Одинъ изъ постоянныхъ посетителей о. Нектарiя разсказываетъ объ этомъ следующее: «Патрiархъ Тихонъ не былъ у Батюшки о. Нектарiя, и Батюшка не былъ у Патрiарха. Кажется, не было и переписки между ними, однако, многте вопросы решались Патрiархомъ въ соответствш съ мнешемъ Старца. Это происходило черезъ лицъ близкихъ къ Патрiарху и общавшихся съ Батюшкой. Последшй на тотъ или иной вопросъ высказывалъ свою точку зрешя, или говорилъ иносказательно, разсказывая о какомъ–либо случае. Эта беседа передавалась Патрiарху, который всегда поступалъ по совету Батюшки.
Положеше Патрiарха было чрезвычайно тяжелымъ. Власть стремилась разбить христтансгае устои. Организовывался расколъ, вьгразившшся въ т. наз. обновленчестве; образовывались и друпя группы, основанньгя не на чисто хриспанскихъ, а на политическихъ соображешяхъ. Въ то же время Оптина, находясь подъ руководствомъ старцевъ вообще и последняго старца Батюшки о. Нектарiя въ особенности, шла по твердому пути, не уклоняясь въ стороны. Оптина авторитетомъ Старца распространяла свое влiяше во все уголки Россш, т. к. къ ней текли со всехъ сторонъ преданные Церкви люди, несмотря на трудности и опасности. Архiереи, священники и мiряне и лично, и письменно, и устно — черезъ другихъ лицъ обращались къ Старцу за разрешешемъ духовныхъ, церковныхъ и житейскихъ вопросовъ. Взглядъ Старца на тотъ, или иной вопросъ былъ абсолютнымъ авторитетомъ и быстро распространялся среди истинно верующихъ людей, которые и являлись опорой Патрiарху во всехъ его начинашяхъ.
Совсемъ иное положеше создалось съ приходомъ къ власти митрополита Сергтя: между последнимъ и о. Нектарiемъ общешя не было.
Еще до выхода декларащи м. Сергтя, темъ же летомъ 1927 года старецъ Нектарш въ беседе съ посетившими его профессорами Комаровичемъ и Аничковымъ назвалъ митр. Сергтя обновленцемъ. На ихъ возражеше, что последшй покаялся, старецъ ответилъ имъ: «Да, покаялся, но ядъ въ немъ сидитъ».
Съ момента выхода этой декларащи, предавшей Церковь въ руки враговъ, начался отходъ отъ митр. Сергтя лучшихъ епископовъ и стойкихъ верующихъ.
Процессъ былъ длителенъ: некоторые медлили съ отходомъ, надеясь, что благодаря обличешямъ, митр. Сергтй образумится; но, наконецъ, процессъ закончился въ 1929 году, когда катакомбную Церковь возглавилъ митрополитъ Кириллъ, вознося имя митрополита Петра 1!м. проф. Андрееве. Краткш обзоръ Исторш Церкви отъ револющи до Нашихъ дней. Джорданвилль. 1952 г., стр. 51. Къ этому времени относится предсказаше о. Нектарiя, сделанное летомъ 1923 г. о закрьти всехъ церквей. Приводимъ его полноспю: 19.03.1924. Летомъ (1923) Дедушка говорилъ, что Церкви на время откроютъ, но черезъ 5 летъ все церкви закроютъ. Первое сбылось у насъ, такъ, что мы наслаждаемся чуднымъ церковнымъ пЬшемъ).
Старецъ не дожилъ до этого собьтя. Последнш годъ своей жизни (1927–1928), отецъ Нектарш былъ очень слабъ и почти никого не принималъ. Его силы заметно угасали. Въ декабре 1927–го года думали, что старецъ умираетъ, однако, наступило временное улучшеше.
Но въ конце апреля 1928 г. стало ясно, что конецъ приближается.
Кончина отца Нектарія
О последнихъ часахъ жизни о. Нектарiя записано со словъ протоiерея о.Адрiана Рымаренко, ныне Епископа Андрея, лично присутствовавшаго при кончине старца. По нашей просьбе о. Адрiанъ любезно сообщилъ намъ свои воспоминашя, за что приносимъ ему нашу благодарность.
Съ 1927 года о. Нектарш сталъ серьезно недомогать, его силы заметно угасали. Въ декабре этого года въ состоянш его здоровья было резкое ухудшеше: думали, что старецъ умираетъ, но затемъ наступило некоторое улучшеше.
Въ апреле 1928 года 27–го числа о. Адрiанъ получилъ открытку отъ Василiя Петровича Осина, что о. Нектарш теперь действительно умираетъ.
О. Адрiанъ немедленно выехалъ и добрался до села Холмищи 29–го апреля, несмотря на трудности въ связи съ весенней распутицей.
Въ доме его встретили Софiя Александровна Энгельгардъ, хозяинъ дома — Денежкинъ и его дочь — Марiя Ефимовна. Отецъ Нектарш, хотя иногда и приходилъ въ сознаше, но говорить уже не могъ.
Во время вечерней трапезы на половине дома, которую занималъ хозяинъ, о. Адрiану разсказывали о ходе болезни и о последнихъ собьтяхъ, о томъ, какъ о. Нектарiя спрашивали, кого вызвать для напутствовашя. Предлагали о. Валентина Свеницкаго. Батюшка категорически сказалъ: «нетъ».
«Кого же?» — продолжали спрашивать: «Можетъ быть о. Досиеея?»
«Нетъ», возразилъ Батюшка: «если вызовите отца Досиеея, то въ Козельске будутъ аресты, надо вызвать отца Серия Мечева».
Дали знать объ этомъ о. Серию. Онъ прiехалъ, исповѣдывалъ и причастилъ Батюшку и уѣхалъ утромъ въ день прiъзда о. Адрiана. Послѣдшй уже не засталъ о. Серия.
