Однажды митрополит Траянопольский и его диакон решили проверить преподобного, правда ли он прозорлив. По дороге епископ надел рясу диакона, а архиерейскую мантию отдал диакону. Архиерей под видом диакона первым подошел к святому и сказал:«Благослови, отче», после чего остался стоять перед каливой в ожидании приглашения зайти. Святой же ответил:«Ты архиерей, ты и благослови меня, и не обманывай, потому что я был наверху оврага, когда вы поменялись одеждой». С этими словами святой положил поклон, а архиерей, удивившись, благословил его и обнял.
Святой рассказывал о преподобном и богоносном Нифоне Афонском, что над его каливой была небольшая пещера. Однажды Нифон вошел в эту пещеру и заснул. Пробудившись, он увидел перед пещерой одетую в красивые одежды женщину. Поняв, что это была хитрость лукавого беса, он трижды перекрестился, и она исчезла.
О себе преподобный говорил, что однажды в понедельник к нему пришел монах, которого он никогда не видел, и сел перед его каливой.«Монах этот высох от крайнего воздержания. Во вторник утром он подошел ко мне и мы беседовали. Поскольку у нас обоих не было ни хлеба, ни чего другого съестного, он вышел и сел повыше моей каливы, а в четверг утром снова вошел ко мне и мы беседовали. Затем он снова вышел и сидел на прежнем месте до утра субботы. Когда я вышел из каливы по нужде, то больше его уже не видел».
Прожив в этой пещере четырнадцать лет, преподобный Максим вышел из нее и поселился близ священной Лавры, чтобы слышать ее колокола. Здесь он соорудил небольшую келью и оставался в ней до конца жизни.
Можно еще многое рассказать о божественном Максиме, о его прозорливости, великих чудотворениях, богомудрых наставлениях, которые он давал и мирским, и монахам, и людям любого звания. Однако, по причине множества этих рассказов, невозможно все их привести в этой книге. А то, о чем мы написали, это все равно что из целого моря набрать стакан воды. Но и этого вполне достаточно, чтобы христиане узнали, что Бог не только в древности прославлял святых Своих, но прославляет и сейчас, и всегда тех, кто прославляет Его добрыми делам. Бог возвеличивает их знамениями и чудесами, которые свидетельствуют о той вечной славе, которой будут наслаждаться в Царствии Небесном. Опуская многое, я расскажу о священной кончине святого.
Некий монах по имени Никодим пришел за советом к святому, и Максим сказал ему:«Брат Никодим, скоро я умру». Он открыл ему день своего успения и назвал поименно тех, кто будет присутствовать на погребении. Именно в предсказанный день преподобный Максим и преставился, ему было девяносто пять лет. Случилось это тринадцатого января. Погребли его в могиле, которую он сам же ископал рядом с каливой, при погребении присутствовали только те, кого он назвал, ибо он не хотел, чтобы о его предсказании стало известно множеству народа. Преподобный наказал, чтобы его останки не переносили в другое место, и никто не брал бы от них какую–либо часть, но оставил в целости. Так он поступил для того, чтобы не быть прославляемым людьми.
Когда все отцы Святой Горы узнали о кончине преподобного, они сильно опечалились и много плакали, так как осиротели и лишились богомудрого учителя монашеского жития и светлейшего светильника. Всегда рассказывая об его подвигах и божественных дарованиях, они каждый год с почестями благоговейно совершают службу в память святого. Так прославили и прославляют на земле преподобного Максима люди, а на Небесах, прияв его чистейшую и святую душу, Святая Троица вселила его в скинии святых и прославила неизреченным и непостижимым светом божества. Он предстоит ныне Христу, Которого возжелал от юности своей, и радуется вместе с Ангелами и святыми, и непрестанно молится о нас.
Непрекращающиеся у его могилы чудеса показали, что благодать Святаго Духа неразлучно пребывает с божественными его мощами. Некий монах Дионисий, прозываемый Кондостефанос, сильно мучился от головных болей. Он пришел к гробнице преподобного, и с верой и слезами просил Бога и святого дать ему здоровье. Немного задремав, он, когда проснулся, почувствовал, что здоров. Прославив Бога и святого, монах взял земли с могилы, которая оказалась как миро дивное, наполнив неизреченным благоуханием все вокруг.
«Да и я сам, — говорит автор жития, — который видел святого, парящего в воздухе, когда сильно заболел и приблизился к смерти, со слезами призвал святого. Он явился ко мне во сне, исцелил меня, и я поправился, прославляя и благодаря Бога и святого за то, что уже был мертв, но воскрес».
