Девушка не знала, радоваться или огорчаться. Конечно, если учесть риск, которому Куэйхи вознамерился подвергнуть «Пресвятую Морвенну», Рашмика может считать, что ей повезло. Что бы она себе ни нафантазировала, шансов на спасение брата не будет, пока «Пресвятая Морвенна» не доберется до моста. При благоприятном стечении обстоятельств Рашмика к тому времени сумеет достичь верха соборной иерархии.
Необходимость завести подобные связи звенела звоночком в ее голове, словно резонировала с чем-то личным и интимным, укрывшимся аж в костном мозге. Почему сейчас это показалось настолько срочным и важным? Она вдруг поняла, что вся ее затея – это, в сущности, операция по проникновению. С самого начала, с момента бегства из поселка. Подъем по служебной лестнице собора и обнаружение Харбина – вторичные, хотя и более опасные цели авантюры, в которую она пустилась. Ей казалось, что первый шаг был сделан несколько недель назад, когда она узнала, что вскоре впритирку к Равнине Вигрид пройдет караван.
А на самом деле все началось раньше. Гораздо раньше.
Рашмику даже замутило от таких мыслей. В ее голове зажглась искра понимания, мелькнула и пропала. Она сама захлопнула дверь к этому пониманию – так закрываются от шума или резкого света, – но успела увидеть план проникновения в собор, продуманный до мелочей, превосходящий логичностью и четкостью тот, по которому, как ей казалось, она действует. И этот сложный и точный план был совершенно чужим. Замысел невероятно рискованной и смелой операции, в которой ее поездка от поселка до каравана через половину Хелы была лишь короткой главой длинной истории.
В этом плане она была марионеткой, но одновременно и кукловодом.
«Ты сама обрекла себя на это, – с мучительной ясностью прозвучало в голове. – Ты хотела, чтобы все произошло именно так».
Ценой немалых усилий воли Рашмика отогнала эти мысли и задумалась о том, что ей предстоит в ближайшем будущем. Сейчас любой промах, любая допущенная по невнимательности ошибка может все испортить.
На машину пала тень собора на гусеничном ходу. Крутились опорные катки, лязгали траки – «Железная Екатерина» перемещалась медленно, но неутомимо и безостановочно. Сейчас не имеют значения промахи Рашмики – важно, чтобы не ошибался водитель, на которого она вынуждена полагаться.
Девушка перешла на другую сторону кабины. Впереди, под брюхом собора, выдвинулся пандус с мигающими красными лампами по краям. Нижняя кромка пандуса скользила надо льдом, временами задевая его и оставляя гладкий след. Фрагмент каравана добрался до этого въезда, передние катки несколько секунд побуксовали, но вот машина обрела сцепление и двинулась вверх. Пандус был крут, и Рашмике пришлось держаться за поручень, пока она въезжала в собор. Сквозь металл корпуса ее достигало напряженное урчание трансмиссии.
Вскоре она оказалась на крыше собора. Остаток каравана осторожно вырулил на тускло освещенную стоянку. Неподалеку застыла пара похожих машин, дальше неясно просматривались ряды непонятного, но явно подержанного оборудования. Бродили люди в скафандрах. Один подтащил и прикрепил к борту машины трубу переходного шлюза, с трудом установив крепления, словно ему впервые приходилось иметь дело с подобным устройством.
Рашмика услышала стук металла и шипение воздуха, потом голоса. Ее попутчики суетились, разбирали пожитки и направлялись к шлюзу. Рашмика подхватила рюкзак и пристроилась к очереди. Некоторое время ничего не происходило. Потом голоса зазвучали громче, словно вспыхнул спор. Она заинтересовалась и подошла к окну. За ним в безвоздушной части зала неподвижно стоял человек в скафандре. За стеклом шлема, выполненного в стиле рококо, она различила черты спокойного лица. И это лицо не казалось совершенно незнакомым.
Человек в скафандре наблюдал за происходящим, опираясь на трость.
Шум продолжался еще несколько минут. В конце концов спор утих, и попутчики Рашмики потянулись к шлюзу, на ходу надевая шлемы скафандров. Люди посерьезнели и присмирели, не то что пять минут назад. Они прибыли на «Железную Екатерину», и тут шутки кончились. Судя по кислым физиономиям попутчиков, этот тусклый пыльный зал со старым, изношенным оборудованием и усталыми, равнодушными рабочими не вполне соответствовал их ожиданиям. Девушка же помнила слова квестора: настоятель «Железной Екатерины» – хороший человек, справедливый к рабочим и паломникам. Все-таки Рашмика может считать, что ей повезло. Лучше жить в соборе, который плетется в хвосте, чем в обреченном сумасшедшем доме… Хотя рано или поздно ей все же придется проникнуть на эту «Пресвятую Морвенну».
