город со времен разбитых и потрепанных отрядов Джона Гонта в 1374 году. У англичан были все основания быть довольными собой. Обещанная в Бюзансе компенсация, если бы она была выплачена полностью, принесла бы им сумму, эквивалентную 36.000
фунтов стерлингов, что примерно соответствует размеру парламентской субсидии. На самом деле деньги так и не были полностью выплачены. Французский королевский Совет обязался взять на себя половину расходов и разрешил Карлу Орлеанскому ввести налог в 40.000
ливров в своих владениях, чтобы помочь покрыть оставшуюся часть. Но его владения не выдержали дополнительных налогов после опустошений прошедшего лета, а французское правительство оказалось банкротом. В результате три герцога не смогли собрать более чем скромную часть денег, которые должны были выплатить в ноябре и декабре 1412 года. Поэтому, когда Кларенс вернулся в Англию весной следующего года, он прихватил с собой молодого графа Иоанна Ангулемского. Остальные заложники были размещены в крепости Фронсак. В течение нескольких лет с интервалами продолжали поступать небольшие суммы, в основном от герцога Орлеанского. К 1421 году, когда Кларенс был убит, было выплачено чуть больше половины суммы. Общая сумма поступлений по договору Бюзансе, хотя и не соответствовала обещаниям принцев, значительно превысила стоимость самой экспедиции. Тем не менее, все эти средства пошли в карманы Кларенса и его капитанов, а не в казначейство, которое взяло на себя расходы по мобилизации. Потомки Кларенса продолжали добиваться выплаты остатка еще в течение столетия. Большая часть сокровищ Сент-Шапель в Бурже так и не была возвращена, а графу Ангулемскому суждено было оставаться пленником в Англии в течение следующих тридцати двух лет[402].
В политическом плане союз Генриха IV с арманьяками не принес тех результатов, на которые он надеялся еще в мае. Но он не был полностью бесполезным. Короткая кампания показала слабость Франции. Армия герцога Кларенса не встретила никакого сопротивления со стороны напуганных и деморализованных жителей провинций, через которые она проходила. Было очевидно, что Осерский мир был не более крепок, чем пустой Шартрский мир, который, по сути, являлся его переформулировкой. Договор Бюзансе не содержал ничего, что могло бы исключить будущее сотрудничество между английским правительством и арманьякскими принцами. Напротив, в день его подписания герцог Кларенс заключил личный союз с Карлом Орлеанским, чтобы "служить, помогать, советовать и поддерживать его интересы и честь всеми моими силами и всеми возможными способами"[403].
На гасконской границе ключевой фигурой был Бернар Арманьяк, единственный член Жьенской Лиги, который так и не присоединился к Осерскому миру. Французский королевский Совет предложил восстановить его в конфискованных владениях. Тесть графа Иоанн Беррийский послал одного из своих камергеров, чтобы заставить его подчиниться. Но Арманьяк был прирожденным экстремистом. Кроме того, он имел больше личной выгоды в продолжении конфронтации, чем другие принцы его партии. Главенствующим фактором в его расчетах была древняя вражда его семьи с графами Фуа. Когда Жан де Грайи сменил своего отца на посту графа Фуа в начале 1412 года, одним из первых его действий было согласие на назначение министрами-бургиньонами Карла VI генерал-капитана в Лангедоке с указанием изгнать его соперника из всех его владений к югу от Дордони. Новый граф нашел общий язык с тремя бургиньонскими комиссарами, ответственными за управление Лангедоком. В результате граф Арманьяк находился под сильным давлением на протяжении всего 1412 года. В апреле комиссары вторглись в графство Руэрг, принадлежавшее Арманьяку, с армией, собранной на юге и усиленной наемниками из Дофине и Савойи. Вскоре после этого, в июне и июле, граф Фуа захватил большую часть владений Арманьяка в Альбижуа. В зимние месяцы они объединили свои силы, чтобы изгнать арманьяков из Комменжа. К тому времени, когда Кларенс добрался до Бордо, Бернар Арманьяк был вовлечен в ожесточенную войну на выживание, охватившую территорию Лангедока от Гаскони до Жеводана. Политически Осерский мир оставил графа в затруднительном положении. Его политический авторитет в Лангедоке и способность защищаться от врагов всегда зависели от его статуса зятя герцога Беррийского. Как он писал Карлу VI, он вел свои войны в Лангедоке "не как простой разбойник, а только как слуга [моего господина герцога Беррийского] и моего господина герцога Орлеанского". Подчинение герцога Беррийского королю фактически положило этому конец[404].
В этом трудном положении граф Арманьяк снова обратился к англичанам. Он нашел полезного союзника в лице Шарля д'Альбре. В отличие от Арманьяка, Альбре присутствовал в монастыре Сен-Жермен в Осере, когда был объявлен мир. Но он быстро рассорился с бургиньонскими советниками короля, когда стало ясно, что они не намерены восстанавливать его в должности коннетабля Франции. Ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы остановить английское наступление на гасконской границе в ноябре. В феврале 1413 года они оба прибыли в Бордо в сопровождении толпы сторонников и советников, включая Жана де Лупиака, который представлял Бернара Арманьяка на переговорах в Лондоне в мае предыдущего года. 13 февраля они заключили соглашение с герцогом Кларенсом, которое было равносильно подтверждению англо-арманьякского договора, по крайней мере, в том, что касалось их владений. Оба они обещали принести королю Англии как герцогу Аквитании оммаж за все свои земли на юго-западе Франции при условии, что Генрих IV принесет оммаж за герцогство в целом королю Франции и обуздает дальние набеги гасконских рутьеров. Кларенс обязался от имени Генриха IV не поддерживать никаких операций герцога Бургундского против Иоанна Беррийского, Карла Орлеанского или других "сеньоров их союза". Он даже пообещал, что Генрих IV выделит 500 человек Арманьяку и 200 человек Альбре в случае нападения на них. В случае угрозы полномасштабной войны английский король должен был послать в Бордо лейтенанта из своей семьи, чтобы тот поддержал их армией, сравнимой с армией Кларенса, — 1.000 латников и 3.000 лучников. Если Кларенс знал мысли своего отца, то условия, которые он согласовал с Арманьяком и Альбре в январе 1413 года, проливают свет на долгосрочные цели английского короля. Они позволяют предположить, что Генрих IV был готов, как и Ричард II в 1390-х годах, отказаться от вековых английских притязаний на полный суверенитет герцогства при условии, что французы вернут ему ранее утерянные территории. В краткосрочной перспективе, однако, главное значение соглашения заключалось в том, что оно обязывало английское правительство поддерживать дело арманьяков на юге Франции в течение неопределенного времени[405].
Была ли Англия готова или способна взвалить на себя такое бремя — вопрос, на который так и не был дан ответ. Соглашение должно было быть ратифицировано английским королем, а к тому времени, когда документ достиг Вестминстера, он был уже мертв.