Некий иеромонах святой жизни по имени Нифон вместе с другим подвижником пришли на могилу к святому и, раскопав, взяли часть из его святых мощей. При этом разлилось такое благоухание, что они не смогли его вынести. Вытерев губкой, смоченной в воде, взятую ими частичку мощей, они с верой помазали себя этой губкой, после чего снова положили мощи на место, исполнив заповедь преподобного, велевшего оставить его мощи целыми. Они снова засыпали могилу землей, как и было прежде, и прославили Бога, так прославляющего святых Его. В великой радости они каждый день посещали могилу святого Максима и обоняли исходившее благоухание. Точно так же поступали и все те, кто подвизались рядом с местом его погребения, наслаждаясь благоуханием во славу Христа, Бога нашего, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцом и Пресвятым и Животворящим Его Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
(Написано Феофаном Перифеориу, бывшим игуменом Ватопедского монастыря)
Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Нифона Афонского, просиявшего в XIV веке
Сей преподобный отец наш был родом из Аргирокастро, из селения Лукови. Отец его был священником, человеком весьма благочестивым и боявшимся Бога. Когда преподобному исполнилось десять лет, его дядя забрал его с собой в монастырь святого Николая, где был екклисиархом. Эту обитель построил приснопамятный царь Константин Мономах на месте, которое до сих пор называется Междуречье.
Сначала дядя обучил его священной грамоте, а затем облек в монашескую схиму. Поскольку Нифон преуспел как в учении, так и в послушании монастырском, то был поставлен во чтеца, а когда пришел в возраст и еще более преуспел духовно, его рукоположили во священника. Будучи весьма одаренным и прилежным, преподобный читал Священное Писание и жития святых, благодаря чему стал многоученым. Любовь же к Богу уязвляла его в самое сердце, а желание безмолвия так разгорелось в нем, что сжигало ум и помышление. Поэтому он оставил обитель святого Николая и пришел к одному добродетельному подвижнику на гору Геромерион, у которого научился строгому монашескому жительству. Усладившись медом безмолвия, он более не смог находиться в миру, но, презрев родину, сродников, друзей и всякое имение, он с усердием устремляется на Святую Гору, а там, водительством Божиим, приходит в район Великой Лавры в кафизму (строение близ монастыря для одного монаха) святого Петра Афонского. Найдя там одного удивительной жизни подвижника по имени Феогност, он предал ему себя в полное послушание. Через три года, узнав, что Нифон — священник, и увидев его многочисленные и великие добродетели, старец уже более не захотел, чтобы Нифон был его послушником, но братом, равным ему. Преподобный же, в свою очередь, возражал и говорил:«Нельзя монаху безмолвствовать одному, если он вначале не смирит себя послушанием», и просил по–прежнему оставить его в послушниках. Но из–за своего необычайного смирения Феогност не соглашался и божественный Нифон, обогащенный даром слез, вынужден был удалиться оттуда. Он перешел в находившуюся рядом кафизму Василия Великого, где в крайнем безмолвии пребывал четырнадцать лет, вкушая все это время лишь немного сухого хлеба, да и то один раз в неделю.
В это время в Великой Лавре случилась эпидемия чумы, от которой умерли многие из братии. Поскольку в обители осталось мало священников, игумен позвал святого, но тот из любви к безмолвию отказался, сказав ему:«Прости меня, отче, ибо я некнижен и невежествен». Тогда игумен попросил его служить хотя бы в кафизмах за пределами Лавры, и тот, по своему смиренномудрию, подчинился, проведя в этом послушании три года. Поскольку же в сердце преподобного, продолжало гореть желание безмолвия, он ушел оттуда и пришел в Вулевтирии, где сейчас находится скит святой Анны. Вкушая лишь траву земную, он провел там в безмолвии много лет, не имея никакого крова над головой, даже каливы.
Однако нашлись некоторые братья, которые не смогли взирать на такое высокое житие преподобного. Подвигнутые на зависть ненавистником добра — диаволом, они обвинили подвижника в прелести перед игуменом Лавры, якобы тот ест траву, потому что гнушается хлебом. Игумен вызвал Нифона в монастырь и спросил:«Брате мой и чадо, зачем ты подвизаешься такой суровой и высокой жизнью, от которой рождается возношение и прелесть, а не идешь средним и непрелестным путем, который легче и не таит в себе бездн прелести? Древние отцы питались травой в пустынях, потому что у них не было хлеба, а здесь есть и хлеб, и другая еда. Ты должен все это есть с воздержанием, и тогда прогонишь бесовское превозношение и прелесть». По своему крайнему смирению преподобный послушался игумена, и, покинув Вулевтирии, пришел в кафизму Преображения, где прожил много лет подряд, совершая там Божественную литургию. Узнав о нем, у кафизмы собралось множество братьев, которые хотели стать его послушниками и иметь преподобного своим наставником и учителем монашеского жития. Но множество народа доставляло подвижнику сильное беспокойство, и он ушел оттуда к преподобному Максиму Кавсокаливиту, вместе с которым и безмолвствовал много лет. И такую они испытывали любовь друг к другу, что, казалось, была у них одна душа в двух телах. Святой Максим подарил свою каливу святому Нифону, а сам соорудил для себя другую, рядом.
