И, действительно, — это было для меня.
А старецъ продолжалъ:
— О, какая это пагубная, какая это ужасная вещь!
Подъ прикрыттемъ великаго христтанскаго учешя и появляется на спиритическихъ сеансахъ, — незаметно для человека, — онъ, сатана, сатанинскою лестью древняго змiя, заводить его въ такте ухабы, въ тактя дебри, изъ которыхъ нѣтъ ни возможности, ни силъ не только выйти самому, а даже распознать, что ты находишься въ таковыхъ. Онъ овладеваете черезъ это, Богомъ проклятое дЬяше, человеческимъ умомъ и сердцемъ настолько, что то, что кажется неповрежденному уму грѣхомъ, преступлешемъ, то для человека, отравленнаго ядомъ спиритизма, кажется нормальнымъ и естественнымъ…
Въ моей голове, съ быстротою молши, всталъ целый рядъ моихъ личныхъ дѣяшй и деяшй другихъ, отдавшихся этому учешю, которыя именно прошли при указанномъ старцемъ освѣщеши.
Что можете быть, съ точки зрешя истиннаго, неповрежденнаго христтанина, более преступнымъ такого дѣяшя, какъ, напримѣръ, да простяте меня очень мнопе спириты, — поблажка такого страшнаго греха въ семье, между супругами, какъ прелюбодЬяше и уклонеше одной изъ сторонъ для сожительства съ третьимъ? Проникгшеся же сатанинскимъ учешемъ въ спиритизме, «о перевоплощети душъ», по которому человекъ появляется на земле неоднократное число разъ, будто бы, для искуплешя греховъ своего минувшаго сугцествовашя, оправдываютъ это явное нарушеше седьмой заповеди, — скрепленной Божественными словами Христа: «что Богъ сочеталъ, того человекъ да не разлучаетъ», и узаконенное Самимъ Творцомъ вселенной, на первыхъ страницахъ Библш: «посему, оставить человекъ отца и мать и прилепится къ жене своей, и будутъ два одною плотью», — темъ ни на чемъ не основанномъ доводомъ, что вновь сходягщеся были въ прежнемъ перевоплощеши мужемъ и женой, и вспыхнувшая между ними любовь сейчасъ, только лишь доказываете, что они недокончили въ прошломъ существовали какую–то возложенную на нихъ задачу, и должны ее кончить совместно теперь? ..
Или, что можетъ быть противозаконнее, — я знаю, и это не простятъ мне мои бывгше коллеги по несчаспю, — съ хриспанской точки зрешя, безбрачнаго сожительства, а оно введено почти въ догматъ, въ целой массе спиритическихъ организащй только лишь потому, что эротизмъ въ спиритизме считается самымъ вернымъ импульсомъ для проявлешя медiумическихъ способностей.
И т.д., и т.д. — безъ конца.
— Ведь стоить только поближе всмотреться во многихъ спиритовъ, — продолжалъ старецъ: прежде всего, на нихъ лежитъ какой–то отпечатокъ, по которому такъ и явствуетъ, что этотъ человекъ разговариваетъ со столами; потомъ у нихъ появляется страшная гордыня и чисто сатанинская озлобленность на всехъ противоречащихъ имъ…
И это удивительно точно и верно подмечено. Злоба отчаянная, нетерпимость поразительная, а ужъ гордыня — о ней очень много говоритъ даже известный спиритическш ересiархъ и апостолъ спиритизма Кардекъ, какъ объ одной из ужасныхъ и пагубныхъ особенностей спиритическихъ пророковъ (медiумовъ).
Ведь одна эта злоба и гордыня, кажется, могли бы служить лучшимъ доказательствомъ того, что все это учете отъ сатаны, ибо тоже Слово Божiе указываетъ на эти два качества, а особенно на злобу, какъ на явные признаки указаннаго сейчасъ источника ихъ происхождешя: «кто говоритъ: «я люблю Бога», а брата своего ненавидитъ, тотъ лжецъ»; «всякш, ненавидягцш брата своего, есть человекоубшца»; «кто ненавидитъ брата своего, тотъ находится во тьме и во тьме ходить, и не знаетъ, куда идетъ, потому что тьма ослепила ему глаза»; «дети Божш и дети дiавола узнаются такъ: всякш, не делаюгцш правды, не есть отъ Бога, равно (курсивъ въ подлиннике) и не любягщй брата своего». Но, увы, сами спириты, какъ зачумленные, не хотятъ видеть этого.
А о нетерпимости спиритовъ и говорить нечего когда меня обличалъ, быть можетъ, очень резкш; быть можетъ, тоже страдаюгцш нетерпимостью, но человекъ безусловно ревностный и искреннш въ своемъ служеши, известный мисаонеръ, И. Е. Айвазовъ, — я готовъ былъ, какъ говорится, уничтожить его, и только теперь съ уважешемъ и признательностью отношусь къ нему, т. к. онъ этою своею резкостью на много ближе подвинулъ меня къ правде. Далее, когда выступилъ съ обличешемъ меня, ныне почившш С. Д. Волковъ–Давыдовъ, подъ псевдонимомъ Сератонъ Волковичъ, правда, съ обличешемъ, довольно утрированнымъ, въ своей брошюре «Спиритизмъ — ядъ интеллекта», я далъ ему такую отповедь, что мне за нее сейчасъ более чемъ стыдно. Наконецъ, когда выступилъ въ борьбу противъ распространяемой мною ереси, известный миссюнеръ о.Черкассовъ въ журнале «Кормчш», въ деликатной и высокохриспанской форме, — о, какъ я резко отвечалъ ему и какъ недостойно загцигцалъ сатану! А, между темъ, до вступлешя въ сферу спиритизма, я былъ человекъ очень деликатный и терпимый по отношешю къ людямъ.