Въ половинѣ девятаго вечера Марiя Ефимовна спѣшно позвала о. Адрiана къ больному: «Батюшка, скорее, скорее!» Когда туда вошелъ о. Адрiанъ, она закрыла дверь на ключъ и больше никого не пустила.
Батюшка былъ покрыть манией и лежалъ въ полъ оборота къ стене. Передъ его глазами стояли икона святителя Николая и именной образъ преподобнаго Нектарiя въ серебрянной ризе. На столике возле кровати лежали требникъ и епитрахиль. Въ обеихъ комнатахъ этой половины горели свечи. Батюшка тяжело дышалъ. Марiя Ефимовна резко сказала: «Читайте отходную!» О. Адрiанъ облачился въ епитрахиль и началъ читать отходную. Читалъ медленно, вглядываясь по временамъ на Батюшку. Казалось, будто изъ глазъ Батюшки шла слеза. Батюшка смотрѣлъ на образъ: очевидно онъ былъ въ сознаши. Когда кончилась отходная, батюшка еще дышалъ, но дыхаше становилось все медленнее, все съ большими промежутками. О. Адрiанъ прочелъ разрешительную молитву и, ставъ на колени, покрылъ лицо умиравщаго манией. После этого дыхаше продолжалось еще долго, минутъ сорокъ, можетъ быть и часъ.
«Тихое, тихое дыхаше съ интервалами», разсказываетъ о. Адрiанъ, но наступилъ «моментъ, когда я почувствовалъ, что это послѣдше вздохи, и я поднялся и положилъ епитрахиль на батюшкину голову. Мне были видны ротъ и шея. После некотораго промежутка времени полнаго покоя, было заметно некоторое движеше въ горле. На губахъ появилась улыбка. Это былъ послѣдшй вздохъ». Въ это время Батюшка былъ покрыть епитрахилью.
Когда Батюшка замерь, я снялъ епитрахиль съ его головы и закрылъ ему глаза, которые были полуоткрыты. Марiя Ефимовна съ трепетомъ сказала мнѣ: «Какой, батюшка, старецъ былъ прозорливецъ? Ведь Батюшка началъ умирать при мне, я хотела остаться совсемъ одна, но вспомнила, какъ Батюшка еще въ январе говорилъ мне: «Маня, позови отца Адрiана!» И когда я объяснила, что о. Адрiана здесь нетъ, Батюшка категорически отвѣтилъ: «Позови! его забрали на другую половину!» Я вспомнила это теперь и задрожала отъ мысли, что нарушаю Батюшкинъ завѣтъ, и позвала Васъ!»
Какъ только открыли дверь комнаты, явился агентъ ГПУ и отобралъ у о.Адрiана документы.
Вызвали о. Тихона, мѣстнаго священника. Онъ и о. Адрiанъ приготовили тело къ облачешю.
На другой день рано утромъ о. Тихонь ушелъ готовиться къ Литургш, а о.Адрiанъ остался читать надъ Батюшкой Евангелiе, которое читалъ безъ перерыва до восьми вечера воскресенья, когда стали подходить изъ Козельска и прибывать изъ Москвы и Смоленска первыя группы людей. ПргЬхали и священники и начали служить парастасъ.
Монахи о. Севаспанъ и келейникъ о. Петръ облачили Батюшку по монашески. Съ погребешемъ задержались въ ожидаши всехъ вызванныхъ, а также прибьтя колоды–гроба.
Наконецъ, въ два часа ночи съ понедельника 2–го мая на вторникъ 3–го прiехала последняя группа людей изъ Москвы съ колодой.
Выносъ Батюшки начался въ 5 часовъ утра. Собралось такое количество людей, что впечатлеше было какого–то громаднаго торжества. Со всехъ окрестныхъ селъ собрался народъ, какъ мы узнали потомъ, прибыло ГПУ изъ Москвы.
Переносъ Батюшки изъ квартиры въ Покровскую Холмищенскую церковь продолжался не менее часа изъ–за непрерывныхъ литтй. Люди бросали въ гробъ куски полотна, клубки нитокъ.
Когда Батюшку принесли въ храмъ, началась соборная панихида. Въ погребеши учавствовалъ Плохинскш благочинный о. Алексей. Онъ былъ настолько деликатенъ, что предстоятельство уступилъ о. Серию Мечеву. После панихиды началась Литурпя. Было очень много священниковъ. Слово произнесъ местный священникъ о. Тихонь, т. к. по обстоятельствамъ иначе и не могло быть. После литургш началось отпеваше по монашескому чину, затемъ выносъ на кладбище съ литтями. Мы вернулись домой только въ 5 часовъ вечера. Въ доме Денежкина былъ устроенъ поминальный обедъ, причемъ москвичи устроили такое изобилiе, что нужно поражаться. Изъ Москвы, какъ будто былъ привезенъ большой крестъ и поставленъ у изголовья. На другой день началось мытарство съ ГПУ.
Ночью же произошелъ интересный случай. У Старца было два келейника: отецъ Севасттанъ и простецъ отецъ Петръ, пламенно любившш своего старца. Будучи лишеннымъ своей дорогой Оптины, онъ скрывался въ лесу. Увидавъ, что крестъ поставленъ не на востокъ въ ногахъ на могиле своего старца, и что батюшка лежитъ не лицомъ ко кресту, его ревность вознегодовала. Ночью пришелъ, сломалъ поставленный крестъ, срубилъ топоромъ новый и поставилъ у ногъ старца на востокъ. Наутро обнаружили новый крестъ. Но не хотелось и прежняго удалять, а поэтому его стянули и возстановили на прежнее место. Такимъ образомъ у старца на могиле два креста.
