— Я знаю, — выдавила она, эмоции в ее взгляде были ясны. — Но это не значит, что ты полностью невиновна во всем, что произошло между вами, не так ли? Ты тоже подстрекала и дразнила его. Кроме того, ты отомстила, спалив его комнату и заставив напасть на Милтона, ты сопротивлялась всему дерьму, через которое он заставил тебя пройти. Но и переспала с ним, поманила его, а затем оттолкнула…
— Потому что я не могла просто простить все то дерьмо, — прорычала я, мое собственное самообладание пошатнулось, когда она набросилась на меня. — Он никогда не извинялся передо мной, никогда не давал мне никаких реальных признаков того, что он вообще заботился…
— Чушь собачья! — крикнула Дарси, и я вздрогнула. — Да, он гребаный ублюдок и безжалостный мудак, да, он сделал с тобой все те ужасные вещи, и, возможно, он заслужил жизнь, проведенную в тоске по тебе. Но ты не можешь сказать, что он никогда не пытался показать тебе, что он чувствует. Ты просто не хотела это слышать. И ты отказалась это видеть. Потому что слишком чертовски упряма даже для своего же блага. Даже когда ты хотела его, ты отказывалась признаться себе в этом, просто пряталась за ненавистью и сексом и придумывала всевозможные оправдания под солнцем, чтобы отказать своему собственному сердцу.
— Ты знаешь, почему я не могла просто предложить ему свое сердце, — сказала я тихим голосом, когда ее слова пронзили меня, как стрелы. — Я не могла дать ему шанс причинить мне этим боль. Я не могла…
— Вот что такое любовь, Тор, — раздраженно сказала Дарси. — Она требует прыжка веры. Это значит открыться, разрушить свои стены и позволить кому-то увидеть каждый темный и разбитый уголок твоей души. Это правда и честность с собой и с ним. Это грубо, жестоко, пугающе и реально. Ты не можешь утверждать, что хочешь этого, но при этом отказываться позволить себе стать уязвимой перед ним. Так не работает. Если ты любишь его, по-настоящему любишь, то отдашь ему свою душу и позволишь быть хранителем твоего сердца, каким бы хрупким или поврежденным оно ни было. И если тебя любят в ответ, то сделают все, что в их силах, сохраняя сердце в безопасности, лелеяя и защищая его, залечивая все старые раны. Так что, когда ты сказала ему «нет» в ту снежную бурю, ты не причинила ему вреда. Ты причинила себе боль. И это то, что убивает меня больше всего во всем этом.
— Дарси, — выдохнула я, мое сердце разрывалось от боли, когда она разрушила все упрямые, рациональные, ненавистные причины, за которые я цеплялась, чтобы держаться подальше от Дариуса Акрукса.
— Это то, что у меня с Лэнсом, — прорычала она. — Это грязно и страшно, и для кого-то другого даже близко не подошло бы к совершенству. Но это прекрасно, Тор, он для меня все. А теперь его оторвали от меня, и я ничего не могу с этим поделать. Все было против нас с самого начала. Но никогда ничто не мешало вам с Дариусом быть вместе, кроме вас двоих. Если бы кто-нибудь из вас просто вытащил свои головы из собственных задниц и был честен друг с другом, то ничего из этого с вами не случилось! И это убивает меня. Потому что я бы все отдала, чтобы иметь такую свободу с Лэнсом. — Сдавленный всхлип вырвался у нее, и я подалась вперед, потянувшись к ней, чтобы снова заключить ее в свои объятия.
— Нет, — прошипела она, щелкнув пальцами в мою сторону взрывом магии воздуха, так что я споткнулась о кровать, уронив подушку на пол. — Я не хочу, чтобы ты была здесь и говорила мне, что все будет хорошо. Если ты хочешь что-то исправить, тогда иди и скажи Дариусу, что ты чувствуешь. Я не хочу сидеть здесь, пока ты хандришь из-за меня и Лэнса, в то время как сама отказываешься даже попытаться исправить свое собственное дерьмо.
— Я не могу это исправить, Дарси. Слишком поздно! — Я запротестовала, когда ее магия воздуха толкнула меня обратно к ее двери.
— Возможно, вы не сможете быть вместе. Но можете быть честными друг с другом, — решительно сказала она. — И если хотите получить хоть какой-то шанс выбраться из этого гребаного бардака, который вы сами себе устроили, тогда и хватит смелости сделать это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дело не в том, чтобы быть храброй…
— Да, блядь, в этом! Ты так увлечена, доказывая, насколько сильна, улучшая свою магию, но забываешь, что истинная сила приходит, когда ты встречаешься лицом к лицу с тем, чего ты больше всего боишься. Так что вставай, Тори. И иди разберись со своими проблемами.
