В идеале он хотел бы еще раз снять показания, чтобы добавить новые данные в устройство, но Беллатониса нигде нельзя было найти. Мастер-гемункул исчез в тот же миг, как Иллитиан и Маликсиан покинули город. На кораблях его не было, шпионы Сийина были в этом уверены. Нет, он практически гарантированно прятался в своей секретной лаборатории в катакомбах, вероятно, недалеко от владений самого Сийина. Эта мысль приводила в ярость. Гемункул ощерился на одного из своих развалин, и ученик в маске тут же подбежал к нему.
— Какие вести о набеге? — потребовал Сийин. — Скоро ли вернется лорд Иллитиан?
— Большая часть тотализаторных рабов ставит на его возвращение в течение следующих шести часов, хозяин, — через миг прохрипел развалина. — Говорят, что в конце вчерашнего дня пришел сигнал о триумфе Маликсиана. На когте Ашкери собираются толпы, чтобы приветствовать флот.
— Скорее, чтобы выпрашивать объедки и постараться разлучить наших отважных воинов с их новоприобретенным богатством еще до того, как они довезут его до города, — цинично проворчал Сийин, всматриваясь в увеличивающую линзу и делая последнюю калибровку.
— Хозяин? — недоуменно спросил развалина.
— Ничего, подожди минуту, — буркнул Сийин и снова перевел внимание на устройство, задумчиво постукивая по столу одним из своих инструментов. Где бы Беллатонис сейчас ни был, он вскоре должен появиться, чтобы присутствовать при возвращении Маликсиана в Вольеры. Сийин мог бы отправить сосуд туда и пребывать в полной уверенности, что тот встретится со своей целью, но насколько надежны сенсоры? Без новых показаний в них нельзя было убедиться, но покушение надо совершить сейчас, пока Беллатонис достижим, иначе потом будет слишком поздно.
Сийин осторожно приподнял деликатный яйцеобразный механизм за самые верхние детали. Он медленно поднес его к горлышку сосуда и опустил внутрь. Соприкоснувшись с дном, рамка расширилась с мягким пневматическим шипением, и устройство уютно расположилось внутри. Он запечатал сосуд, примотав крышку кожаными ремешками. И, наконец, гемункул вздохнул, не осознавая, что все это время он не дышал.
— Возьми шестерых братьев и удостоверься, что этот сосуд будет доставлен в Вольеры Маликсиана Безумного невредимым и нераспечатанным, чтобы его срочно передали мастеру-гемункулу Беллатонису, — проскрипел Сийин.
Развалина робко поднял сосуд обеими руками. Он не знал, что именно там находится, но боялся, увидев, с какой осторожностью хозяин с ним обращался. Слуга собирался покинуть это рабочее помещение с низким потолком, но его остановил голос гемункула.
— Подожди, — Сийин привстал со скамьи, бормоча: — Так не пойдет, так совсем не пойдет… — он повысил голос и снова обратился к развалине. — Ты знаешь о тринадцати основах мести? Сможешь назвать их все?
— Конечно, хозяин, однако я слышал куда больше тринадцати максим, которые преподносились как основы мести.
— Да, да, но знаешь ли ты высказывание касательно того, что личные усилия успешнее коллективных?
Прислужник в маске на миг задумался.
— Если хочешь, чтобы дело было сделано правильно, нужно сделать его самому? — наконец ответил он.
— Именно так, — сказал Сийин. — И поэтому я иду с тобой.
Беллатонис начал тайно вывозить самое важное оборудование из Вольеров за несколько недель до набега на Лилеатанир. Поставки перенаправлялись, а машины разбирались и помещались «на хранение», чтобы освободить место для исследования одного из гигантских птерозавров, которых Маликсиан намеревался привезти с девственного мира. Обычно тесные помещения башни, в которой проживали Беллатонис и его развалины, теперь казались просторными.
Беллатонис дождался, пока Маликсиан и основной состав Девятой Хищницы не улетят, прежде чем перемещать наиболее чувствительные и хрупкие вещи. Его новые пыточные лаборатории были погребены в напоминающем соты лабиринте скрытых комнат и потайных проходов, который пересекался с территорией Белого Пламени в Верхней Комморре. В основной области находился широкий и высокий зал с рядом камер вдоль одной влажной стены и растрескавшимся полом. Очень безопасное, уединенное место, которому разве что не хватало атмосферы старой башни.
