его стенах.
На долгий миг она замерла. Не произносила ни слова. Казалось, она вот-вот бросится бежать или выпрыгнет в окно. Потом, наконец, по ее щеке скатилась слеза.
― Хорошо.
Я кивнул.
― Хорошо.
Это было самое трудное, что я когда-либо делал, но я повернулся и закрыл за собой дверь.
Спустившись по лестнице и удалившись от поместья, я скрылся в лесу, собирая ветки, хворост и сучья для самого большого костра в истории Хоуксбриджа, если не считать амбара, стершего Ката с лица земли.
Я заручился помощью братьев «Блэк Даймонд» и вывез все пыточное оборудование и мерзкие предметы причинения боли, чтобы сжечь их.
Стул ведьмы (прим. пер.: Стул ведьмы ― стул, оснащённый шипами и наручниками, с блоками для фиксации положения жертвы и с железным сиденьем, которое могло раскаляться огнём), Маска позора (прим. пер.: Маска позора ― представляет собой металлическую конструкцию, надевавшуюся и закреплявшуюся на голове. В лицевой части конструкции находился острый металлический кляп, который при попытке говорить серьёзно ранил язык и губы), Вилка еретика (прим. пер.: Вилка еретика ― кожаный ремень, плотно застегивающийся на шее. К нему прикреплены два острых штыря, один из которых упирается в горло владельца, а другой ― чуть выше грудины), Позорный стул (прим. пер.: Позорный (утиный) стул ― неудобный деревянный стул с фиксаторами, который прикрепляли к шкиву и опускали в реку), плети, винты для больших пальцев ― все приспособления смерти.
Я не хотел, чтобы такие отвратительные предметы находились рядом с нами.
Хоуксбридж будет развиваться вместе с нами, он будет приносить счастье и научится принимать солнечный свет, а не тьму.
Возможно, Нила находится в комнате, полной призраков.
Но я намеревался очистить их огнем.
ГЛАВА 36
Нила
― ПРИЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ этот долг?
Голос Ката эхом разнесся по комнате, отчего у меня по спине пробежали мурашки.
Слезы текли по моим щекам, когда проигрывались кадры старого видео, на которых была запечатлена моя мама и он. Она стояла на пятачке у пруда. На заднем плане висел Позорный стул, белая длинная рубашка развевалась вокруг ее ног.
Воспоминания о том дне, когда я заплатила Второй Долг, слились с ужасающей сценой, представшей передо мной.
Она держалась так же, как и я в тот день: руки сжаты в кулаки, подбородок вызывающе поднят.
― Нет, не признаю.
Ее голос был ниже моего, более хриплый и решительный. В одной из своих записей в дневнике она сказала, что я более сильная женщина, чем она.
Это не так.
Моя мать была королевской особой. Может быть, она и не носила корону, и в ее жилах не текла голубая кровь, но для меня она была такой королевой, что посрамила Бонни.
Бонни была моложе, ее волосы не полностью седые, а спина не такая согнутая. Она сцепила руки перед собой, наблюдая за перепалкой между Эммой и Катом. То, как Кат смотрел на мою мать, не соответствовало тому вожделению, которое он испытывал к ней. Его пальцы побелели, когда он сжал их в кулак, сожаление омрачило его взгляд.
Сожаление?
Оказалось, что Кат очень многогранен. Я считала его сумасшедшим. Злой, бредящий сумасшедший, раз вытворяет подобное. Но что, если он стал таким в силу обстоятельств? Что, если он полюбил мою мать так же, как Джетро полюбил меня? Почему он лишил Эмму жизни, если любил ее?
― Продолжай, ― рявкнула Бонни, когда Кат застыл на месте.
Он вздрогнул, но именно Эмма заставила Ката подчиниться.
Она скорчила гримасу и плюнула ему на ботинки.
― Да, слушайся злую ведьму, Брайан. Делай, что тебе говорят.
Между ними искрило невысказанное напряжение. У них была связь ― напряженная и запутанная, но соединяющая их, несмотря ни на что.
Кат склонил голову набок.
― Ты же знаешь, что твои приказы на меня не действуют.
Моя мать сжала руки в кулаки. Ее идеальные скулы и струящиеся черные волосы не поддавались свистящему ветру, посмотрев в камеру, она зашипела:
― Сделай все, что в твоих силах, Брайан. Я тебе уже сто раз говорила. Я не боюсь ни тебя, ни твоей семьи, ни тех долгов, которые ты заставишь меня выплатить. Я не боюсь, потому что смерть придет за всеми нами. И я знаю, где буду после.
Она гордо стояла на пятачке.
― Где ты будешь, когда попадешь в объятия смерти?
Кат замолчал, и на зернистом изображении его лица отразилась внезапная вспышка нервозности, нерешительности. Он выглядел моложе, но не подростком. Сомневаюсь, что он когда-либо был беззаботным или ему позволяли быть ребенком.
Бонни управляла им, как и своими внуками ― без передышки, покоя и множества последствий.
― Я скажу, где буду.
Кат рванулся вперед. Его ноги не вошли в воду, но он схватил мою мать за волосы на затылке. Бриллиантовый ошейник…
Я коснулась бриллиантов вокруг своего горла.
Вес камней давил, словно они помнили свою предыдущую владелицу.
Бриллиантовый ошейник сверкал на солнце, создавая призмы света, слепящие объектив камеры, размывая как ее саму, так и огранку.
В этот момент что-то произошло. Кат смягчился? Признался в своих истинных чувствах? Может быть, мама прошептала ему что-то, чего не следовало? В любом случае, он отпустил ее. Его плечи ссутулились, когда он посмотрел на Бонни.
Затем внезапная слабость прошла, и он угрожающе напрягся.
― Признай Долг, Эмма. И тогда мы сможем начать.
Рукой нащупываю пульт дистанционного управления, гипс лязгнул о столешницу.
Я не могу этого сделать.
Как только Джетро завел меня в комнату, я не могла пошевелиться. Мои ступни приросли к полу, ноги увязли в эмоциональном зыбучем песке. Я не могла идти ни вперед, ни назад.
Я была заперта в комнате, полной свитков и видеозаписей.
На мгновение я возненавидела Джетро за
