Да, Шумный остров дался не сразу, но возместил все усилия волохов. Казна провинциальных византийских христиан оказалась в руках Аскольда, а его военачальники не побрезговали святынями храма и прихватили с собой все его иконы, сосуды, завесы и даже крест, инкрустированный драгоценными металлами и камнями. Возбуждённые и довольные добычей, не чувствующие ни усталости, ни угрызений совести от поголовного истребления всех, кто был приставлен ко фрагорскому храму Христа-Спасителя (а таковых, по меткому выражению меченосца Плена, не смогли и пересчитать - так много их было), они погружались на свои ладьи и даже не благодарили ни небо, ни Игнатия за столь быструю удачу. Единственное слово, которое чаще всего срывалось с уст языческих грабителей в это время, было слово "скорей", и ему подчинялось все. Скоро сбрасывались верёвочные лестницы с ладьи на ладью, скоро перебирались грабители с острова и далее - каждый на свою ладью, скоро пересчитали своих - все ли на месте, ловко сняли крюки с канатами, державшие ладью Аскольда в качестве основной платформы, через которую происходила погрузка-выгрузка и наоборот, и скоро отчалили от берега. Утро ещё не наступило, до бухты Золотой Рог оставались считанные часы, а в ладьях у грабителей было уже столько ценностей, что можно было с лихвой возвращаться назад и безбедно прожить целый год всему составу дружины. Но Аскольд, как горячий арабский скакун, закусил удила и понёс. Никто и ничто не могло его остановить от задуманного действа. И только Бог знал, чем оно закончится. А пока, на самую широкую ногу, оно ещё и не началось.
Игнатий был радостно удивлён, когда заметил, что почти никто из военачальников Аскольда, да и сам предводитель киевской дружины, совсем не интересовались тем, что они награбили. Они не считали золотые монеты, не трясли завесами и не делили драгоценные ткани и только крест несмело передавали из рук в руки и, как чужеродную святыню, побаивались долго оставлять у себя.
- Что он означает? - немного подумав, спросил Аскольд, когда очередь дошла до него и большой красивый серебряный крест, выделанный жемчугом, рубинами, алмазами и александритом, оказался в его сильных руках.
Игнатий всмотрелся в освещённое факелом лицо язычника и увидел в напряжённом прищуре его век не только маскировку давнего интереса к амулетам и символам, но и попытку приобщить их значение к своей судьбе. Значит, не так-то ты уж и своеволен, храбрый волох, как хочешь казаться! Значит, ищешь поддержку в любой посланной Богом вести…
- Крест - символ бессмертия, - тихо ответил Игнатий и услышал в ответ почему-то восторженный возглас Дира.
- Да! Да! Да! - воскликнул Дир. - Я это подтверждаю! Аскольд, ты бессмертен!
- Уймись, Дир! - холодно прервал своего сподвижника Аскольд и, передавая крест в руки бывшего византийского патриарха, безразлично сказал: - Забери его себе! Это символ твоей веры, хотя ты и не всё о нём поведал нам.
Игнатий растерянно принял бесценный дар волоха и сконфуженно посмотрел в его глаза, в которых мерцало явное снисхождение.
"Да, первосвященник Византии, никогда тебе не постичь этого Язычника", - грустно подумал Игнатий и понял, что отныне он так и будет называть Аскольда, - с заглавной буквы.
- Что ты ещё хочешь услышать о значении креста? - постарался крепким голосом спросить Игнатий, желая удержать Аскольда возле себя ещё на возможно долгое время.
- Скажи все, что знаешь, - небрежно предложил Аскольд, - а мы послушаем.
Он прижался спиной к груди Дира и рука об руку с Мути и Гленом приготовился уделить немного внимания рассказу бывшего патриарха Византии.
Игнатий повернул крест к лицам слушателей и. глядя на него с любовью и почитанием, начал говорить:
- Крест имеет огромное охранительное значение как на земле, так и на небе. Появился этот символ в древности, ещё у легендарных атлантов, которые обожествляли солнце.
- Как мы! - прервал Игнатия Глен и гордо вскинул правую руку вверх.
- Да! - тихо согласился Игнатий и спокойно продолжил: - Но затем был широко распространён культ Митры, древнеиранского бога солнца, который требовал от верующих особой чистоты души, причащения и защиты тела и души с помощью креста. Считалось, что, кто свершит крестное знамение, тот будет надёжно защищён от влияния злых духов. - И он совершил над собой то магическое защитное действие, которое называется крестным знамением. Соединив первые три пальца правой руки в треугольник, Игнатий прикоснулся ими сначала ко лбу, затем к животу, к правому и левому плечу.
- Это ты защитил себя от нашего злого духа? - ехидно спросил его Аскольд.
- Не только, - откровенно сознался Игнатий и выдержал жёсткий взгляд Язычника.
