дождаться следующего поезда и опять-таки сесть на него зайцами. Положимся на наше обаяние и на то, что рубли пока ещё в ходу в этой великой железнодорожной державе. Могло пригодиться и имевшееся у Ларькина удостоверение на имя Сергея Тимофеевича Грибова, майора транспортной милиции.
* * *
Москва. 8 апреля 1999 года. 4.02.
Получив в среду приказ выехать в Оренбург, Ренат с вечера приготовил машину и снаряжение. Он отправился в путь рано утром, когда движение на улицах столицы было ещё не таким оживленным. Ренат рассчитал время так, чтобы проехать по освещенным московским магистралям затемно. Когда рассвело и за легкой облачной завесой на востоке стало угадываться солнце, город был уже позади, за спиной были и пригороды, старый «жигулёнок» с новым и ухоженным двигателем мчался по скоростному шоссе в сторону Рязани. Прапорщик относился к той категории людей, которые «думают руками», он не умел и не любил рассуждать об отвлеченных понятиях, но приборы и механизмы слушались его беспрекословно, как будто отвечая на его неизменно любовное и заботливое отношение. Нехитрый автопарк ГРАСа, состоявший из казенных «Жигулей» и его личной допотопной огромной «Победы», откопанной на какой-то свалке и отремонтированной, Ренат содержал в идеальном состоянии. Громоздкую «Победу» он любил, как игрушку. Она была у него такой же слабостью, как у Большакова бритва. Но когда Ахмеров спросил у старшего лейтенанта, на какой машине ехать в Оренбург, убийственный взгляд Ильи был ему ответом и объяснил все. А жаль, у «Победы» были свои преимущества.
В девятом часу утра Ренат позавтракал в придорожной столовой на окраине Рязани и немного отдохнул. Рукам и глазам нужен был перерыв, бросок предстоял нешуточный, даже для такого водителя, как он. Всякий раз в таких случаях Ренат вспоминал Штирлица, который мог спать в машине ровно двадцать минут, и завидовал — вот бы так научиться. Экспериментировать и рисковать, как всегда, не хотелось, поэтому Ренат не спал, а просто сидел в машине, расслабившись и негромко напевая татарские народные песенки. Не допев вторую песню, он почувствовал, что готов к предстоящему автопробегу, и выехал на шоссе, постепенно набирая скорость. Замелькали столбы, перелески, деревеньки, сугробы, подтаявшие вдоль дороги и сахарно-белые далеко в полях... Обедал он уже в Пензе.
Короткий отдых, заправка и дальше на юго-запад, в Сызрань. Там Ренат почти не стал задерживаться, торопясь к промежуточной цели своего путешествия. Он свернул в сторону с трассы на местную, не такую ухоженную, дорогу в сторону Сенгилея. Грех было упустить такую возможность и не заехать на родину! Ахмеров вырос в небольшом сельце близ Сенгилея. Сюда вскоре после его рождения переехали из-под Самары и жили здесь по сию пору его родители. Маршрут и особенно назначенное Борисовым время встречи были неудобными —что называется, ни два, ни полтора. Если выезжать утром, переночевав в родительском доме только одну ночь, нужно было подыскивать себе ночлег, а машине стоянку где-нибудь в Оренбурге и уже там дожидаться условленной субботы... Оставшись здесь на вторую ночь, Ренат должен был выехать рано утром и гнать машину непрерывно часов восемь по плохой дороге, чтобы успеть к назначенному часу. Что предпочесть, прапорщик до сих пор не решил, но чем ближе подъезжал к дому, тем сильнее чувствовал, как душа его склоняется ко второй альтернативе. После хорошего отдыха и дорога легкой покажется, а стареньких родителей он уже полгода не видал...
Сейчас он подгонит машину к огромным воротам родительского дома, посигналит и выйдет поздороваться с отцом. «Исянмесез! Сялам! Сез ничек яшисез? Ряхмят, ургача. Нинди яналыклар бар? Яналыклар юк...» Слова все известны были наперед, ничего нового, всё по-старому, вот и хорошо, чего ещё желать? Пусть все будет по-старому, когда возвращаешься в родной дом. Уже почти совсем стемнело, когда он подогнал «жигулёнок» к огромным воротам, приветственно посигналил и сам побежал открывать засов.
Гораздо позже прапорщик Ахмеров узнал, внимание какого количества людей он к себе привлекал, больше суток проторчав в родном селе. Его задержка со стороны очень напоминала ожидание назначенной встречи. Впоследствии она стоила ему и Борисову изрядного количества потрепанных нервов, но именно это самовольное решение было лучшим экспромтом Рената и его самым большим вкладом в данную операцию.
* * *
Сызрань. 9 апреля 1999 года.
Ларькин и Аня сошли с товарного поезда в Сызрани. Позади была утомительная поездка на грохочущем тепловозе, который вёз состав из Уфы и объезжал Самару с юга. Ларькину довольно легко удалось договориться-с машинистами. Ехать, правда, пришлось без особых удобств — кабина старенького тепловоза была рассчитана на двух человек, и если в неё забирались трое, не говоря уже о четырех, становилось тесно. Начинали запотевать даже стекла кабины —система кондиционирования воздуха не справлялась с избыточной влагой. Помощник машиниста, протиравший время от времени окна специально припасенной для таких случаев тряпочкой, шутливо сказал Ларькину:
— С тебя причитается за труды!
— Само собой...
Они поспешили исчезнуть со станции, далеко обходя здание вокзала. Близ маленькой привокзальной площади их приметил-таки ранний извозчик:
— Такси не желаете?
— Желаем.
Водителю старенького «Москвича» повезло —его машина Ларькину не понравилась. Но Виталий воспользовался его услугами, так как нужно было быстрее и дальше отъехать от вокзала. Он велел отвезти их с Аней в центр, поближе к какой-нибудь гостинице. Оттуда на другом извозчике они добрались до Северо-западной окраины города. На шоссе, ведущее в сторону Пензы, они с девушкой вышли уже пешком. Здесь Ларькин присмотрел место для следующего действия — неподалеку от трассы проходил серый бетонный заборчик...
Владельцу бежевой «Волги», предпринимателю из Рязани, возвращавшемуся из деловой поездки в Сызрань, повезло меньше. Ему пришлось проехать на север несколько дальше и гораздо быстрее, чем он намеревался. Посадив в машину на окраине Сызрани симпатичную азиаточку, он вдруг обнаружил на заднем сиденье дюжего мужика с пистолетом. Пистолет был немедленно приставлен к затылку предпринимателя, и тому не оставалось ничего другого, как поверить обещанию, что самого плохого с ним не случится, если он на время превратится в автогонщика. Впрочем, до Москвы, предварительно «отключив» бедолагу, Виталий вёз его сам. Подъезжая к столице, он выследил автобус с нужным номером маршрута, обогнал его и, припарковавшись недалеко от остановки, взглянул на владельца машины. «Часок-другой ещё поспит. Счастливец, — Виталий думал так, потому что буквально с ног валился от усталости. — На-ка вот тебе... за услуги». Виталий сунул водителю в карман несколько пятидесятирублевок. «Извини, что немного. Сам понимаешь, мы люди небогатые. Радуйся, что жив остался». Ларькин захлопнул дверцу машины и