Ее магия выбила дверь позади меня, и прежде чем я успела ответить, спотыкаясь, вышла в коридор, и дверь снова захлопнулась у меня перед носом.
Я стояла, разинув рот, и колебалась, не зная, должна ли выбить дверь и вернуться к ней, либо поступить так, как она хотела, но, услышав звук закрывающегося замка, я сдалась.
Я глубоко вздохнула, когда боль Дарси угрожала утопить меня, и повернулась, сбегая вниз по лестнице.
Тени мелькали перед моим взором и танцевали на кончиках пальцев, когда они звали меня к себе. Я могу просто вернуться в свою комнату и позволить им забрать меня на несколько минут. Просто погрузиться в эйфорическое забвение их объятий, чтобы мне не пришлось что-либо чувствовать.
Чем больше я использовала тени, тем больше они взывали ко мне, и тем больше рос мой контроль над ними. В них было какое-то мрачное утешение, и после того, как я провела ночь с Дарси, не используя их, теперь ощущала зов более отчетливо, чем обычно. Я знала, что должна волноваться из-за того, о чем предупреждал Орион, что их зов может вызвать привыкание, но я не беспокоюсь. Я погружалась в них только по ночам, да и то ненадолго. Чем больше я их использовала, тем больше рос мой контроль над ними. И поскольку они были именно тем, что нужно, чтобы победить Лайонела, я не собиралась позволять ему опередить меня с ними. Тени облизали мои запястья, и я с усилием оттолкнула их назад. Какими бы заманчивыми они ни были, использовать их, стоя посреди Башни плохая идея.
Видите, я полностью контролирую ситуацию.
Я не хотела думать о словах, которые Дарси бросила мне, но они звенели в моих ушах, заставляя внимание сосредоточиться на них, желала я этого или нет. Знаю, что я упряма, жестока и неумолима, но то, что самый близкий мне человек в мире ранил этим оружием, причинило боль.
Нет, мне не больно. Это горькое признание. Потому что, как бы я ни ненавидела ее слова, не могу их отрицать. Но действительно ли я собиралаюсь выследить Дариуса и сделать то, что она сказала?
Я раздраженно фыркнула и побежала вниз по ступенькам Башни Эир, пока не добралась до подножия лестницы.
Прошлой ночью я украла кое-что из одежды Дарси, поэтому вместо униформы на мне были леггинсы и свитер большого размера.
Я остановилась снаружи, когда прохладный утренний воздух пронесся вокруг меня, теребя волосы и заставляя дрожь пробежать по лопаткам, когда меня охватило желание переодеться.
Было еще рано, солнце стояло низко в небе, а птичье пение наполняло воздух. На самом деле, в это время я обычно бегала с Дариусом…
У меня внутри все сжалось, когда я поняла, что пропустила нашу пробежку впервые за последние два месяца. У меня было более важное дело — быть рядом с Дарси, но я прикусила нижнюю губу, задаваясь вопросом, ожидал ли он меня или нет, и обнаружил ли, что меня там нет. Конечно, он понял, почему. Но мысль о том, что подвела его, как бы… заставила чувствовать себя плохо.
Мне было интересно, пошел он без меня или просто вернулся в свою комнату.
Почему меня вообще это волнует?
Я зашагала прочь от Башни Эир, рыча от разочарования, запуская руки в волосы, стягивая их в колтун и пытаясь понять, что делать. Неужели я действительно настолько забочусь о том, задела ли чувства маленького Дракона, чтобы разыскать его и объяснить свое отсутствие? Неужели я всерьез рассматривала возможность сделать то, что сказала мне Дарси, и признаться ему во всем, в чем я никогда не признавалась даже самой себе?
Боже. Гребаный Драконий мудак!
Я сняла толстовку Дарси и, стянув ее с плеч, бросила в высокую траву у ног. Под ней на мне был укороченный топ с открытой спиной, так что моим крыльям было где развернуться, когда я призывала их и вздохнула, когда огонь Феникса сжег последние отголоски теней. Это похоже на пробуждение, когда тени отступают, а разум проясняется; прохладный воздух задрожал вокруг меня, когда на него подействовал жар моих пылающих крыльев.
