сигарету и решил, что будет ждать, пока она не кончится. Он выкурил её, не торопясь, взял сумку и бросил прощальный взгляд на стелу —символ непоколебимой мощи России в обеих частях света. «Стоит, мол, и стоять будет», —со вздохом подумал майор и пошел ловить машину. Через три с половиной часа он вылетел в Самару, а оттуда в тот же день — вечерним самолетом в Москву.
* * *
Жигулевск. 10 апреля 1999 года. 5.43.
Прапорщик Ахмеров выехал из родного села в 4 часа утра по направлению к трассе «Москва — Самара». Он без приключений проехал Сызрань. На въезде в Жигулевск его остановил сотрудник ГИБДД в компании с двумя омоновцами, одетыми в тяжелые бронежилеты и камуфляжную форму. Совершенно не по делу размахивая своими автоматами, они велели ему выйти из машины и предъявить документы. Увидев удостоверение, вместо того, чтобы извиниться и позволить ему продолжить путь, ещё грубее сказали:
— Стоять! Руки за голову! — и принялись обыскивать его машину. Обнаружив в кобуре на переднем сиденье «стечкин», а в сумке на заднем —полдюжины упакованных приборов, приказали следовать за ними.
— В чем дело? — поинтересовался было Ренат, но ему велели заткнуться и идти куда сказано. Ахмеров стиснул зубы от ненависти —он был человеком вспыльчивым, и кровь вскипала в нем мгновенно. Может, на это и расчет, подумал он, хотят задеть, спровоцировать, чтобы уже наверняка было к чему прицепиться. Если б майор не ждал его в Оренбурге, ох и врезал бы он вот этому мордастому... Вспотев от злости, он подчинился.
Его посадили в «уазик», отвезли на полкилометра вглубь населенного пункта и велели выходить. Привели в дежурное помещение, где Ренат имел удовольствие беседовать с милиционером в чине капитана. Капитан желал знать, куда и с какой целью следует прапорщик при оружии и с приборами неизвестного назначения. Ренат, разумеется, дал понять капитану, что его любопытство неуместно, а за задержку сотрудника Службы при выполнении задания они будут отвечать.
— Я не знаю, что у вас за задание, — не испугался капитан. — Но мне известно, что тут недалеко, под Сызранью, совершен захват и угон автомашины с применением оружия. Есть указание обратить особое внимание на людей с документами ФСБ. Так что вам придется подождать немного... До выяснения. '
Оставалось ждать и не рыпаться. Помня про Борисова, не рыпаться он не мог — через час обратился к дежурному и потребовал отпустить его. ещё через час повторил попытку. Ахмеров уже чувствовал, что опаздывает, и проклинал себя за то, что задержался в своем селе, не подумав оставить себе резерв времени. А ведь какой у него был вначале запас! Тридцать — нет, тридцать два благословенных часа ушло впустую, на разговоры о хозяйстве и о жизни, на баню и манты. Ренат чуть не стонал от злости на себя. ещё через двадцать пять минут его отвезли обратно к машине и разрешили продолжать путь.
Проехав Жигулевск, перебравшись на другую сторону Волги и миновав Тольятти, он быстро набрал предельную допустимую скорость — не хотелось новых приключений на свою голову — и мчался некоторое время, пытаясь успокоить себя быстрой ездой. Время, в общем, ещё было. Беспокоила дорога. Она могла не позволить ему набрать необходимую теперь скорость. Потом его осенила новая мысль.
Ренат Свернул с шоссе, остановился, взял один из своих любимых приборов и, насвистывая для успокоения нервов веселую песенку о весенних цветах, похожих на глаза любимой девушки, обследовал «жигулёнок».
Под пластмассовым корпусом правого «стоп-сигнала» обнаружился источник электромагнитного излучения высокой частоты. Перед выездом из Москвы не было в его машине таких источников. А теперь появился маленькая — противненькая коробочка. Ренат вынул эту коробочку из-под отражателя, приклеил скотчем на крышу автомобиля так, чтобы его можно было достать рукой с водительского сиденья, вернулся в машину и выехал на шоссе. Теперь надо было придумать,' что с этим делать дальше. За ним следят откуда-то издалека, в пределах прямой видимости, но мать-земля достаточно плоская для того, чтобы, если подняться хотя бы на тысячу метров, радиус прямой видимости увеличился на десятки километров. Ахмеров запел грустную песню о любви.
Двух таких песен ему хватило, чтобы объехать Самару с севера и выбраться на дорогу, ведущую в Оренбург. В нескольких местах он попадал в плотные потоки машин и вынужден был двигаться вместе со всеми довольно медленно. Перед одним из светофоров обклеенная скотчем коробочка перекочевала с его «Жигулей» на крышу соседней машины, и их пути разминулись.
— А то — окольсевали миня, как птису, тоже, нашли мещщеный атым...
Ренат прекрасно говорил по-русски, лишь изредка для собственного удовольствия, и чтобы позабавить товарищей произносил слова с нарочитым татарским акцентом. Только некоторые сложные русские слова —в основном не относившиеся к технико-научные термины вызывали у него затруднения.
Миновав Самару, он ещё раз посмотрел на часы, в сердцах выругался и нажал педаль газа. Времени оставалось мало, а на дороге слабый туман, асфальт скользкий и уже не такой хороший, как от Москвы до Самары. Вот проклятье...
Разогнаться по-хорошему было нельзя — на ухабах, то и дело попадавшихся на пути, машину начинало встряхивать так, что старенький кузов грозил вот-вот отломиться и продолжать движение отдельно от колес. Гораздо большую опасность представлял мокрый асфальт. На нескольких поворотах он едва не слетел в кювет.
Ахмеров прекрасно умел управлять машиной, но далеко не всегда в жизни ему удавалось справиться с собой. В минуты сильного раздражения или волнения, бывало, разум переставал контролировать его действия, и он вел себя как воин-берсерк, совершая поступки безумно смелые и совершенно необъяснимые с рациональной точки зрения.
Второй причиной того, что Ренат не сбросил скорость, подъезжая к ремонтируемому участку дороги, мог быть все ещё стоявший туман. Но главным было всё-таки бешенство попавшего в цейтнот Ахмерова. Как будто кучи гравия, ровным рядком выстроившиеся прямо на шоссе метров на двести вперед, могли разлететься и исчезнуть от одного напора его воли, которой он пытался смести все препятствия со своего пути. Правая сторона проезжей части была занята совершенно, и машины вынуждены были проезжать по очереди небольшими караванами через оставшийся слева участок, где с одним автомобилем мог разъехаться разве что мотоцикл. Когда Ренат, не обращая внимания на та, что творилось впереди, подъезжал к участку, обозначенному треугольничком «Сужение дороги», с его стороны машины уже проехали все, а навстречу по узкому двухсотметровому отрезку уже двигался караван встречных машин во главе с большой старой «Волгой».
Ренат начал
