Тем не менее только что вступивший на престол Александр III в 1881 году награждает Рылеева медалью в память кончины отца. Не без участия, надо полагать, его друга графа Адлерберга в том же году канцелярия Министерства императорского двора разрешает Рылееву «посещать, по временам, беспрепятственно и без присутствия посторонних лиц, кабинет Императора Александра II в Зимнем Дворце». Зачем ему понадобилось это разрешение, и чем он занимался, находясь один в кабинете умершего друга и монарха, мы, наверное, уже никогда не узнаем[152].
Во многих источниках Рылеев часто именуется начальником личной охраны Александра II. На наш взгляд, это не совсем точно хотя бы потому, что такой должности в то время просто не существовало. Как самое близкое и доверенное в свите лицо генерал-адъютант Рылеев являлся по указанию императора главным куратором зарождавшихся тогда двух охранных служб: дворцовой полиции и охранной агентуры (или охранной стражи), что создавало ему возможность выполнять все деликатные поручения монарха и следить за тем, как обеспечивается его личная безопасность. Иными словами, это был прообраз той должности, которую вскоре определят в структуре Министерства императорского двора и уделов как должность дворцового коменданта.
Непригодность городовой стражи продемонстрировало покушение Каракозова. В конце апреля 1866 года, сразу после покушения Каракозова, начальник Третьего отделения и шеф жандармов П. А. Шувалов представил императору «всеподданнейший» доклад, в котором констатировал, что «печальное событие 4 апреля привело к убеждению в безотлагательной необходимости учреждения особой команды, исключительной целью которой должно было быть постоянное наблюдение во всех местах пребывания Вашего Величества». Команда должна была состоять из начальника и двух его помощников, 6 секретных агентов и 80 стражников. Руководителей команды предлагалось назначать из числа полицейских либо жандармских офицеров, стражников — набирать из полицейских или жандармских нижних чинов, а секретных агентов — подбирать «преимущественно из лиц свободных всякого состояния и по предварительным испытании их как в степени благонадежности, так и в способности».
Расходы на содержание «охранительной команды» предусматривались в размере 52 тысяч рублей в год и включали в себя ежемесячное жалованье начальнику — 200 рублей, помощникам — по 100 рублей, агентам — по 75 рублей, стражникам — по 30 рублей, а также по 100 рублей в год каждому чину на гражданскую одежду и 5 тысяч рублей в год на «экстренные расходы».
Подлинным инициатором создания охранной команды или «охранительной полиции» являлся на самом деле только что назначенный петербургским обер-полицмейстером Ф. Ф. Трепов, но Шувалов добился его отстранения от ее руководства, подчинив подразделение себе и управляющему Третьего отделения.
После утверждения проекта царем 2 мая 1866 года Шувалов назначил первого начальника «охранительной команды» — надворного советника Н. Е. Шляхтина, служившего до этого полицейским приставом в Москве. Его помощниками стали капитан Н. М. Пруссак, командовавший до этого Ревельской жандармской командой, и подпоручик А. И. Полянов, служивший прежде в варшавской полиции. В команду были также зачислены три секретных агента: мещанин И. Кожухов, агент Третьего отделения с 1857 года, отставной губернский секретарь Новицкий и «рижский гражданин» Кильвейн, а также 80 нижних чинов: вахмистров из варшавской и рижской городской полиции, городовых из петербургской полиции и жандармских унтер-офицеров из различных жандармских подразделений. (Бросается в глаза, что в команду набирались преимущественно люди, не проживавшие и не работавшие в Петербурге — вероятно, чтобы свести на нет возможную связь с преступной столичной революционной средой.)
В октябре 1866 года Шувалов подписал «Положение об особой команде», в котором говорилось, что «охранная стража пребывает постоянно там, где изволит присутствовать Государь Император или члены Императорской Фамилии, общие обязанности чинов охранной стражи определяются как названием ее, так и целью ее учреждения».
Как водится при создании любого учреждения, не обошлось и без кадровых просчетов и ошибок. В том же 1866 году из команды были отчислены четыре человека: унтер-офицеры В. Ф. Заславский — как «неблагонадежный и неспособный», В. Н. Зенцов — «по грубости и лености» и Я. Э. Егоров — «ввиду тупости и неблаговидения», а вахмистр А. Зарринг не подошел «по нерасторопности и незнанию русского языка». Забота о «благообразии» наружности охранников стояла далеко не на последнем месте.
