12. Может показаться, что все эти советы — не столько лечение от гнева, сколько предупреждение тех ошибок, к которым он ведет. Однако хотя опухание селезенки — симптом лихорадки, оно облегчает лихорадку, как говорит Иероним. А исследуя происхождение самого гнева, я нашел, что хотя он у разных людей вызывается разными причинами, почти всем им присуща мысль, что им было оказано неуважение или пренебрежение. Поэтому тем, кто борется с гневом, надо помогать, тщательно устраняя в своих действиях все, в чем можно было бы заподозрить пренебрежение или высокомерие, объясняя их скорее незнанием, необходимостью, увлечением, бедствием — как у Софокла:
Да, государь, кого постигнет бедствие,У тех врожденный разум затмевается.999
Агамемнон, объясняя увод Брисеиды губительным воздействием Аты,1000 все же
Сам то загладить готов и воздать многоценною мздою:1001
уже само обращение с просьбой — знак уважения, и, показав свое смирение, обидчик снимает с себя пятно оказанного пренебрежения. Но и разгневанный должен не дожидаться этого, а усвоить себе образ мыслей Диогена: «Они тебя высмеивают, Диоген» — «Но я невысмеиваем»; и не думать о том, что им пренебрегают, а скорее самому пренебречь тем, кого неразумие, или опрометчивость, или легкомыслие, или невоспитанность, или старость, или ребячливость натолкнули на какое-то нарушение благочиния. Особенно же необходимо прощать подобного рода упущения рабам и близким, которые допускают их по отношению к нам не как слабым и не заслуживающим уважения, а полагаясь на нашу снисходительность и благожелательность и считая нас одни — людьми добрыми, другие — любящими. А мы не только с женой, рабами и друзьями бываем грубы из мелочной обидчивости, но нередко гневно нападаем из-за недостатка почтительности на трактирщиков, перевозчиков и пьяных погонщиков мулов, сердимся на лающих собак и лягающихся ослов — как тот человек, который вознамерился ударить погонщика, но когда тот закричал: «Я афинянин», обратился к ослу со словами: «Уж ты-то не афинянин» — и осыпал его ударами.
13. Бывает, что себялюбие и сварливость в соединении с привередливостью и изнеженностью порождают в душе непрерывные приступы гнева, которые понемногу накапливаются, как пчелиный рой или осиное гнездо. Поэтому нет лучшего пути к кротости по отношению к рабам, жене и друзьям, чем простота и нетребовательность, позволяющая довольствоваться тем, что имеешь, не нуждаясь в изобильном и излишнем. Но вот
Кому не угодишь ни пережаренным,Ни недожаренным, ни впору сваренным,1002
кто и вина не выпьет, если ему не подан снег, и хлеба, купленного на, рынке, есть не станет, ничего не отведает из простой глиняной посуды, не ляжет в постель, если она не вспучена, как волнующееся море, кто палочными ударами подгоняет прислуживающих за столом рабов, которые бегают, покрываясь потом, как будто должны подать компресс при опасном воспалении, — тот рабствует своему бессильному, брюзгливому и ущербному нраву, не замечая того, что своей гневливостью, словно приступами упорного кашля, довел себя до крайне болезненного состояния. Мы должны поэтому неприхотливостью в еде приучать себя к нетребовательности и самодовлению: кто нуждается лишь в немногом, того не тяготит отсутствие многого.
И ничего трудного нет в том, чтобы, начиная с еды, спокойно довольствоваться чем пришлось и не предлагать себе и гостям такую неприятную приправу, как собственное гневное раздражение. Трапеза, во время которой хозяин бьет рабов и бранит жену, если что-то пригорело, или пахнет дымом, или недосолено, или хлеб остыл, —
ужин безрадостней всех, какие только бывают.1003
Аркесилай однажды угощал друзей, среди которых были и иноземные гости, и когда был подан обед, то оказалось, что слуги, по оплошности, не купили хлеба. Кто из нас в подобном случае не потряс бы стены своим криком? Но Аркесилай только улыбнулся и сказал: «Как хорошо, что умный человек не откажется прежде всего выпить!»
Однажды Сократ привел к себе из палестры Евтидема. Ксантиппа1004 встретила их ожесточенной бранью и под конец опрокинула стол, так что Евтидем в смущении поднялся и хотел уйти, но Сократ остановил его: «У тебя недавно влетевшая курица произвела то же самое, но мы ведь не волновались?» Друзей надо принимать приветливо, с веселой улыбкой и не нахмуривать брови, наводя страх и дрожь на рабов.