— И такимъ образомъ, незаметно, — медленно, съ большими паузами, продолжалъ свою обличительную, обращенную ко мне, именно ко мнгь, святую речь этотъ великш прозорливецъ: последовательно, самъ того не замечая, — ужъ очень тонко, нигде такъ тонко не действуетъ сатана, какъ въ спиритизме, — отходить человекъ отъ Бога, отъ Церкви, хотя заметьте, въ то же время духъ тьмы настойчиво, черезъ своихъ духовъ, посылаетъ запутываемаго имъ человека въ храмы Божш, служить панихиды, молебны, акаеисты, прюбгцаться Святыхъ Христовыхъ Таинъ, и въ то же время понемножку вкладываетъ въ его голову мысли: «ведь все это могъ бы сделать ты самъ, въ своей домашней обстановке, и съ болыпимъ усердДемъ, съ болыпимъ благоговешемъ и даже съ большей продуктивностью въ смысле получешя исполнешя прошешй»!..
Мне пришелъ на память, неоднократно слышанный мною въ Петербурге изъ чрезвычайно достоверныхъ источниковъ, съ указашемъ именъ и фамилш, разсказъ о трехъ оккультистахъ и спиритахъ, которые по отношешю къ духовенству стоятъ на совершенно дiаметрально противоположномъ конце, и которые, темъ не менее, съ своимъ собственнымъ священническимъ облачешемъ, кадилами, крестомъ и евангелiемъ, церковными книгами, самолично совершаютъ различныя церковныя служешя и даже ездятъ по домамъ, для совершешя молебныхъ песнопешй.
— И по мере того, какъ невдумывающшся человекъ все больше и больше опускается въ бездну своихъ падешй, — продолжалъ о. Нектарш: все больше и больше запутывается въ сложныхъ изворотахъ и лабиринтахъ духа тьмы, отъ него начинаетъ отходить Господь. Онъ утрачиваетъ Божiе благословеше. Его преслѣдуютъ неудачи. У него расшатывается благосостояше. Если бы онъ былъ еще неповрежденный сатаною, онъ бы прибегъ за помоицю къ Богу, къ святымъ Божшмъ Угодникамъ, къ Царицѣ Небесной, къ Святой Апостольской Церкви, къ священнослужителямъ, и они бы помогли ему своими святыми молитвами, а онъ со своими скорбями, идетъ къ тѣмъ же духамъ, — къ бесамъ, и послѣдше еще больше запутываютъ его; еще больше втягиваютъ его въ засасывающую тину грѣха и проклятая…
О, какъ правдивы были и эти слова! Старецъ, какъ по книгѣ, читалъ скорбныя страницы моей жизни, а мои воспоминашя въ это время только лишь иллюстрировали его слова.
По мѣрѣ того, какъ все у меня валилось изъ рукъ, когда я везде и во всемъ сразу, какъ изъ рога изобилiя несчастай, сталъ получать только лишь однѣ неудачи и разочаровашя, — я, вмѣсто того, чтобы усилить свои прошешя къ Господу, усиливалъ свои обгцешя съ духами. И какъ коварно, какъ дипломатично эти псевдо–отошедгше друзья и покровители, старались завоевать мои дурньгя наклонности, говоря, что огонь этихъ испытанш имѣетъ своей цѣлью еще болте усовершенствовать меня, еще болте улучшить мою душу, чтобы еще ближе подвести ее къ Творцу вселенной и потомъ вознаградить благами мiра сего. При этомъ предлагались таюе совѣтьг, которые еще больше разрушали мое благосостояше; и, когда я искалъ у нихъ оправдашя этой лжи, они объясняли, что это произошло не по ихъ винѣ, а по винѣ низшихъ духовъ, которые начинаютъ бояться моего духовнаго роста. И все это скреплялось какими–нибудь поразительными феноменами физическаго и психическаго свойства.
— Наконецъ, отъ человека отходить совершенно Божiе благословеше. Гангрена его гибели начинаетъ разрушающе влiять на всю его семью, у него начинается необычайный, ничѣмъ не мотивируемый, развалъ семьи. Отъ него отходятъ самые близгае, самые дорогте ему люди!..
Мурашки забегали у меня по спине. Мучительный холодъ охватилъ всю мою душу и все мое тело, потому что я почувствовалъ, что стою накануне этого страшнаго, этого мучительнаго переживашя.
Въ этотъ моментъ я былъ готовъ броситься къ ногамъ старца, пролить на его груди обильныя слезы, покаяться ему во всемъ, и просить его помощи, но отворилась дверь, и снова вошелъ келейникъ и уже съ видимымъ нетерпѣшемъ въ голосе повторилъ: «батюшка, ведь тамъ масса народа, васъ страшно ждутъ». Старецъ смиренно и спокойно сказалъ: «хорошо, хорошо, я сейчасъ», а потомъ продолжалъ:
