ненависти? Извечной ненависти?
– Мне нечего вам сказать, – ответил Чотто. – Вы не стоите моих слов.
– Потому что я киндат? – спросил Рафел. В нем не быстро разгорался гнев, но сейчас он был в ярости и понимал это. Нужно было сохранять самообладание.
– Не стоите моих слов, – угрюмо повторил Чотто.
– А я стою? – спокойно спросил тогда человек по имени Скандир. – Я стою ваших слов? Если задам вам тот же вопрос?
Более мудрый человек проявил бы осторожность, подумал Рафел, после предупреждения и кинжала.
Более мудрый человек не стоял бы здесь, раненый и удерживаемый с двух сторон, после того как устроил пожар в одном из самых пожароопасных мест Серессы. Чотто, напомнил себе Рафел, член городского совета. В некотором смысле это делало Совет Двенадцати менее устрашающим, пусть даже они могли пытать и убивать людей, отрезать им руки и другие части тела. Но если один из них настолько глуп…
Он даже сам пришел в Арсенал, чтобы посмотреть!
Чотто опустил взгляд и отвел его в сторону, потом посмотрел на Гвиданио Черру.
– Я не отвечаю на вопросы неотесанных мужланов и киндатов, насквозь мокрых и воняющих лагуной. Придут мой отец и герцог, и мы обсудим это дело как цивилизованные люди. Я полагаюсь на вас в том, чтобы…
В чем он готов был положиться на Гвиданио Черру, так и осталось неизвестным, хотя можно было догадаться, думал потом Рафел.
«Потом» означало позднее в ту же ночь, когда он вернулся в дом Черры и вспоминал, как человек по имени Скандир убил Бранко Чотто прямым ударом меча, стоя на новой брусчатке Арсенала Серессы, недалеко от края лагуны, под голубой луной и многочисленными звездами летней ночи.
Чотто не издал ни звука. Он упал. И только тогда раздался слабый звук.
– Я его предупреждал, – мягко произнес Скандир.
Рафелу показалось, что у него из головы исчезли все мысли. Она стала пустой, как угол холста, на котором художник еще ничего не нарисовал, который ждет, когда на нем появится изображение: корабль, дерево, человек, лошадь, облака. Ясность.
Великан нагнулся и вытер свой клинок о верхнюю тунику Чотто. Меч был большой; он сделал им легкий выпад, как будто маленьким. Человек жил, дышал, умер. Живой. Мертвый. Скандир вложил меч в ножны.
Рафел посмотрел на Гвиданио Черру, лицо которого стало смертельно бледным. У него самого лицо, наверное, стало таким же. Он это чувствовал. Тучный начальник Арсенала с каким-то отчаянием вытянул руку, схватился за руку ближайшего к нему охранника, чтобы устоять. Интересно, подумал Рафел, упадет начальник или нет.
Внезапная и крайняя жестокость может повлиять так, подумал он потом. И смерть. Смерть тоже может. Заносчивый мужчина произнес презрительные слова – и вот он лежит бездыханный на темных камнях, еще больше потемневших от крови.
– О, Джад, – сказал Гвиданио Черра. – О, проклятие.
– Я его предупреждал, – повторил Скандир.
– Он… он был… – Черра почти не мог говорить.
– Он был членом Совета? Я это слышал. Но подумайте. Так лучше. Разве вы собирались устроить суд над одним из членов Совета Двенадцати? За то, что он поджег корабль киндата? Судить человека, у которого, по-видимому, богатый отец. Здесь правят богатые отцы, разве нет?
Он совсем не встревожен, понял Рафел. Можно даже сказать, что его это почти забавляет, что он развлекается. Но также… думает, анализирует.
– Вы получите людей Чотто, – прибавил Скандир, – в том числе того, которого я выудил из воды; они дадут показания, как и подкупленные стражники. Уверен, что начальник Арсенала пожелает поговорить с последними, по своим собственным причинам. Мне кажется, герцог захочет выслушать и его тоже.
У начальника Арсенала вырвался слабый непроизвольный звук. Скандир тонко улыбнулся и продолжил:
– Никто не усомнится в этом преступлении. Преступлении, которое при таком ветре могло испепелить все ваши верфи. Вы это понимаете. Ваш герцог придет и будет благодарен, что я упростил ему это дело, решил проблему, – что бы он ни сказал вслух. Вероятно, он прикажет отвести меня во дворец. Под конвоем – я опасный человек. И там мы поговорим о том, о чем я приплыл сюда поговорить, до того как вынужден был спасать корабль и, возможно, Арсенал Серессы. Думаю, – закончил он с некоторым удовлетворением, – я нашел хорошее решение для всех. Вы бы не смогли его казнить, но его надо было казнить.
«Казнить», – подумал Рафел.
Словно издалека, пока все они смотрели на глупого, мертвого молодого человека, он услышал, как Гвиданио Черра тихо спросил:
– О чем вы приплыли сюда поговорить?
И услышал, что ответил, так же тихо, Бан Раска по прозвищу Скандир.
Герцог Серессы Риччи не слишком переживал из-за своего титула действующего герцога, даже пробыв в этом звании много лет. Время все расставит по своим местам, если он выживет. Но… было бы неправдой сказать, что ему это было совсем безразлично. В самом деле, он имел всю власть и почти все уважение, которыми обладал бы, если бы Лучино Конти, все еще официальный герцог, не был до сих пор жив, пусть и недееспособен. Но «почти» все же что-то значило. Разница была. Колебание во время чьей-то речи, тон, едва уловимая пауза перед тем, как отдельные члены Совета Двенадцати одобряли его планы. Выражение, мелькавшее на некоторых лицах.
В данный момент ни на чьих лицах ничего не мелькало. Он наконец-то остался один в тихом, комфортабельном кабинете начальника Арсенала. Скоро он встанет и отправится обратно во дворец, не домой. Уже так поздно, что он лишь выкроит несколько часов сна на походной койке, поставленной для него там, прежде чем утром заняться многочисленными делами – по большей части имеющими отношение к этой ночи.
Риччи предпочел заняться некоторыми из этих дел прямо здесь. В частности, он быстро принял решение (он умел принимать решения быстро, это было необходимо) не отводить Раску Трипона во дворец. Существовала вероятность, что некоторые люди там при виде этого человека начнут давить на Риччи, требуя его не выпускать. Он не стал бы их слушать, но это потребовало бы от него ответных действий, а он не был готов справляться еще и с этим, сверх всего остального. Сейчас у него были более важные дела, какой бы неожиданностью ни оказалось появление этого человека в Серессе.
Он наслаждался относительной тишиной, покоем поздней ночи, несмотря на то что работа в Арсенале уже возобновилась после того, как миновала угроза пожара. Стук молотков, визг пил и напильников, брань. Ему пришло в голову, что некоторые люди много времени тратят на ругань. Риччи сделал еще глоток вина. У начальника