Надо приучить себя спокойно относиться и к домашней утвари, не отдавая в своем пользовании предпочтения одному предмету перед другим. Между тем есть люди, которые, избрав из своих кубков какой-нибудь один, не станут и пить из другого — сообщают это, например, о Марии. Другие относятся так же к флакончикам для духов и скребницам. Если же излюбленный предмет сломается или пропадет, то владелец очень горюет и сурово наказывает виновных. Надо, значит, склонному к гневливости воздерживаться от пристрастия к редкостям, превосходящим меру необходимого — кубкам, печатям, драгоценным камням: их утрата волнует сильнее, чем потеря обычного и легкозаменимого. Поэтому когда Нерон построил себе роскошный восьмиугольный шатер, на диво разукрашенный, то Сенека1005 сказал ему: «Ты показал себя бедняком: ведь если ты потеряешь этот шатер, то другого такого уже не приобретешь». И этот шатер действительно пропал при крушении перевозившего его корабля. Но Нерон, помня о словах Сенеки, перенес эту потерю с достаточным спокойствием.
Благодушное отношение к вещам учит человека благодушию и кротости к рабам, а если к рабам, то тем более к друзьям и к подчиненным. А мы часто видим, что вновь купленные рабы спрашивают не о том, не суеверен ли, или не завистлив ли хозяин, а только — не гневлив ли он; да и более того — что гнев может сделать невыносимой для мужа супружескую преданность жены, для жены — любовь мужа, для друзей — взаимную общительность. Между тем, пока нет гнева, легко терпеть даже опьянение: ведь чтобы укротить пьяного, достаточно и легкой тростинки Диониса, а гнев превращает неразбавленное вино из разрешителя забот и вдохновителя танцев в источник свирепости и безумия. Безумие само по себе излечивает чемерица, но в соединении с гневом оно порождает трагедию.
14. Не следует давать волю гневу ни в игре — ибо он вносит вражду в дружескую приязнь; ни в ученом споре — ибо он превращает этот спор в чуждое науке препирательство; ни в суде — ибо он присоединяет к правосудию насилие; ни в воспитании — ибо он подавляет волю и отталкивает от учения; ни в благополучии — ибо он способствует завистливому недоброжелательству; ни в несчастье — ибо поникает сочувствие, если человек негодует и ополчается на сочувствующих, как Приам:
Прочь, проклятое племя презренное! Разве и домаМало печали для вас, что меня огорчать вы идете?1006
Приветливость же в одних обстоятельствах помогает, в иных — утешает, в иных — радует; своей кротостью она преодолевает и гнев, и всяческое дурное расположение. Когда у Евклида1007 возникла ссора с братом и тот сказал: «Провалиться мне, если я с тобой не рассчитаюсь», Евклид ответил: «А я готов провалиться, если не уговорю тебя» — и этим немедленно изменил его настроение. Полемон,1008 когда его разбранил один страстный любитель драгоценных камней и колец с печатями, ничего не отвечая, стал внимательно присматриваться к одному из его колец. Тот, обрадованный, сразу же заговорил по-другому: «Не так, Полемон, — рассмотри его в солнечном освещении, и оно покажется тебе еще гораздо красивее». У Аристиппа однажды возникла ссора с Эсхином,1009 и кто-то сказал ему: «Куда же, Аристипп, девалась наша дружба?» — «Она спит, но я ее разбужу», — отвечал он. И, отправившись к Эсхину, сказал: «Неужели ты считаешь меня таким жалким и неисправимым, что я в твоих глазах не заслуживаю даже вразумления?» — «Нет ничего удивительного, — отвечал Эсхин, — если ты, стоя настолько выше меня во всех отношениях, первым понял и в этом случае, как следовало поступить».
Ведь вепря со щетиною взъерошеннойРебенок малый, ласково погладивши,Скорей спокойно лечь заставит на землю,Чем грозный воин силой непреклонною.1010
Но мы приручаем и укрощаем диких зверей, носим на руках волчат и львят, а вместе с тем грубо отталкиваем от себя детей, друзей и близких, обрушиваем, как звери, наш гнев на рабов и сограждан, прикрывая это громким названием «отвращения к порокам», подобно тому как не можем избавиться и от других болезненных состояний души, называя их одно — «предусмотрительностью», другое — «щедростью», третье — «благочестием».
