— Лучше спроси, который день, — проворчал Лат, — Ты сам хоть знаешь, чем ты болен?
Лунг зевнул:
— Легче перечислить, чем не болен...
— Неделю постельного режима, — не терпящим возражений тоном сообщил Лорд.
— Бу сде! А спать можно?
— Вырубайся, — милостиво разрешил Лат, удивляясь столь быстрому согласию Лунга.
— А л а р м ! . .
Вот дьявольщина! Чей-то призыв вывел Лорда из задумчивости. Взгляд на лицо Зверя — спит и в ус не дует, привычное движение рукой и вперед — шаг на Дорогу. Помочь. Ответить. Вступиться.
Вернуться удалось только вечером...
"Страшная, страшная сказка,
Красная, красная кровь,
Серые, серые стены,
Желтая, желтая боль..."
Хрипловатый голос Лунга доносился из темного зала.
— М-да, — сделал вывод Лат и шагнул в комнату:
— Всем привет. Командор, гони гитару. Ребята, новая песня...
* * *
Память скручивается, навязывает узлы, сокращая расстояния. Незаметно пролетает год. И снова лето. Тридцать седьмой...
Лунг молча рухнул в кресло. Лат косо взглянул на него. Кинул пачку сигарет. Лунг благодарно кивнул. Когда окурок обжег пальцы, Лунг отбросил оплавленный фильтр и уставился на Лата. Прошло минут пять. Лорд молчал. Первым надо заговаривать с призраком, но никак не с Лунгом. Наконец Зверь с видимым усилием произнес:
— Забери, а?
Вопросы были излишни. Речь шла о способностях, о сверхданных Лунга. Лат давно заметил, что Сила тяготит его. В свое время Лорд предложил Зверю стать Мастером, приняв покровительство Ночи, и он не забыл, с каким ужасом Лунг отказался. "Мне это НЕ НУЖНО, Лат... Я и так близок к всесилию, а ты помнишь, чем это закончилось для твоей расы..."
— Долго думал?
— Двенадцать лет.
Больше вопросов не возникало. За два года Лат неплохо изучил Зверя... Лунг устал, Лунг уходит и жестоко отказать ему в мелкой прихоти. Зверь хочет умереть свободным — он слишком долго жил в неволе...
Лунг подставил руку... Но пальцы не ощутили привычной жесткости. Пачка сигарет не появилась. Он поднял глаза на Лорда:
— Уже?
— А ты хотел, чтоб я неделю заклинания бормотал? — ворчливо поинтересовался тот, — Когда уходишь?
— Завтра... Нет, пожалуй, сегодня. Сейчас.
Лат спокойно смотрел, как Лунг переодевался. Черный комбез, серебристая куртка, значок "инь-ян"... Предлагать остаться, увещевать, объяснять?.. Зачем? Все возвращается на круги своя...
— Может, молодость вернуть?
Лунг усмехнулся. Положил руку на сердце:
— Разве что вот здесь.
— Увы, — Лорд вздохнул.
— Увы, — подтвердил Лунг.
Лат закурил. Века и века общения с людьми наложили свой отпечаток. Он привык курить, не отказывался и от выпивки, хотя и не пьянел. Лорд привык даже к предательству (в свое время в споре Лунг бросил неожиданную фразу: "Вся наша разница в том, что ты привык к подлости, а я — нет..."), но он так и не смог привыкнуть к одному — прощаться. Сколько их было — этих прощаний... Но что поделать — люди смертны, а он, на свою беду, вечен...
— Не бросай отряд, Лат. Я собрал их, они поверили мне, но... Я не могу больше. Объясни им это... И если не смогут простить, то пусть хотя бы поймут.
Лорд кивнул.
— Не уходи от них. А, впрочем... Ты не умеешь уходить.
— Почему?
— Уход — это всегда предательство. Прощай, Изначальный. Вечности!
— Храни тебя Ночь...