Создание новой охранной службы было покрыто завесой секретности, но разве можно что-то спрятать и скрыть в России? «При отъездах Государя ее станции царскосельской ж. д. начали появляться какие-то лица, обращавшие своими манерами на себя внимание, — вспоминал потом в своих мемуарах А. И. Дельвиг. — Мне сказали, что это приставленные III отделением… телохранители. Эти господа должны были никем не замечены, а их узнавали на другой день по их назначении»[153]. На «благообразие» нижних чинов внимание обращали, а привить им «манеры поведения» никто не догадался. Можно себе представить, как по заполненному нарядно одетой публикой перрону станции с напряженным выражением лица проходили мрачные личности, оглядывались по сторонам и пронзали окружающих инквизиторскими взглядами!
Чинов стражи обеспечили удостоверениями, в которых было записано, что «предъявитель сего состоит при III отделении Е. И. В. канцелярии». Свою службу они были обязаны выполнять исключительно в «статском платье», одевая «форменную одежду» лишь в особых случаях и сохраняя в строгой тайне как характер службы, так и принадлежность к Третьему отделению.
Место начальника охранной команды оказалось привлекательным, и москвич Шляхтин недолго пробыл на этой должности: в декабре 1866 года его сменил надворный советник Ф. Ф. Газе, который в 1869 году подобрал себе и нового помощника, жандармского штабс-капитана Агафонова из Третьего отделения вместо поручика Полякова, которого он заподозрил в неблагонадежности. Другой помощник майор Пруссак, проработав в должности пять лет, в конце концов тоже был отчислен из команды. Пруссак отличался чрезвычайной грубостью по отношению к нижним чинам, бранил их самыми последними словами, «стращал» ссылкой и каторгой и регулярно прикладывался к рюмочке. Один раз он сопровождал «Высочайший поезд в столь нетрезвом виде, что на Царскосельской станции пришлось выходить из вагонов, никакие увещевания не могли привести к желаемому успеху и добудиться его и заставить выйти из вагона». «Прокол» и в подборе руководящего звена был, как говорится, налицо[154]. В 1876 году, после смерти штабс-капитана Агафонова, помощником начальника охранной стражи стал поручик петербургского жандармского дивизиона Карл Юлиус Йохан Кох (1845–1898), которого мы еще встретим на страницах нашей книги.
Как работала охранная команда?
Перед каждым «высочайшим» выездом из столицы, например, в Ливадию или за границу, ее начальник представлял на утверждение шефу жандармов подробный план охранных предприятий, предусматривавший количество и персональные кандидатуры секретных агентов и стражников для предварительного осмотра местности, сопровождения Александра II в пути и встречи его в пункте назначения, а также смету на расходы. Например, на обеспечение безопасности царя в ходе поездки в 1869 году в Москву, Крым и на Кавказ было израсходовано 1900 рублей, а в 1871 году — 3000 рублей. Во время заграничных путешествий императора, «…для принятия соответствующих мер по обеспечению охраны и безопасности», заранее устанавливались контакты с соответствующими ведомствами посещаемых стран. В путешествии за границу летом 1868 года царя сопровождали начальник «охранной стражи» и три стражника. Во время выезда его на театр военных действий в 1877 году, кроме конвоя, его также сопровождали члены охранной команды. От желающих принять участие в этих поездках не было отбоя, так как на время этих «хлебных» командировок полагались хорошие подъемные и двойное жалованье.
Постоянные посты охранной команды были установлены не только у Зимнего, но и у Аничкова дворца — резиденции великого князя и наследника Александра Александровича. В 1880 году охрана вокруг Аничкова дворца была усилена и велась в круглосуточном режиме, поскольку были получены сведения о преступных намерениях террористов посягнуть на жизнь 12-летнего великого князя Николая Александровича. Не забывал царь снабдить охраной и дом своей фаворитки, а потом и морганатической супруги княгини Юрьевской — там был выставлен постоянный пост из двух стражников.
Иногда чины охранной команды привлекались Для деликатных поручений, связанных с дрязгами в семействе Романовых. В 1875 году «для наблюдения» за высланной по приказанию Александра II в город Венден Лифляндской губернии балериной императорского театра Е. Г. Числовой (1845–1889), ставшей любовницей его брата, великого князя Николая Николаевича-старшего, был командирован один из стражников. Впрочем, у царя самого не было никакого морального права выступать в качестве образца порядочного семьянина, так что «воспитание» братьев и племянников было им скоро оставлено.
