, загородившись щитами, и без промедления поспешили к шатру кнесинки. Но там никого уже не было, а шатер догорал.
Пока он говорил, Лучезар коротко кивнул подручным и молча вышел наружу. Знать, понял, что сила впервые была не на его стороне. И даже хуже того. Отныне оберегать кнесинку взялись простые ратники и велиморцы. Ему больше не было веры. «Сестра» собиралась впредь слушать своего телохранителя. Дикого венна. Каторжника. Убийцу. А он, Лучезар, если не хотел вконец осрамить себя и дружину, лучше вовсе не ввязывайся с ними в спор. Эти тоже все понимали.
Варея и сегванский воин, уводивший ее в лес, лежали в сотне шагов от кострища, что смрадно курилось на месте красивого шерстяного шатра. Двое хмурых велиморцев бдительно охраняли тела. Стрела-срезень с широким наконечником разорвала сегвану кровеносную жилу на шее, но он не умер сразу и какое-то время еще отбивался, зажимая рану рукой. За это храбреца изрубили в куски, так что и лица нельзя было узнать.
А девушке отсекли голову и с торжеством унесли прочь, намотав на руку толстую косу.
Вот, стало быть, почему вдруг возликовали разбойники, вот почему они не сразу бросились догонять скрывшихся в святилище. Они решили, что благополучно сделали дело, расправившись с кнесинкой.
Которую кто-то по-прежнему очень хотел истребить…
Голова несчастной служанки отыскалась чуть позже. «Призраки» доставили ее назад в разметанный, лагерь и показали кому-то, кто хорошо знал в лицо дочку галирадского кнеса. «Не та!» – зло рявкнул этот кто-то. Огрубленная голова полетела в костер, а разбойники, досадливо бранясь, полезли на холм.