Она уже была у двери, когда чья-то рука уперлась ей в грудь, не давая ступить дальше. Подняв глаза, девушка посмотрела в лицо священника из первых адвентистов.
– Рашмика Эльс? – спросил священник.
– Да.
– Планы изменились, – сказал он.
Рашмику увезли с «Железной Екатерины» в сторону от глади Вечного Пути. На сей раз она и человек с тростью были единственными пассажирами сокращенного каравана. Незнакомец сидел молча, не сняв шлем, постукивая тростью по подошве. Рашмике так и не удалось толком разглядеть его лицо.
Уже много минут машина прыгала по ухабистому льду, оставив главную группу соборов далеко позади.
– Мы едем на «Пресвятую Морвенну»? – спросила Рашмика, не надеясь услышать ответ.
Незнакомец еще крепче стиснул трость, наклонив голову так, чтобы визор его шлема в отраженном свете стал темной непроницаемой маской.
К тому времени, как они добрались до ровного места и впереди показался собор, Рашмику затошнило. Причиной недомогания было не только непрерывное покачивание машины, но и мерзкое ощущение ловушки. Девушка планировала проникновение на «Пресвятую Морвенну», но вовсе не хотела, чтобы «Пресвятая Морвенна» насильно приволокла ее к себе.
Машина двигалась мимо неспешно ползущей горы. В то время как «Железная Екатерина» катила по ледяной поверхности Хелы на гусеницах, «Пресвятая Морвенна» шла в буквальном смысле этого слова, топча лед трапециедальными ступнями. Их было двадцать, по десять в ряду, и каждый ряд имел в длину двести метров. Широченное, высоченное тело собора, нависающее высоко над головой, соединялось с ногами огромными телескопическими колоннами подвижных контрфорсов. Это были даже не контрфорсы, а настоящие ноги, опирающиеся на ступни: сложные, грубые механические конечности с поршнями вместо сухожилий и шарнирами вместо суставов, увитые сегментированными шлангами и кабелями вместо вен и артерий. Контрфорсы приводились в движение брусьями сцепных дышл, торчавшими из боков собора, словно весла древней галеры. Ступни попарно поднимались над поверхностью Пути на три или четыре метра, потом медленно опускались, перенося «Пресвятую Морвенну» вперед со скоростью треть метра в секунду.
Собор был очень стар, и Рашмика знала об этом. Он вырос из крошечного семени, посеянного в самые первые дни заселения Хелы людьми. Всюду, куда бы ни взглянула девушка, она видела следы повреждений и ремонтов, реконструкций и расширений. Собор походил не на здание, а на целый город, жертву грандиозных архитектурных проектов и мероприятий по улучшению инфраструктуры, проводившихся с полным презрением к ранней планировке. Наряду с машинерией здесь расплодились всевозможные скульптурные формы: горгульи и грифоны, драконы и демоны, частью вырезанные по камню, частью сваренные из металла. Некоторые изваяния могли двигаться, им передавалась кинетическая энергия механических ног; при каждом шаге собора распахивались настежь и с лязгом захлопывались скульптурные пасти.
Рашмика задрала голову, пытаясь разглядеть окна циклопического транспортного средства. Высота главного зала намного превышала ту линию, где с его стенами, изгибаясь, смыкались четко выраженные контрфорсы. Далее высились несколько громадных витражных окон, обращенных к Халдоре. Их окаймляли орнаменты из камня и металла, увенчанные сидящими грифонами и иными геральдическими существами. А выше начиналась собственно Часовая Башня, и она с легкостью затмевала красоту и величие зала; этот вертикально торчащий зазубренный железный палец превышал все, что Рашмике доводилось видеть на ее веку. На стенах этой башни читалась вся история собора, периоды его роста представали на манер культурных слоев в раскопе, и легко было вообразить, как сооружение достигало своих теперешних гигантских размеров. Были видны ошибки и отвергнутые планы, хватало отводов, которые не вели никуда. Время от времени взгляд натыкался на загадочные уступы, и казалось, здесь-то и намеревались завершить башню строители, но затем она взмывала еще на сотни метров. А венчал ее купол – настолько высоко, что отсюда, да еще под таким углом, и не разглядишь. Но он сиял желтыми лампами, и это несомненно был свет жилья.