Беллатонис стоял среди наполненного эхом пространства и командовал развалинами, которые катили внутрь столы для исследований и воскрешающие саркофаги, переносили баки с химикатами и неопознаваемыми субстанциями, присоединяли кабели к генераторам и проводили освещение. Мастер-гемункул приказал, чтобы два саркофага разместили над столом в середине помещения. Архонт Иллитиан намекнул, что, когда будет привезен катализатор-экзодит, также надо будет восстановить лорда Крайллаха. Но настоящим объектом сделки было воскрешение кого-то загадочного и мертвого уже очень давно.
Во всяком случае, Иллитиан, похоже, думал, что эта личность остается загадкой, и пока что Беллатонис не хотел избавлять его от заблуждения. Мастер-гемункул собственноручно занялся установкой совершенно особого оборудования в одной из небольших камер. Здесь с потолка свисали цепи, на которых были подвешены три субъекта с объединенной нервной системой, образуя триптих боли. Перед ними была установлен пьедестал высотой по пояс, и на него Беллатонис поместил цилиндрический ящичек, который принес лично. Он зафиксировал его на месте и открыл защелки по бокам. Внутри находилась голова Анжевер, любимый эксперимент Беллатониса с тех самых пор, как он получил ее от Иллитиана в награду за услуги.
Три голоса в унисон вздохнули, когда Беллатонис подсоединил речевые центры субъектов к старухе, чтобы дать ей возможность говорить. Иллитиан сообщил, что Анжевер общалась с ним мысленной речью до того, как он обезглавил ее. Беллатонису не слишком хотелось разговаривать с этим существом разум к разуму, поэтому он разработал свой метод. Болевые рецепторы, подключенные к субъектам, также позволяли опосредованно пытать старуху, что было удобно и не могло причинить ей серьезного вреда. В целом Беллатонис был предельно доволен экспериментом и размышлял над его дальнейшим применением.
— Вот мы и здесь, Анжевер, — ласково сообщил он бестелесной голове, — это твой новый дом.
— Он не отличается от предыдущего, — хором пожаловались голоса субъектов. — Мне были обещаны восстановление и свобода.
— Все в свое время, моя милая леди, все в свое время.
— Тогда чего ты хочешь? Ты даешь мне голос, только чтобы мучить и допрашивать меня, что ты хочешь на этот раз?
Беллатонис повернул регулятор на пьедестале, чем вызвал болезненный вопль у свисающего с потолка триптиха проводников боли. Узкая комната зазвенела от криков, которые прекратились, как только он повернул регулятор обратно.
— Во-первых, немного напомню тебе, что надо следить за манерами, Анжевер, — пробормотал Беллатонис, принимаясь за работу. — Ты гостья, и положение не позволяет тебе чего-то требовать от хозяина.
Он еще несколько минут возился с нейросвязями и их тонкими настройками, пока не остался окончательно удовлетворен.
— Вот так. Теперь расскажи мне еще немного об Эль’Уриаке, которого наш общий друг Иллитиан так жаждет воскресить.
— Что о нем рассказать? Он был великим властителем, он выступил против Векта. Он был уничтожен.
— О, ты можешь поведать больше, — Беллатонис направил крошечную искру энергии в усилитель боли.
— Сссааахххх! Он был государем! Военачальником! Интриганом! Союзы, заключенные им, до сих пор живы, обеты, которые он принимал, сильнее жизни и смерти. Даже сейчас некоторые обитатели Комморры еще хранят верность старому императору Шаа-дома и навечно связаны с ним самыми грозными из клятв!
— Интересно. Это безусловно проливает свет на вопрос, почему тиран так стремился избавиться от него. Тайные союзники ничего не стоят, когда ты мертв. Хорошо, теперь расскажи мне больше о Разобщении, которое ты, как говоришь, предсказала Иллитиану.
— Возвращение Эль’Уриака неминуемо повлечет за собой Разобщение. Когда я взглянула на его символ, меня внезапно испугало будущее, которого жаждал мечтатель. Мечтатель не побоится разорвать вселенную на куски, чтобы воплотить свой идеал в реальности. Я бы сама была рада уничтожить Векта, чтобы отомстить за Шаа-дом, но цена… цена…
В дверь камеры нерешительно постучали, и острое лицо Беллатониса нахмурилось от раздражения. Он повернулся и распахнул дверь, за которой буквально ползал на брюхе один из его слуг-развалин.
— Простите, хозяин! — развалина заломил руки от раскаяния. — Мы получили весть о возвращении флота налетчиков. Архонт Иллитиан уже сошел с корабля и летит сюда!