- Ну ладно! Это твой привычный культовый обряд, равный жестам рук наших жрецов, когда они общаются с солнцем и берут у него силу духа для своей души. Ты веришь в свои жесты, а мы верим в свои. Если мы не покажем перед битвой свои мечи и секиры Перуну и Даждьбогу, то Святовит не пошлёт нам победы. И это действует на нас сильнее, чем твоё крестное знамение на твоих защитников, - хлёстко отпарировал Аскольд и оглянулся к военачальникам за поддержкой.
Те разноголосо стали поддакивать своему предводителю, вспоминать свои обычаи и обряды. Вспомнили и синеволосого перед боем Рюрика, но к кресту интереса больше не проявляли. Скорее, воспоминания о своих богах заставили их больше насторожиться и с большим недоверием смотреть теперь на бывшего византийского патриарха, нежели прежде. Всего полдня назад он был предметом их добрых помыслов, а тут прямо на глазах вдруг стай превращаться в нечто такое, чему название - будущий враг! Стоит ли Аскольду отпускать его с миром? Подумать бы надо!.. Глен и Дир одновременно посмотрели на Аскольда, и тот понял их. Наклонившись, он отрицательно покачал головой, что означало: от своего слова на Теревинфе я не отрекусь.
- Довольно! - подняв голову, властно произнёс Аскольд и грубо скомандовал: - Всем отдыхать! Скоро вход в заветную бухту!
Приставив усиленный дозор к Игнатию и предоставив ему тёплые одежды для сна на открытом воздухе, Аскольд спустился в свой отсек и, проговорив: "Всё управляется и защищается силой и только силой!" - улёгся на свой походный одр…
* * *А ранним утром следующего дня дружина Аскольда вошла в воды бухты Золотой Рог и, не встретив дозорных судов Царьграда, спокойно поплыла навстречу грядущей судьбе. Конница меченосцев под предводительством Глена была высажена на сушу для сопровождения Игнатия в маленькой уютной пристани местечка Друнгария и должна была в условленное время встретиться с Аскольдом при взятии ворот Константинопольской крепости.
Дир возился с креплением щита и изредка поглядывал на молчавшего предводителя.
Аскольд стоял на маленьком помосте своей ладьи, всматривался в воды бухты, переводил взгляд на солнце, затем снова на воду, ждал пророческого явления на воде или на небе, но ничто не предвещало неудачи. Надо было смотреть ещё и ещё, ни о чём не думать, а в голове, как назло, звенела фраза, сказанная им напоследок Игнатию:
"Я буду грабить твой народ столько и так, чтобы твои турмархи и клайзнархи[89] вместе с твоим Фотием без тебя не смогли меня остановить!"
Игнатий грустно улыбнулся: "Если бы… Но просить Язычника ни о чём нельзя. Всё сделает наоборот! И как лучше поступить, не знаю! Что Бог даст!.." - успел подумать он, как услышал другое:
- Знай, патриарх, я не учую твои молитвы против меня! - уверенно заявил Аскольд и пояснил: - Сильным и смелым наши боги в момент опасности закрывают глаза и затыкают уши! Прочь все смятения!
Игнатий смотрел на Аскольда широко раскрытыми глазами, и понимал только одно; и у этого Язычника вера на первом месте! Но вера в свою силу! Или в силу своего духа?..
Аскольд подождал, что скажет в ответ патриарх, но тот молчал, зная, что ничем не переубедит буйно-тщеславного вождя несметного полчища язычников, и нетерпеливо поглядывал на своего возбуждённого освободителя. И тот не выдержал:
"Знаю, что своим хронистам ты не поведаешь всей правды о своём избавлении от тирании Варды, но прошу об одном: не считай нас хуже вашего христианского брата, - срывающимся голосом проговорил Аскольд, почему-то поклонился Игнатию, затем резко выпрямился, цепко посмотрел в глаза тому, кто впоследствии будет громогласно слать ему проклятия, и шёпотом обратился к Глену: - Чтоб ни один волос не упал с его головы!"
* * *…В это раннее, утро весь Царьград проснулся от наводящего страх гула колоколов: Святая София своими мощными колоколами передавала колоколам Святой Ирины и Святого Акакия тревожный сигнал сбора всех жителей города, способных носить оружие. Колокола Святого Дмитрия и Святого Феодосия молчали. Святая София требовала, звала, а народ ошарашенно таращил глаза и никак не мог понять, в чём дело. Так звонят при окружении стен города неприятелем, но стратеги должны вооружать воинов, а те под началом турмархов и клайзнархов должны отражать натиск врага. Но чего же так тревожно звонят колокола? Разве звонари не знают, что семь дней назад освящённое крестом патриарха Фотия войско Михаила Третьего ушло сражаться в Каппадокию, а флот Царьграда под командованием Василия Македонянина вместе с кесарем Вардой уплыл в Сицилию сражаться с наглыми пиратами?! Кого зовёшь, Святая София? Ежели эпарх Орифа решил не вступать в бой с пришельцами, то кого кликать-то. Святая Мама? В городе одни женщины, дети, старики да калеки!
