И тем не менее, он оказался недалеко от истины. Через пятьсот с лишним шагов предатель оказался на Площади Самодержца.
Прямо за ней высились колонны древнего дворца, где жили саргузские владыки Античности, а ныне располагалась городская ратуша. Если Флэю не изменяла память, белокаменный дворец плотно примыкал к языческому храму. И уже вместе они образовывали единый комплекс.
Если где и могли по-настоящему окопаться инквизиторы, то только там.
Центр площади занимала побитая статуя первого тирана Саргуз. Властная фигура была — недаром его так прозвали. Бородатый богатырь вальяжно восседал на своём троне со скипетром всевластия в одной руке, а с мечом правосудия — в другой.
Кажется, звали его Ликург I Керавн, узурпатор из династии Мермеридов. После их семейства было ещё много самых разных тиранов, ибо власть неописуемо сладка, жажда же её заполучить пьянит и шатает головы по сей день. Суть в другом.
Статуя собой являла символ прямого и бесчеловечного перехода от утопической и по сути фальшивой демократии к более явной, честной и кровавой монархии.
Разумеется, самодержавие на протяжении веков меняло формы и ярлыки, но ничего, в сущности, не менялось: над Городом постоянно властвовал кто-то один. И без его позволения ни одна инициатива не прошла бы ни за что.
Первые обитатели Саргуз бежали от безумных императоров на Востоке сюда.
Хотели построить здесь свой Город Солнца. Но не учли, какие Бури заглядывают на юг Полуострова.
Колонисты начинали за здравие, обращаясь к опыту предков.
Есть граждане и неграждане, есть рабы. У кого право голоса есть, выбирает главу их земли обетованной на ближайшие несколько лет. И по первой у них даже получалось. Кандидаты сбивались в партии, предлагая свой собственный вектор развития. В основном, за партиями скрывались кланы, алчущие власти.
Выборы являли собой не больше, чем иллюзию. Цирк с конями, результаты которого были предрешены.
Мало-помалу в теле демократии созревала раковая опухоль потаённого общества, которое в саргузских кулуарах за глаза прозвали Глубинным Государством.
Партии могли трепаться языком сколько угодно, изображать бурную деятельность, но последнее слово было за истинными хозяевами Лардании.
Иными словами, колонисты закончили за упокой.
Глубинное Государство, естественно, не было едино. Семьи не могли поделить между собой столь богатый край. Кто-то обязательно должен был взяться за меч. И так уж вышло, что черту перешёл именно Ликург. Выходец из Храма Бурь, раз уж происходил от языческого Бога Грома. Дальний родственник Ламбезиса, не иначе.
Тираны сменяли один другого. А когда империя дорвалась до Дельмеи Магны, аннексировав Полуостров, в Саргузах стали заправлять префекты. Шутка ли, они тоже стали тиранами, ведь только через язык силы до провинции доходит, что есть порядок. Мелкие царьки в Ларданах, пресмыкались они только перед венценосцами.
Лурские короли. Сарацинские эмиры. Норманнские герцоги. Все они придерживались принципов тирании. Начиная с правления Ликурга, на юге Полуострова демократией и не пахнет. И если Саргузы станут новой вотчиной архонта, навряд ли он передаст власть обществу мертвецов.
Помнилось Флэю, в учебке профессора часто задавали им провокационные вопросы, спрашивали, кто что думает. Об установлении тирании — в том числе. Тогда будущий ренегат лишь пожимал плечами: что он мог сказать о монархии, если считал её нормой жизни? Кродо ведь тоже находился под эгидой своего самодержца.
Теперь же, оказавшись меж двух огней, Альдред явственнее укоренился в положение вещей.
Демократия казалась ему мифом, обглоданной косточкой, что бросают собакам. Ещё и не каждую псину до кормушки допускают. Подчас народ внутри себя неспособен договориться, как ему жить дальше, вот и вступают в дело теневые хозяева общества. Не рай на земле, но цирк и кукольный театр.
Может, монархия и честнее. В иерархической пирамиде отчётливо видно, кто кому на голову гадит и обдирает до нитки. Жизнь понятна и проста, примитивна.
Целое государство существует ради благосостояния и амбиций одного человека. Тот в благодарность смахивает крошки обратно с барского стола. И если кто-то рождён месить навоз под ногами, выше этого не прыгнет.
Но Флэй видел вооруженное столкновение двух миров. Нежданно-негаданно стал участником великого побоища. В основе своей нынешняя война — конфликт континентов со взаимоисключающими религиями и идеологиями. Одна сторона отчаянно пытается сожрать другую. Дабы кто-то расширил пределы своей власти, элиминируя конкурента.
Ламбезис, как бы ни прикрывался идеей создания лучшего мира через Хаос и Смерть, был нацелен ровно на то же самое.
Альдред считал, что демократия, что монархия — тупик. И если существовал в мире третий путь, он бы хотел его найти.
Впрочем, статуя являлась не единственной достопримечательностью на площади. Чуть ли не весь участок засадили крестами, на которых распяли кучу народа. Это была настоящая картина маслом. Всем естеством своим она кричала о переменах, приключившихся в Городе Тиранов.
Распознать казнённых дезертир сумел по их одеяниям. Священнослужители высшего эшелона. Чиновники всех мастей. Городская стража. Разъяренная толпа всё-таки добралась до тех, кто правил их волей и умами, бросив в самый ответственный момент.
Глаза ренегата бегали вдоль рядов. Он подсчитывал количество жертв, не беря в расчёт тех, что легли костьми прямо под крестами.
Постепенно ситуация в Акрополе прояснялась: народ учинил кровавую жатву, а когда сюда пришёл окапываться корпус, инквизиторы выбили восставших. Опять же, до повала крестов руки их не дошли.
Традиция распятия досталась просвещенному обществу гармонистов от языческой империи дельмеев. Однако вспоминали о подобной казни очень редко. До сих пор.
Над Площадью Самодержца висела замогильная тишина, так что ренегат решил пройтись немного вдоль рядов, изучая каждого отдельно взятого бедолагу.
Их прибили по рукам и ногам. Бросили умирать под розгами дождя и плетьми солнца на радость окрестному воронью.
Шутка ли, ни один крест не рухнул за минувшие дни. Чёрные птицы вдоволь поели человечины. Упырям бы ничего не досталось. После пиршества падальщиков остались только лохмотья, тухлые труднодоступные объедки да потемневшие кости, местами дроблёные гвоздями.
Остаётся загадкой, где горожане взяли столько древесины и железа. Видать, и впрямь околачивались мятежники долгое время тут. Упорства им было не занимать. Гнев народа не знал границ. Жители Саргуз были разочарованы.
В Церкви, во власти, в охранителях.
Здесь, в Ларданах, никто не живет в большей роскоши, чем они.
Лучшая пища, бо́льшие права, длинные слитки червонного золота и серебра высшей пробы.
Высокородных гостей норманнского самодержца стыдит и возмущает положение вещей на Юге Полуострова. Им не понять, почему Герцог кормит от пуза тех, кто держит его народ в ежовых рукавицах. Или, вернее сказать, не даёт выйти за строгие рамки.
Феодал легко сорил деньгами, потому что был уверен: его
