— Сколько живу, никогда не видела такого камня, — завороженно прошептала Бабушка. — У него, должно быть, сильная магия.
— Ты права, — шепотом ответил ей Улаф. — Знаешь, что висит на шее у этого ребенка? Камень Владычества!
Бабушка опять изогнулась, поворачиваясь к нему лицом.
— Такой же, как нес Башэ? А ты не спутал?
— Я видел картинки в старинных книгах и узнал его. Но почему Камень оказался здесь, в лесу, да еще на детской шее? Кажется, это девочка. Как она вместе с Камнем попала к таанам? Может, я сумею с ней поговорить и тогда хоть что-то пойму.
Тааны начисто позабыли о девочке. Взбудораженные предстоящим пиршеством, они даже не глядели в ее сторону. Она сидела одна, погруженная в себя. Улаф попробовал улыбнуться ей. Он легко заводил дружбу с детьми.
Девочка встала и сделала робкий шаг в сторону Улафа. Он сразу заметил на детской шее веревочную петлю, напоминавшую собачий ошейник. Второй конец веревки был привязан к дереву.
«Совсем маленькая, от силы лет шесть», — подумал Улаф. Однако, приглядевшись, он понял, что ошибся. Ей было вдвое больше. Теперь, когда девочка подошла ближе к огню, Улаф отчетливо увидел ее черные волосы, смуглое лицо и характерный для дворфов приплюснутый нос. Как же ее занесло в такую даль? Улаф кивнул ей. Девочка отрешенно посмотрела на него своими темными глазами, но ближе не подошла.
Улаф вспомнил: где-то он читал о странном кружке детей, охранявших часть Камня Владычества, принадлежащую дворфам. Дети Даннера — так их называли. Похоже, часть загадки он разгадал. Он страстно хотел разгадать всю загадку, но… таанам страстно хотелось есть. Еще немного, и загадки будет разгадывать некому. Куски жареного мяса (даже человеческого) этого делать не умели.
— Что случилось?
Голос Джессана звучал слабо, и все же слова он выговаривал отчетливо.
— Где это мы?
Улаф повернулся к нему.
— Как ты?
— Лучше не бывает, — ответил Джессан, морщась от боли. — Откуда взялись эти двуногие звери? И вообще, что происходит?
— Это тааны, порождения Пустоты, — сказал Улаф.
— Что они собираются с нами делать?
— Похоже, что съесть.
Джессан с нескрываемым отвращением смотрел на таанов. Бабушка заморгала и что-то пробормотала.
— Таанам во вкусу человечина, — объяснил ему Улаф.
— Я не позволю этому зверью себя съесть!
Джессан напряг мышцы рук и попробовал выпутаться из веревочного плена.
Услышав шум, тааны вскочили и подбежали к Джессану. Они с любопытством глядели на него, скалили зубы и, казалось, подстрекали упрямого тревиниса к новым попыткам освободиться.
— Подразни их! — быстро шепнул ему Улаф. — Постарайся обманом заставить их тебя развязать.
— Обрежьте веревки! — закричал Джессан, напрягаясь всем телом. — Что, трусите сразиться со мной по-честному?
Один из зверолюдей, более похожий на человека, чем на таана, что-то сказал остальным. Его слова вызвали новые ухмылки и взрыв гиканья.
— Таш-кет не желает сражаться с рабом, — сказал получеловек на довольно беглом и правильном эльдерском языке. — Он окажет тебе честь, наполнив твоим мясом свой желудок.
Джессан зарычал и забился в веревках. Ухмылявшиеся тааны тыкали в него острыми прутьями.
Улаф владел заклинанием, прозванным им «трясучкой». Оно заставляло содрогаться землю. Таанов с силой швырнуло бы вниз. «Трясучка» вполне могла сломать кому-то из них ногу или вышибить сознание. «Только бы они развязали Джессана», — думал Улаф. Тогда с помощью его заклинания и кулаков тревиниса они сумеют справиться с этим отродьем.
Увы, тааны не были столь наивны и на уловку не попались. Тот, кто точил нож, шагнул к Джессану. Сверкавшие глаза таана ясно показывали: «мясо» дозрело. Джессан изловчился и ударил таана обеими ногами. Отчаявшемуся Улафу не оставалось ничего иного, как произнести первые слова заклинания.
И тут Бабушка начала петь.
Кожа таана была густо изрезана шрамами. Под ними… чертовщина какая-то, — подумал Улаф… скрывались самоцветы. Часть из них вросли в кожу и выпирали причудливыми шишками; другие были лишь вставлены и поблескивали в свете костра. «Что за странная манера носить украшения? — недоумевал Улаф. — Или камни служат им совсем не для красоты?» Пока он раздумывал, один из камней на руке таана, прорвав кожу, выскочил наружу и упал.
Таан удивленно хрюкнул. Опустив нож, он разглядывал кровоточащую рану на руке. Бабушка продолжала петь. Ее голос становился все громче и сильнее. Таан, неопределенно пожав плечами, вновь поднял нож и нацелился Джессану в сердце.
Второй камень вылетел у таана из лба, третий — из груди. Таан сердито зарычал и оглянулся на соплеменников. За это время из его левой руки выпали еще два самоцвета.
Таан что-то крикнул соплеменникам и замахал им рукой, требуя подойти. Остальные тааны замотали головами и попятились, бросая на него испуганные взгляды. Кто-то даже схватился за оружие.
Из ноги таана вылетел новый камень. Разъяренный таан повернулся к пленникам. Он подозрительно оглядел Улафа, потом Джессана и, наконец, остановился на Бабушке, певшей высоким, пронзительным голосом. Таан замахнулся на нее ножом. Джессан взревел и забился в своих путах. Улаф спешно начал произносить заклинание, но после нескольких слов его разум заволокло какой-то зловещей тьмой, и он напрочь забыл, что говорить дальше.
Костер погас. На небе исчезла луна, пропали звезды. Опустилась густая, непроницаемая ночь. Затихло и Бабушкино пение, и яростное рычание таана.
В этой кромешной тьме Улафу все же удалось разглядеть черные доспехи. Они переливались подобно воронову крылу.
— Кил-сарнц! — закричали тааны. — Кил-сарнц!
— Врикиль! — сдавленно выдохнул Джессан.
«Шакур», — сразу же подумал Улаф, ударяясь спиной о ствол. Вот тебе и противостояние других сил Пустоте! Врикиль, конечно же, явился сюда за Камнем Владычества. Улаф вспомнил о девочке и попытался отыскать ее глазами, но на прежнем месте ее не было.
— Она здесь, — шепнула Бабушка. — Сидит рядом со мной. Когда я запела, она пришла.
— У вас находится Камень Владычества, — заговорил врикиль. Казалось, его голос исходит из глубокого пустого колодца. — Дагнарус, ваш бог, будет доволен вами. Эй, раб. Переведи мои слова.
Полутаан не замедлил подчиниться и перевел слова Шакура на язык таанов.
Тааны переглянулись. Тот, у кого выпали камни, что-то произнес властным тоном и махнул полутаану.
— Таш-кет, мой хозяин, просит передать кил-сарнцу, что Дагнарус нам не бог. Дагнарус — самозванец, которому нет дела до таанов. Мы служим Клету и нашим старым богам.
— И Клет говорит, что вы хорошо ему служите, — сказал еще один таан, появившийся на поляне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