* * *
И еще одно воспоминание. Годом спустя. Уже после того, рокового выстрела на какой-то захолустной планетке... После пышной панихиды... После газетных статей и торжественных до противности телепрограмм...
В комнату вошел невысокий ладный юноша: тонкие черты лица, сверкающие узкие глаза, твердый рисунок рта, иссиня-черные густые волосы, обычно волной лежащие на плечах, собраны в хвост на макушке.
— Лат?
Лорд развернулся:
— Да?
— Вы... Лат, Вы были последним, кто говорил с моим отцом... Он искал смерть?
Лат покачал головой:
— Нет, Таби. Лунг хотел жить... Но знал, что умирает. И постарался умереть как и жил — свободным...
— Вы знали о том...
— ...Что он умрет? Я знаю порой больше чем хочу.
Таби гневно взглянул на Лорда:
— И Вы не хотели спасти его?! Или Изначальный решил, что мой отец отжил свое?! Решил за него?!.
— Успокойся, — мягко сказал Лат, — Есть Законы, которые не могу обойти даже я... Не сердись, Таби... Не сердись, — в молодом голосе проскользнула тоска и безысходность, накопившиеся тысячелетиями. Таби опустил глаза:
— Простите, Лат... Но... Так нельзя! О, Боги! Так НЕЛЬЗЯ!!!
Боль прорвалась слезами. Лорд сел рядом, обнял юношу за плечи. Не утешал — парень слишком долго копил в себе горе.
В этом люди счастливы — Лорд выплакал все слезы много сотен лет назад. А Таби... Таби еще умеет плакать — и это хорошо.
Прошло минут пять, пока Таби перестало трясти от рыданий.
— Извините, Лат...
— Ничего. Так легче. Не стыдись плакать, Таби — не жги сердце.
— Лат... Я хотел Вас спросить... Я вдруг вчера понял — я ведь толком ничего не знаю о своем отце. Мне было шесть лет — вернее шесть недель, когда он отдал меня учиться. Окасо, Сэндзо, Берт, Иррен...
— Мастер?!
— Да, его так называют. Вы знаете его?
— Да так... Вообще-то ученик... Ты у него долго занимался?
— С десяти... лет.
— А потом?
— Потом... Мне было шестнадцать. Развитие стало нормальным и отец забрал меня. Пол-года — Итан, потом около года я жил дома, на Лиессе. А дальше... Отец увез меня сюда — инструкторствовать. За всю жизнь в общей сложности я его и видел от силы год-полтора. Мама ничего не рассказывала об отце, он — тоже... Лат, расскажите о нем!
Лорд грустно улыбнулся:
— Я его знаю не больше тебя, Таби. Мы встретились два года назад... Я просто не хотел смотреть в его прошлое без его разрешения, а Лунг не хотел...
— Я хочу знать о своем отце! — упрямо повторил Таби, — Или я не имею право даже на это?..
— Имеешь... Ты знаешь Ника?
— Какого именно? — не понял Таби.
— Императора. Приемного отца Лунга.
— Отец много говорил о нем, но не знакомил.
— Николас сейчас на Лайншенте.
— В столице Империи?
— Да. Лети туда. Он знает все.
— До Лайншента месяц пути, — угрюмо сказал Таби, — Это долго. Я не люблю ждать.
— Вот вредина! — вздохнул Лат, — Ладно, Бог с тобой, — движение рукой, и Лат, словно дверь, открыл кусок пространства, — Иди...
* * *
— Феникс, — Лат повернулся к Лассаре. — Я понимаю — ты подталкивал мои воспоминания. Но скажи, зачем ты извлек из забытья те, последние?
— Затем... — крылатый взглянул прямо в глаза Изначальному. — Ты столько раз нарушал или обходил свои же законы, когда надо было помочь друзьям... А сейчас сидишь, размазываешь сопли и скулишь, что они, твои дети, сами выбрали Путь, и теперь ты бессилен изменить это. Ты врешь сам себе... Зачем?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
