Главный начальник Третьего отделения и шеф Отдельного корпуса жандармов Дрентельн «ура» не: кричал и пережил несколько неприятных и тягостных минут. Каково было ему, отвечавшему за безопасность Александра II, смотреть на то, как объект охраны с законным возмущением демонстрировал ему пробитую пулей шинель и обожженный выстрелом сапог с выхваченным куском голенища? Это был первый тревожный звонок для его карьеры и серьезный удар по его профессиональной гордости и человеческой совести.
Между тем чудом спасшийся Александр II начал повсеместно «закручивать гайки»: император «повелеть соизволил» предоставить чрезвычайные полномочия генерал-губернаторам Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, Одессы и Варшавы, которыми стали, как уже упоминалось, герои Русско-турецкой войны 1876–1877 годов, боевые генералы Гурко, Тотлебен, Лорис-Меликов и другие. Генерал-губернаторы получили право подвергать административному аресту и высылке без суда любое неблагонадежное в политическом отношении и подозрительное лицо, закрывать или приостанавливать любые периодические издания, объявлять военное положение и т. п. По царскому указу от 5 августа 1879 года был изменен процессуальный порядок уголовного судопроизводства. Подробно об изменениях мы уже писали в первой части книги. Здесь для нас важно, что согласно указу высшие сановники государства на выездах получали вооруженную охрану.
Естественно, что эти вынужденные защитные меры были восприняты революционным подпольем и сочувствующей им либеральной публикой как новый виток репрессий самодержавия, при этом они, как всегда, ставили телегу (защитные меры правительства) впереди лошади (террористических проявлений преступных революционных организаций).
Дворцовая охрана и конвой
В декабре 1861 года, по представлению «всеподданнейшего доклада» Александру II министра императорского двора и уделов графа В. Ф. Адлерберга, для несения охранной службы в Зимнем дворце и вокруг него, а также для наблюдения за входами во дворец у каждого из восьми его подъездов и за порядками около дворца была учреждена особая городовая стража из 30 человек. Эта вновь учреждаемая команда формировалась из лучших городовых унтер-офицерского и фельдфебельского звания и околоточных надзирателей столичной полиции. Подбором ее кадров непосредственно занимался тогдашний петербургский военный генерал-губернатор, генерал-адъютант, князь Италийский, граф Рымникский А. А. Суворов (внук великого полководца). Команда полицейской стражи была размещена первоначально в здании Эрмитажного театра, а затем в доме придворных служителей у Певческого моста и носила форму околоточных надзирателей столичной полиции. Кроме охраны Зимнего дворца, офицерам дворцовой полицейской команды вменялось в обязанность нести службу на всех экстренных съездах во дворце и съездах великих князей и принца П. Г. Ольденбургского, а также во время прогулок царя в Летнем и Александровском садах.
6 мая 1862 года царем по представлению министра императорского двора графа Адлерберга были утверждены правила охраны Большого Царскосельского (Екатерининского) дворца во время пребывания там членов императорской фамилии. Для этого из числа 30 городовых полицейской команды, охранявшей Зимний дворец, 21 человек были переведены в Царское Село, где, как и в Петербурге, им было отведено казенное помещение вблизи дворца.
Одновременно с утверждением правил об охране Большого Царскосельского дворца последовало «высочайшее повеление» о назначении флигель-адъютанта полковника А. М. Рылеева (1830–1907) главным руководителем по наблюдению за точным выполнением этих правил и вообще за соблюдением порядка по дворцу.
При переезде «высочайшего двора» в Петергоф дворцовые городовые несли охранную службу около петергофского дворца и в парках. Начальником над ними был также назначен А. М. Рылеев. Ему, впоследствии генерал-адъютанту, были подчинены не только Дворцовая полицейская охрана, но и весь находившийся в командировке и на местах «высочайших» пребываний офицерский состав и охранная агентура Третьего отделения Собственной его величества канцелярии.
Обстоятельства личной жизни Александра II складывались так, что он остро нуждался в этих двух наиболее близких для него из всей свиты и сановников людях. Оба они в силу своих служебных обязанностей были вовлечены им в его четырнадцатилетнюю тайную любовную связь с княжной Е. М. Долгоруковой. Рылеев, курировавший дворцовую полицию в царских резиденциях в Петербурге и в Крыму, играл роль, как говорили тогда, конфидента царя в организации его тайных свиданий с княжной. Адлерберг, не одобрявший, в принципе, эту связь, как министр двора, тем не менее, исправно оплачивал все — и немалые — расходы императора на содержание любовницы. Рылеев был свидетелем того, как начиналась эта любовная связь, как она продолжалась в течение 14 лет и как трагически закончилась[151].
