продвижению мирных переговоров. В своем выступлении на совместном заседании Конгресса Рабин заявил, что Израиль готов к переговорам с любым арабским государством, но не готов совершить национальное самоубийство, встретившись с ООП. На самом деле путь к переговорам с Сирией был закрыт. Киссинджер обещал Садату, что после заключения "Синай-2" он попытается продвинуть второе соглашение между Сирией и Израилем. Но он также письменно пообещал Израилю, что Соединенные Штаты рассматривают "Синай-2" как самостоятельное соглашение. Поэтому Соединенные Штаты были обязаны прислушаться к мнению Израиля относительно возможности заключения соглашения с Сирией. Израиль считал, что в линии разъединения на Голанских высотах можно внести лишь "косметические изменения". Сирию это не интересовало, поэтому переговоры о втором израильско-сирийском соглашении так и не начались.
Разлад между Дамаском и Каиром усугубил конфликт в Ливане. Ливан не представлял для Израиля ни военной, ни стратегической проблемы. Проблема заключалась во внутриполитической ситуации, сложившейся в Ливане в результате хрупкого и изменчивого равновесия между четырьмя основными группами: христианами-маронитами, друзами, шиитами и мусульманами-суннитами. На демографический и политический баланс влияла многочисленная палестинская община, состоящая из беженцев 1948 года, ряды которых пополнились за счет исхода из Иордании после разгрома ООП в сентябре 1970 года. Лидеры и боевики ООП, перебравшиеся из Иордании в Бейрут и на юг Ливана, создали государство в государстве. Все противоборствующие группировки в Ливане имели внешних спонсоров и сторонников. Слабость ливанского государства и фрагментация ливанского общества не только допускали, но и приглашали внешнее вмешательство. Основными внешними акторами ливанской драмы стали Сирия и Израиль. Сирийские лидеры в силу исторических причин рассматривали Ливан не как независимое, суверенное государство, а как часть Великой Сирии. Связи Израиля с маронитской общиной существовали еще в период до обретения независимости, а после обретения независимости Израиль продолжал поддерживать тенденцию к христианскому сепаратизму и христианской гегемонии в Ливане. Особенно тесные связи существовали между Израилем и "Фалангой" - политической партией и военизированным формированием, выступавшим против панарабизма. Сирию и Израиль объединяло опасение, что в Ливане будет господствовать их враг. Сирия хотела окружить Израиль, а не быть окруженной им. Израиль не мог смириться с перспективой присутствия сирийских войск на двух своих границах. Каждая из стран с неизбежной настороженностью наблюдала за действиями другой в Ливане.
В апреле 1975 г. тлеющая напряженность в Ливане переросла в гражданскую войну. Первая фаза войны, продолжавшаяся до января 1976 г., состояла из перестрелок и спорадических актов насилия между леворадикальной коалицией и различными христианскими ополчениями, которые были разделены между собой. Второй этап, продолжавшийся с января по май 1976 г., характеризовался резкой эскалацией боевых действий и первыми признаками победы леворадикальной коалиции. Пострадавшие марониты обратились за помощью к двум совершенно разным сторонам: Сирии и Израилю. Сирия ответила на этот призыв рядом шагов. Во-первых, она попробовала применить политическое вмешательство, вызвав в Дамаск враждующие группировки и навязав им соглашение, предусматривающее сохранение старой конституционной структуры страны с незначительными изменениями. Когда это не помогло, Сирия направила в страну военную организацию "Саика", которая была обязана ей своим подданством, чтобы та вмешалась в гражданскую войну на стороне христиан. 1 июня 1976 года, когда над христианско-правыми силами нависла угроза поражения, Сирия ввела в Ливан свою регулярную армию.
Израильские политики не знали, как реагировать на стремительно развивающиеся события в Ливане и на все более отчаянные призывы маронитов о помощи. Было очевидно, что статус-кво не может продолжаться долго, но распад ливанского государства таил в себе как опасности, так и возможности. Игаль Аллон, как правило, останавливался на возможностях, а Ицхак Рабин - на опасностях. Аллон был убежденным сторонником союза с другими меньшинствами для противодействия господству мусульман-суннитов на Ближнем Востоке. Он выступал за активную интервенционистскую политику и установление тесных связей с курдами, друзами и христианами в любом уголке арабского мира. С 1950-х гг. его любимой идеей было помочь друзам в Сирии, на Голанах и в горах Шуф в Ливане объединиться и вступить в союз с Израилем. Во время Октябрьской войны Аллон хотел, чтобы ЦАХАЛ продвинулся в Сирию и помог создать друзское государство за счет Сирии, но к его совету не прислушались. Гражданская война в Ливане, по мнению Аллона, предоставила Израилю историческую возможность исправить ошибку 1973 года. Он предполагал создать два небольших государства меньшинств, связанных с Израилем, - друзское и маронитское. Как и Давид Бен-Гурион двадцатью годами ранее, Аллон представлял интервенционистскую тенденцию в сионистской политике в отношении арабского мира.
Ицхак Рабин, напротив, гораздо более скептически относился к перспективам выигрыша и был более обеспокоен рисками втягивания в ливанскую трясину. По своей природе он был осторожным и осмотрительным человеком, не склонным к политическим и военным авантюрам. Все его инстинкты склонялись к сохранению статус-кво. Он хотел сохранить Ливан как буфер между Сирией и Израилем, а не ускорять его гибель и не превращать его в лабораторию для экспериментов по созданию государства. Не испытывая симпатии к маронитским лидерам, он опасался втягиваться в Ливан, чтобы вести за них борьбу. Как и Моше Шаретт двадцатью годами ранее, он подозревал, что марониты могут оказаться сломанным тростником. Он не был таким категоричным противником вмешательства, как Шаретт, но установил четкие границы, за которые он не хотел выходить. Хотя он и согласился предоставить маронитам оружие и возможности для обучения, он не был готов напрямую и активно вмешиваться в конфликт между ними и мусульманскими общинами. Его подход заключался в том, чтобы помочь маронитам помочь самим себе.
Призыв маронитов о помощи, приход к власти ООП и ее союзников, вмешательство Сирии потребовали пересмотра политики Израиля в Ливане. Правительство рассматривало три варианта. Первый - прямое вмешательство Израиля в гражданскую войну. Рабин выступил против этого варианта, опасаясь, что массированное вмешательство Израиля на стороне военизированных формирований может привести к войне с Сирией и ухудшить отношения с Египтом. Второй вариант заключался в том, чтобы позволить Сирии взять власть в свои руки, если традиционное ливанское образование не сможет выжить. Хотя этот вариант был предпочтительнее господства ООП и ее союзников, его недостаток заключался в том, что он должен был усилить позиции Сирии в регионе и потребовать от Израиля сдерживания Сирии на двух фронтах.
Третий вариант политики был промежуточным: согласие на вмешательство Сирии, но с определенными ограничениями. Эти ограничения стали известны как "красные линии", которые США довели до сведения Дамаска. Красные линии" предусматривали, что Сирия не будет перебрасывать войска к югу от Сидона, не будет использовать свои ВВС и размещать ракеты "земля-воздух" на территории Ливана. Именно этот вариант был принят
