– Ядовитой паучихи он любимец! – прорычал Гронир.– Башку ему отрежу!
Он дернулся, словно хотел схватиться за меч, но вместо правой руки тысяцкого сейчас болтался пустой рукав, а меч…
Гронир уткнулся лицом в скатерть и заплакал.
– Алый…– неуверенно произнес Гишмир.– Ну ты что, Алый? Ты что? Думаешь, я не понимаю… Ты это брось, слышь? У тебя ж, говорят, покровитель есть, из знатных, пошел бы к нему…
Гронир вскинулся, глянул бешено:
– Нету! Помер мой покровитель! Понял?
– Ну… Ну помер. Но ты ж не последний человек, Алый? Придумай что-нибудь…
– Что? – Гронир заскрипел зубами.
– Может, ему… это… сбежать?
– Как?
– Да просто.– Гишмир мотнул головой, лицо его стало отчаянным: – Поговорю с сотником, поставит меня в караул к темнице, а я его и выпущу. Я для тебя все, Гронир! Ты ж мне шкуру спас!
– А он – мне,– буркнул тысяцкий.– И не только мне.
Глядел он по-прежнему угрюмо, но отчаяния в глазах поубавилось.
– Я его выпущу,– решительно произнес десятник.– А ребята мои… ну, они мешать не станут. Но дальше – ты сам, потому как сквозь стражу мне его не провести. А тебе?
Гронир нахмурился, но тут же лицо его прояснилось.
– Есть мыслишка,– сказал он.– Попробуем.
Он повеселел, и Гишмир тоже улыбнулся. Но тут же помрачнел.
– А…– проговорил он.– Ничего не выйдет.
– Это почему?
– Да царский маг его все равно вынюхает.
– Не вынюхает! – уверенно сказал Гронир.– Да и нет его во дворце, мага-то. С войском он. Ладно, все!
Тысяцкий поднялся:
– Спасибо, Гишмир, не забуду. А сейчас – прости. Надо дело делать. Когда тебе в караул?
– Первая вечерняя стража.
– Понял. Жди.
* * *
Человек в сером грубом плаще с капюшоном (не совсем обычное зрелище в довольно жаркий день) вошел в трактир, огляделся, втянул носом вкусный запах жареного мяса и решительно направился в двери, ведущей на второй этаж.
Один из громил, потягивающих пиво за угловым столом, проворно вскочил и пустился наперерез:
– Куда?
– Мне нужен Мормад.
Громила с подозрением оглядел вошедшего. Тень от капюшона скрывала лицо, зато ножны меча оттопыривали плащ весьма выразительно.
– Что сказать надо? – спросил громила, подобравшись и сделав выразительный знак своим.
Еще четверо поднялись из-за стола и двинулись к гостю.
– Сказать? А, понял. «За угощение платят».
– Угу.– Громила расслабился и дал подмоге отмашку.– Пойдем.
Поднялись. Сопровождающий постучал в нужную дверь:
– К тебе, атаман.
Гость вошел в маленькую комнату, откинул капюшон.
– А, это ты, достойный! – Мормад поднялся.– Каким ветром?
Он протянул руку, но гость сбросил плащ, и рука нурташца упала.
– Кто ж это тебя так обкромсал?
– Фетсы,– буркнул гость.– Нужна помощь, атаман.
– Говори.– Мормад перестал улыбаться.
– Сможешь вывезти человека из столицы?
– Человека, которого ищут? – уточнил нурташец.
– Да.
– Два золотых.
– А из Дивного города?
– Надо подумать…– Атаман почесал шрам на щеке. – Надо подумать… А кому он помешал, твой человек?
– Императору.
– Серьезная личность. Из Великондара вывезу, а вот из Дивного города – вряд ли. Но за отдельную плату могу подкинуть идейку.
– Давай.
– Еще два золотых.
– Давай, говорю!
– Ладно, не серчай! – Мормад усмехнулся.– Идейка простая. Покойников не разглядывают.
– Еще одна шутка – и покойником станешь ты,– холодно произнес гость.
– А кто тебе сказал, что я шучу? – удивился атаман.– Еще три золотых – и получишь снадобье, после которого даже лекарь не отличит твоего человека от жмурика.
– И дальше?
– Дальше ты вывезешь его из Дивного города, передашь мне. А я тем же манером переправлю его за столичные ворота. А утречком он встанет как ни в чем не бывало. Годится?
– Деньги вперед?
– Со-отник! Только половину. Разве мы друг другу не доверяем?
Гость хмыкнул.
– Если он не очнется?
– Если не очнется, вернешься и возьмешь деньги обратно.
– И твою жизнь.
– По рукам. Давай деньги.
16
Наружный засов с лязгом отодвинули. Железная дверь распахнулась, и вошел Алый с бронзовым подносом в руках.
– Еда,– сообщил он.
Как будто Фаргал мог и не догадаться, что в мисках. Тем более что пахло оттуда вкусно. Да, тюрьмы в Карнагрии бывают разные. Уж в этом эгерини убедился на собственном опыте. Теперешнее его узилище оказалось вполне приличным. Ни плесени на стенах, ни крыс. Сухая постель, вкусная еда, доброжелательная стража. Одно только осталось неизменным – кандалы.
Алый опустился рядом, смотрел, как эгерини ест. Узника он не боялся. Алые, как заметил Фаргал, вообще ничего не боялись. Такое воспитание. Впрочем, в открытых дверях маячили еще двое.
– Что слышно в Дивном городе? – спросил эгерини.– Как поживает наш милостивый Император?
Стражник скривил рот:
– Получше, чем ты, тысяцкий.
Он бы еще многое мог сказать, но Гурлагер строго предупредил: кто будет болтать с бывшим героем-главнокомандующим, а ныне изменником Фаргалом – без языка останется.
Утром на площадях Великондара объявили: предатель Фаргал продался фетсам, и вина его доказана.
Если кому не нравится, может поворчать в кулак.
– Тебе принести чего? – спросил стражник.
– Немножко свободы,– усмехнулся Фаргал.
Стражник ушел. Фаргал вынул из-за пазухи медальон, полюбовался, как переливается огнем имя возлюбленной. Меч, конечно, у него отобрали, но талисман оставили. Жаль, что так вышло. Он-то успел привязаться к этой стране. Верно говорят: больше любят не того, кто тебя спас, а того, кого спас сам. Забавно, но эгерини совсем не сердился на Императора. А вот на Саконнина – да. Ведь мог же вступиться Старший советник!
Фаргал не знал, что и влияние Саконнина на Царя царей в последнее время изрядно уменьшилось. Йорганкеш предпочитал тех, кто восхвалял его, а не тыкал носом в ошибки.
Фаргал подошел к кровати и прилег, устроившись так, чтобы не мешали тяжелые цепи. По крайней мере этой ночью он как следует выспался. И в следующую тоже выспится. А там посмотрим. Эгерини столько раз выскальзывал из цепких пальчиков Смерти. Почему бы не сделать этого еще разок?
* * *
Оборотень выбрался из тайного лаза и огляделся. Коридор был темен и пуст. Это хорошо. Оборотень не боялся людей, но понимал – лишний шум может оказаться помехой. К сожалению, к нужному месту придется добираться открыто. Опустившись на четвереньки, оборотень втянул когти и сделал подушечки лап мягкими и упругими, потянул воздух расширившимися ноздрями. Запах пыли, запах горящего масла, запах человека… слабый… Оборотень сорвался с места и длинными прыжками помчался по коридору. Быстро, как подхваченная ветром тень.