В Царском Селе в Большом (Екатерининском) дворце императрица Мария Александровна занимала покои Екатерины II в бельэтаже, а царь жил в первом этаже. Фрейлина А. А. Толстая и подруга императрицы Анастасия Николаевна Мальцева, комната которых располагалась в бельэтаже как раз над кабинетом императора, имели возможность неоднократно наблюдать, как Рылеев приводил княжну Долгорукову с детьми для свидания с Александром II: «Сначала появляется Рылеев, закутанный в широкий плащ, довольно забавный в такую теплую погоду. Он прогуливается возле цветочных клумб. Затем к калитке сада подкатывает карета, и все незаконное семейство проникает в сад к Государю по узенькой тропинке сквозь заросли кустарника — тщетная предосторожность, поскольку детские голоса немедленно выдают их присутствие. Иногда малыши даже бьют в барабаны!»
В Крыму в местечке Биюк-Сарай император поселил свою пассию в небольшом доме, в который он тайно приезжал в сопровождении одного лишь верного Рылеева. Один раз Рылеев организовывал их свидание даже в официальной царской резиденции в Ливадийском дворце. С этим скромным домом в Биюк-Сарае у Александра II были связаны столь дорогие для его сердца воспоминания, что, по свидетельству фрейлины А. А. Толстой, «…ему однажды пришла в голову невероятная мысль привезти Наследника и его супругу в тайный дом, где некогда останавливалась княгиня Юрьевская. Он даже заставлял их там пить чай и в продолжение чаепития кормил бесчисленными воспоминаниями о восхитительном прошлом, которым он наслаждался в этом доме!..»
Когда 30 апреля 1872 года княжна Долгорукова родила ему своего первенца — сына Георгия, Александр II пытался скрыть это событие от супруги и двора. Младенца поместили в доме генерал-адъютанта Рылеева в Мошковом переулке и наняли для ухода за ним кормилицу из простолюдинок и француженку-бонну. После рождения второго ребенка — дочери Ольги — царь подписал в Царском Селе 11 июля 1874 года «высочайший указ» правительствующему Сенату о даровании этим незаконнорожденным детям «прав, присущих дворянству… и княжеское достоинство с титулом светлейших». В тайну этого указа был посвящен только один Рылеев, который обязался царю свято хранить доверенный ему столь важный государственный секрет впредь до соответствующего распоряжения императора.
Через месяц после похорон императрицы Марии Александровны, не дожидаясь окончания положенного в таких случаях годового траура, Александр принял решение обвенчаться с княжной Долгоруковой и поставил об этом в известность лишь графа Адлерберга и генерал-адъютанта Рылеева, да и то за три дня до церемонии, состоявшейся 6 июля 1880 года в походной церкви Большого Царскосельского дворца.
А. М. Рылеев до самой трагической кончины своего августейшего друга и любимого монарха выполнял возложенные на него обязанности. По свидетельству графини Клейнмихель, именно он вел под руку княгиню Юрьевскую к телу ее умирающего мужа, доставленному после покушения 1 марта 1881 года в Зимний дворец. По свидетельству самой княгини Юрьевской, смерть императора погрузила охранника Рылеева в отчаяние: «…он проливал горючие слезы, подобно малому ребенку, стонал и даже издавал богохульные возгласы, отрицая существование Бога; он не произносил уже молитв и не осенял себя крестным знамением».
Такая преданность стоила Рылееву многих личных неприятностей и тягостных душевных переживаний, так как императрица, царская семья, ее ближайшее окружение при дворе, свита и великосветское общество, не одобрявшие поведение императора и по вполне понятным причинам лишенные возможности выразить лично свое неудовольствие и негодование по этому поводу, срывали свою злость на несчастном Рылееве и открыто демонстрировали ему свою неприязнь. На голову охранника сыпались все невысказанные ими царю упреки. Какими только нелицеприятными характеристиками и уничижительными словами не награждает его в своих воспоминаниях та же фрейлина А. А. Толстая!
